Темные тайны

Особенно человек, который не был убийцей.

Директор Рагнар Грот.

Он сам накануне наткнулся на этот слух на одном из сайтов. Сайт назывался «Флэшбек» и был забит злобными сплетнями и догадками обо всех и вся. Впрочем, там имелось на удивление много правдивой информации. Под рубрикой «Ритуальное убийство в Вестеросе» он обнаружил анонимную реплику, в которой решительно утверждалось, что директора Пальмлёвской гимназии забрали в полицию для допроса. Человек, который не был убийцей, сразу позвонил в канцелярию школы и попросил связать его с директором, но ему ответили, что тот до конца дня пробудет в служебной командировке. Он отпросился на работе и почти бегом кинулся к машине. Узнав в справочном домашний адрес директора, он быстро поехал туда. Припарковался на улице чуть поодаль и осторожно прогулялся мимо двухэтажного дома, разумеется, как можно более незаметно, но стоявшая перед домом машина сказала ему все. Она, конечно, не имела никаких опознавательных знаков, но он ее узнал.

Та же машина несколькими днями раньше стояла перед домом Лео Лундина.

Человека, который не был убийцей, бросило в жар, как будто он крупно выиграл в лотерею и об этом никому не известно. С выигрышем можно делать все что угодно. Пока он там стоял, открылась дверь, и из дома вышла женщина. Он пошел прочь, чтобы не привлекать ее внимания, но она, похоже, была целиком поглощена своими мыслями и казалась раздраженной. Это он определил по тому, как она захлопнула дверцу машины. Он прошел еще немного, но, когда она проехала мимо, осторожно огляделся и вернулся к собственной машине. Дом был довольно большим.

Десять минут, чтобы привезти блокнот.

Десять минут на обратную дорогу.

В доме остался один полицейский.

Может получиться.

Получилось.

~ ~ ~

Себастиан стоял, разглядывая темный родительский дом. Вечер выдался холодный, а Себастиан был слишком легко одет, но пронизывающий холод его не волновал, он даже скорее соответствовал моменту. Стало быть, настало время для того, что он собирался сделать сразу по приезде, но чему помешали события последних дней. Завтра все будет по-другому. Он уедет. Исчезнет. Ему даже удалось раздобыть адрес, из-за которого он изначально включился в расследование.

Стуршерсгатан, 12.

Там может находиться ответ.

Если ему все-таки захочется его узнать.

Стоя тут, Себастиан осознал, что во всем произошедшем на самом деле имелось кое-что положительное. Эти письма и открывавшаяся в них колоссальная перспектива, впрочем, даже расследование, работа с Госкомиссией зарядили его энергией. Его дни оказались заняты чем-то иным, нежели мешаниной из угрызений совести и ужаса, чересчур долго повсюду сопровождавшей его. Те чувства, разумеется, никуда не исчезли, сон оставался при нем каждую ночь и по утрам его неизменно будил запах Сабины, но боль утраты больше не парализовывала его полностью. Ему дали прикоснуться к возможности другой жизни. Это одновременно пугало и манило его. В ставшей ему привычной жизни существовала некая надежность. Как бы негативно она на нем ни сказывалась, в рутине присутствовало определенное удобство. Позиция, в каком-то смысле выбранная им самим и говорившая его внутренней сущности.

Что он недостоин счастья.

Что он обречен.

Он знал это с самого детства. Цунами, казалось, лишь подтвердило это.

Себастиан повернулся к дому Клары. Она стояла на крыльце и наблюдала за ним. Он ее проигнорировал. Может, он и правда стоит на пороге решающего мгновения жизни? Что-то, во всяком случае, произошло. Он ведь ни разу не был с женщиной после Беатрис. Даже и не думал о сексе. Это что-нибудь да значит. Он посмотрел на часы: 19:20. Маклеру следовало бы уже приехать. Предполагалось, что они встретятся в семь и быстро подпишут контракт, чтобы Себастиан смог уехать в Стокгольм на девятичасовом поезде. Таков был план. Почему же маклера еще нет? Себастиан раздраженно зашел в дом и зажег свет на кухне. Позвонил маклеру, некоему Петеру Нюландеру, который, взяв после нескольких сигналов трубку, извинился и сказал, что по-прежнему продолжает показывать какую-то недвижимость и сможет приехать не раньше завтрашнего утра.

Типично.

Еще одна ночь в этом проклятом доме.

Вот тебе и решающее мгновение жизни.

Торкель снял пиджак и ботинки и, смертельно уставший, улегся на мягкую гостиничную кровать. Он на секунду включил телевизор, но тут же снова выключил его, едва увидев кадры с пресс-конференции. И не только потому, что терпеть не мог смотреть на самого себя, — ему не давало покоя их дело. Торкель попытался прикрыть глаза и немного отдохнуть, но не получилось. Недовольство не отпускало. Цепочка косвенных улик его вполне устраивала, ведь он сам ее и выстроил, но ему не хватало неоспоримого доказательства. Доказательства, которое могло бы полностью убедить его в их правоте. Больше всего ему не хватало следов крови. Даже при наличии промышленного полиэтилена полностью устранить такую субстанцию, как кровь, преступнику крайне трудно. В этой органической жидкости настолько много оставляющих следы веществ, что для ее выявления вполне достаточно микроскопического количества. Тем не менее в «вольво» следы крови отсутствовали. Урсула чувствовала то же самое, он это знал. После совещания она несколько часов отчаянно провозилась с машиной, но ничего не обнаружила. Если он хорошо знает Урсулу, то она по-прежнему не ушла и продолжает осмотр. Она достаточно упустила в доме Рагнара Грота с этой книжкой, чтобы теперь выпустить что-либо из рук, не перепроверив трижды. Но остановить или хотя бы немного сдержать Хансер было невозможно, и ей удалось привлечь на свою сторону комиссара полиции лена. Торкель и Хансер ходили к нему за полчаса до запланированной Хансер пресс-конференции. Торкель умолял дать ему еще немного времени, ведь какой-нибудь день не мог иметь для них особого значения. Однако он быстро понял, что сидящие перед ним хотят победить немедленно. Они, по сути, больше политики, нежели полицейские, осознал он, лихорадочно пытаясь склонить их к более осторожной позиции. Им раскрытие дела было необходимо для дальнейшего карьерного роста без пятна в характеристике. Для Торкеля же оно являло собой нечто большее — правду. Ее заслуживали жертвы, к его собственной карьере раскрытие дела отношения не имело. Под конец они его уломали. Торкель чувствовал, что мог бы бороться жестче, но он устал, был измучен и на самом деле тоже стремился поскорее покончить с этим расследованием. Плохие аргументы, но такова реальность. Все равно решает здесь не он, а комиссар полиции лена. Ему уже не в первый раз приходилось мириться с ситуацией. В такой организации, как полиция, к этому приходится привыкать. Иначе можно закончить как Себастиан — стать несносным отшельником, с которым больше никто не хочет работать. Торкель снова потянулся к пульту в надежде на то, что программа новостей закончилась, но прежде, чем он успел включить телевизор, в дверь тихонько постучали. Он встал и открыл. За дверью оказалась Урсула. Она тоже выглядела усталой.

— Что-нибудь нашла?

Урсула помотала головой:

— Машина показывает ноль кровяного протеина и даже обычного белка. Крови там просто-напросто нет.

Торкель кивнул. Они немного постояли молча. Казалось, никто из них не знал, как продолжить разговор.

— Значит, вероятно, завтра поедем домой? — под конец произнесла она.

— Да, похоже на то. Хансер наверняка захочет завершить дело сама, а мы здесь по ее просьбе.

Урсула понимающе кивнула и повернулась, чтобы уйти, но Торкель остановил ее:

— Ты пришла, только чтобы рассказать о машине?

— Вообще-то нет, — она посмотрела на него. — Но, думаю, можно этим ограничиться. Я как-то не знаю, что еще сказать.

— Себастиана в любом случае уже больше нет.

Урсула кивнула:

— Зато с остальным полная неразбериха.

— Знаю. Мне очень жаль.

— Мне кажется, что в этом не только твоя вина.