Опричнина

20 июля (в Ильин день) та же участь постигла видного воеводу боярина Петра Семеновича Серебряного[2210] и дьяка Мясоеда Семеновича Вислого (жена последнего была повешена еще ранее)[2211]. Затем перебито было более полутораста польских пленных. Серебряный еще недавно, в 1569 г., возглавлял русские войска, направленные под Астрахань. В Польше ходили упорные слухи, что он нанес решительное поражение туркам. Впрочем, это сведение русскими и турецкими источниками не подтверждается[2212]. Поводом к его казни явилась какая-то служебная оплошность. Еще 22 мая 1570 г. его вместе с П.В. Морозовым назначают воеводами «на берег». Однако 25 мая составляется новый разряд, в котором имени Серебряного мы уже не находим. «На берег» отправляются воеводы И.А. Шуйский, П.В. Морозов, И.В. Шереметев Меньшой[2213].

Но все это было лишь прелюдией к еще более страшным событиям. 25 июля Москва стала свидетельницей массовых казней, совершенных царем «на Поганой луже» («на рыночной площади»)[2214]. Возможно, что эта Поганая лужа находилась в районе позднейших Чистых прудов[2215]. Здесь неподалеку в 1569 г. размещались литовские послы[2216] и находился митрополичий загородный двор[2217].

Много ужасов видала на своем веку русская столица. В 1504 г. в ней пылали костры, на которых сжигались «еретики». Не раз топор палача оканчивал жизненный путь непокорных вельмож. Уже давно среди горожан из уст в уста передавались были и небылицы о крутом нраве царя Ивана, о кровавых оргиях, совершавшихся в Слободе и Кремлевском дворце. Но то, что произошло в Москве 25 июля, по своей жестокости и садистской изощренности превосходило все случавшееся ранее и может быть объяснено только изуверским нравом и больным воображением Ивана Грозного.

На площади был сооружен бревенчатый помост и разведен костер, над которым в огромном котле кипела вода. На место казни Иван IV явился в полном вооружении, со всей опричной свитой и под охраной 1500 стрельцов. Сюда же привели 300 осужденных, подвергнутых уже до этого нечеловеческим пыткам. С ужасом следили жители столицы за происходившим перед их глазами. Сначала царь объявил свою монаршую «милость» — 184 человека из числа осужденных были отпущены на свободу. Зато всех остальных ждала лютая казнь[2218]. Сначала дьяк Василий ГЦелкалов перечислил всех осужденных на смерть. Первым среди них был назван И.М. Висковатый. Ему вменялись в вину изменническая переписка с польским королем[2219] и предательские сношения с турецким султаном[2220] и крымским ханом[2221]. Глава Посольского приказа держался стойко, решительно отрицая свою виновность. Тогда началась изощренная казнь: Висковатого приказано было «по суставам резати». Один за другим приближенные царя отрезали какую-либо часть его тела[2222]. Вторым погиб казначей Никита Фуников, несмотря на то, что он, так же как и Висковатый, заявил о своей безвинности (его умертвили, обварив кипятком)[2223]. Повар, который в свое время по приказу царя отравил его двоюродного брата, теперь был казнен якобы за то, что он собирался по наущению Владимира Старицкого «извести» Ивана Грозного. Дьяку Разбойного приказа Григорию Шапкину, как и его жене и двум сыновьям, головы рубил опричник Василий Темкин, дьяку Большого прихода И. Булгакову и его жене — земский боярин И.П. Яковля. Казнены были также дьяк Поместного приказа Василий Степанов и многие другие приказные люди и дети боярские. Кроме упоминавшихся дьяков тогда же погибли встречающиеся в синодиках Кузьма Румянцев[2224], Андрей Безносов[2225], Второй Бунков, Андрей Батанов, Рахман Житкого[2226], Василий Захаров, Юрий Сидоров и др.[2227] Возможно, в июле 1570 г. погиб Иван Григорьевич Выродков, которого Штаден считает главой Разрядного приказа[2228]. Они были привязаны к барьеру, и царь вместе со своими сыновьями собственноручно убивали их, нанося удары пиками и саблями. «У многих приказал он вырезать из живой кожи ремни, а с других совсем снять кожу и каждому своему придворному определил он, когда тот должен умереть, и для каждого назначил различный род смерти»[2229]. 27 июля казнено было еще 9 детей боярских и 80 жен и детей новгородцев, погибших за три дня до этого[2230].

Примерно в то же время был пострижен в монахи опричный боярин И.Я. Чеботов. Опала постигла его, вероятно, в связи с близостью к старицкому дому: его родственница Марфа Жулебина была боярыней княгини Ефросиньи и казнена вместе с нею[2231].

Все эти казни и опалы для москвичей явились полной неожиданностью. Еще недавно погибшие приказные люди были всесильными правителями. Только 12 июля от имени печатника И.М. Висковатого и бояр посылалась грамота польско-литовским послам о полоцких рубежах[2232]. 24 июня он вел переговоры с Яном Кротовским[2233]. За два дня до этого на очередной встрече с представителями Речи Посполитой кроме Висковатого присутствовал и дьяк Василий Степанов[2234]. Фуников, Висковатый и Васильев вели в начале июня переговоры со шведскими послами[2235]. Апрелем 1570 г. датируются последние грамоты, подписанные Василием Степановым и Иваном Булгаковым[2236].

Московскую трагедию лета 1570 г. помнило не одно поколение русских людей. В летописях, исторических песнях и повестях слышатся отзвуки страшных событий, происшедших на Поганой луже[2237]. Д.Н. Альшиц нашел небольшую повесть о казни торгового человека Харитона Белоулина «на пожаре» в Москве, когда было «уготовлено 300 плах»[2238]. Повесть, конечно, фольклорного происхождения. Возникла она не ранее начала XVII в. и содержит много анахронизмов. Казнь в ней датируется 1574 г. и связывается с гибелью царевича Ивана Ивановича; ее место названо ошибочно. Но сама обстановка казней 1570 г. передана в повести очень выразительно.

Задумываясь о причинах июльских казней, исследователь невольно встает в тупик перед рядом трудностей. Современники говорили, что царь «тотчас по отъезде Магнуса обезглавил многих бояр, а многих задержал за то, что они составили заговор против его жизни»[2239]. Обычно историки, пишущие об июльских казнях, связывают их с новгородским походом царя[2240]. Основанием для этого являлись упоминания описи Посольского приказа 1626 г. о хранившемся там списке «из изменного дела 78-го году на ноугородцкого архиепискупа на Пимина, и на Новгородцких дияков… как они ссылалися к Москве з бояры с Олексеем Басмановым, и с сыном ево с Федором, и с казначеем с Микитою с Фуниковым, и с печатником с Ываном Михайловым Висковатого, и с Семеном Васильевым сыном Яковля, да з дьяком с Васильем Степановым, да с Ондреем Васильевым, да со князем Офонасьем Вяземским о здаче Великого Новагорода и Пскова». Заговорщики хотели якобы царя «извести, а на государство посадити князя Володимера Ондреевича»[2241]. Не все, однако, из упомянутых лиц, пострадали в июле 1570 г. Так, боярин С.В. Яковля упоминается еще в марте 1571 г.[2242], 26 августа 1570 г. он посылал грамоту к литовским послам вместе с Андреем Васильевым[2243]. Возможно, Яковлев и Васильев были в числе тех, кого царь «простил» во время казней на Поганой луже.

2210

Шлихтинг. С. 44; РИБ. Т. XXXI. Стб. 280; Веселовский С.Б. Синодик… С. 443.

2211

Шлихтинг. С. 37, 44,56,57. Шлихтинг пишет, что жена Вислого была казнена «году тому назад», т. е. еще в 1569 г. В 1567/68 г., когда М.С. Вислый составлял духовную, его жена (Марья) была жива (РИБ. Т. XXXI. № 238. Стб. 487–494). Судя по кормовой книге Кирилло-Белозерокого монастыря, погиб Мясоед 21 июля (1570 г.). О казни Серебряного и Вислого см. также: Скрынников Р. Г. Опричный террор. Л., 1969. С. 90–91.

2212

Путешествия русских послов XVI–XVII вв. М.; Л., 1954. С. 372.

2213

Синб. сб. С. 25 [РК 1559–1605 гг. С. 64–65].

2214

Шлихтинг С. 45–49; Таубе и Крузе. С. 51. Пискаревский летописец. С. 78–79 [ПСРЛ. т. 34. С. 191]. Дата — 25 июля — устанавливается на основании свидетельства Шлихтинга, что казнь происходила «в праздник св. Иакова» (Шлихтинг. С. 45). С.А. Белокуров относит казнь к сентябрю-но-ябрю 1570 г. (см.: Белокуров С.А. О Посольском приказе. М., 1906. С. 29), может быть, на том основании, что в православной церкви день св. Якова празднуется 9 октября. Однако Шлихтинг, конечно, имеет в виду католический праздник (Andreyev N. Interpolations in the 16-th Century Muskovite Chronicles // SEER. V. XXXIV, № 83. 1956. P. 105). Рюссов датирует московские казни летом 1570 г. (Прибалтийский сборник. Т. III С. 186).

2215

По сведениям «списка изменного дела»: «Царь…и царевич Иван Иванович выезжали в Китай город на полое место сами и велели тем изменником вины их вычести перед собою и их казнити» (ДДГ. № 104. С. 481). «Поганая лужа» как место казней упоминается в некоторых записях песни о гнете Грозного на сына (Исторические песни XIII–XVI вв. М.; Л., 1960. № 201, 230). По Штадену, казни земских происходили на Красной площади (Штаден. С. 101). Там ищет «Поганую лужу» и O.A. Яковлева (Пискаревский летописец. С. 162).

2216

Белокуров С.А. О Посольском приказе. С. 81.

2217

История Москвы. Т. I; Период феодализма XII–XVII вв. М., 1952. С. 459.

2218

По Шлихтингу, было казнено 116 человек (Шлихтинг. С. 49), по Пис-каревскому летописцу — 120 (Пискаревский летописец. С. 79 [ПСРЛ. Т. 34. С. 191], по Рюссову — 109 (Прибалтийский сборник. Т. III. С. 186). Штаден пишет, что царь «умертвил до 130 начальников, из которых каждый судил и рядил по стране» (Штаден. С. 92). Примерно 120–130 имен помещено в списке казненых синодика Ивана Грозного под июлем 1570 г. (Скрынников Р.Г. Террор. С. 94).

2219

«Он написал королю Польскому, обещая ему предать крепость Новгородскую и Псковскую» (Шлихтинг. С. 47).

2220

«Ты писал к царю турецкому, увещевая его послать войска к Казани и Астрахани» (Шлихтинг. С. 47).

2221

Ты писал царю перекопскому или таврическому, чтобы он опустошил огнем и мечом владения великого князя. Тот, учинив набег о войском, причинил большой урон жителям Московской земли» (Шлихтинг.). Не вполне ясно, о каком набеге в данном случае идет речь.

2222

Шлихтинг. С. 47, 48; Таубе и Крузе. С. 51; Пискаревский летописец. С. 79 [ПСРЛ. Т. 34. С. 191]. Среди этих придворных были Малюта Скуратов и подьячий Иван Реутов (о последнем см.: Кобрин В.Б. Состав опричного двора Ивана Грозного // АЕ за 1959 г. М., 1960. С. 70).

2223

Шлихтинг. С. 48; Таубе и Крузе. С. 51; Пискаревский летописец. С. 79 [ПСРЛ. Т. 34. С. 191].

2224

В синодиках он помещен непосредственно после Н. Фуникова, И. Висковатого, В. Степанова и Г. Шапкина (Сказания князя Курбского. Изд. 3. СПб., 1868. С. 387). Об этом см.: Веселовский С.Б. Синодик… С. 437.

2225

Андрей Васильевич Безносов-Монастырев и Кузьма Васильевич Румянцев в сентябре 1568 г. были новгородскими дьяками (НЛ. С. 98–99). Но Веселовский ошибается, полагая, что Безносов [в одном из синодиков назван A.B. Бессоновым. Ср.: Скрынников Р.Г. Террор. С. 274.] и в 1569/70 г. исполнял ту же должность (Веселовский С.Б. Синодик… С. 413). Во всяком случае, с июля 1569 г. в Новгороде находились дьяки Никита Шеле-пин и Богдан Ростовцев. См. об этом выше в главе VI. Р.Г. Скрынников, опираясь на синодик Ивана Грозного, считает, что А. Безносов, В. Захаров и И.Г. Выродков погибли в другое время (Скрынников Р.Г. Террор. С. 94). По Р.Г. Скрынникову, Ю. Сидоров казнен во время суда в Новгороде в начале 1570 г. (Там же. С. 51). Безносов был лишен жизни вместе с В.Д. Даниловым, К. Румянцев погиб вскоре после московских казней.

2226

В 1569/70 г. по его «душе» сделан вклад в Кириллов монастырь (Шумаков С.А. Обзор грамот Коллегии экономии. Вып. III. М., 1912. С. 17).

2227

О них см.: Веселовский С.Б. Синодик… С. 358, 363,373,444,475. Дьяки Истома Кузьмин и Иван Юрьев погибли позднее: они упоминаются в декабрьском разряде 1571 г. (Э. Л. 375 об. [РК 1475–1605 гг. Т. II. С. 292]).

2228

Штаден. C. 80; Веселовский С.Б. Синодик… С. 371. Впрочем, 12 июля 1570 г. в Разрядном приказе уже находился Андрей Щелкалов (Сб. РИО. Т. 129. С. 191).

2229

Таубе и Крузе. С. 51.

2230

Скрынников Р.Г. Введение опричнины и организация опричного войска в 1565 г. // Учен. зап. ЛГПИ. Т. 278. Л., 1965. С. 33, 83–84.

2231

Последний раз И.Я. Чеботов упоминается в мае 1570 г. (Сб. РИО. Т. 71. С. 666; ср.: Кобрин В.Б. Состав… С. 83–84; Веселовский С.Б. Синодик… С. 383, 467–468).

2232

Сб. РИО. Т. 71. С. 747–748.

2233

Сб. РИО. Т. 71. С. 720.

2234

Сб. РИО. Т. 71. С. 718–719.

2235

Сб. РИО. Т. 129. С. 183–190.

2236

О Висковатом, Булгакове, Степанове и Фуникове см.: Веселовский С.В. Синодик… С. 362, 366–367, 404–405, 448–449.

2237

В житии ростовского юродивого Третьяка Артемия рассказывается о том, как «по пророчеству его» пришла из Москвы весть, что Иван Грозный «боляр своих и ближних и диаков казнил многими различными муками два ста человеков» (ГИМ. Милютинские Четьи минеи. Август. Л. 1448 об.). С благодарностью вспоминаю покойного И.У. Будовница, обратившего наше внимание на этот факт.

2238

Альщиц Д.Н. Древнерусская повесть про царя Ивана Васильевича и купца Харитона Белоулина // ТОДРЛ. Т. XVII. 1960. С. 257.

2239

Копенгагенские акты, относящиеся к русской истории. Вып. 2. С. 33. Об откликах на события 1570 г. см.: Kappeler A. Ivan Groznyj im Spiegel der anslandischen Denksschrifte.n seiner Zeit. Frankfurt am Main, 1972. C. 126–130.

2240

Садиков П.А. Очерки по истории опричнины. М.; Л., 1950. С. 37–38.

2241

ДДГ. С. 480–481. В январе 1571 г. русским послам дана была инструкция объяснить казнь Висковатого и Фуникова и других дьяков и детей боярских тем, что они учинили измену, «ссылались» с Курбским и литовскими властями (Сб. РИО. Т. 71. С. 787). О том, что царь подозревал бояр в сношениях с Польшей, пишут и иностранцы (Таубе и Крузе. С. 34; Флетчер. С. 31).

2242

В июле 1568 — марте 1571 г. С.В. Яковля был смоленским наместником (Сб. РИО. Т. 71. С. 570, 741; AS. Т. VII. N ССХХ). О нем см.: РИБ. Т. XXXI. Стб. 297; Веселовский С.Б. Синодик… С. 476–477.

2243

Сб. РИО. Т. 71. С. 751.