Опричнина

Трудность изучения синодиков вызвана самим характером записей в этих памятниках: синодики представляют собой перечни собственных имен для поминовения. Только в отдельных случаях между строк над тем или иным именем помещена фамилия (часто киноварью). Расшифровка этих перечней чрезвычайно затруднена. Дополнительным источником для изучения состава казненных Иваном Грозным могут служить вкладные книги монастырей с записями о суммах, данных «на помин души» того или иного лица. Записи дают сведения о времени смерти интересующего нас деятеля: поминальный вклад делали некоторое время спустя после смерти поминаемого, а число, когда раздавали монахам «корм», иногда совпадает с датой его смерти. Много вкладных книг издано, но не менее остается еще не опубликованными. Так, не издана важнейшая вкладная книга Троице-Сергиева монастыря (хранится в Загорском музее)[314].

Вкладные книги Волоколамского монастыря изданы, но с серьезными искажениями (как, впрочем, и другие публикации A.A. Титова[315]. Основной текст их написан еще в 1553/54 г., а отредактирован в 1563/64 г. Вассианом, бывшим архимандритом Тверского Возмицкого монастыря. Позднейшие приписки в книгах доходят до 1572/73 г., т. е. захватывают время опричнины. Не меньший интерес представляют записные книги Волоколамского монастыря, составленные Евфимием Турковым в 1584/85 г.[316] Сложность изучения вкладных книг заключается в том, что обычно по истечении определенного срока поминовения имя вкладчика вычеркивалось из них. В результате книги вскоре становились непригодными для употребления, их уничтожали, а оставшиеся имена переписывались в другие книги. Поэтому основная масса дошедших до нас книг относится не к XVI, а к XVII в., и в них очень мало сведений более ранних. Как правило, это только крупнейшие вклады царя и княжат (во вкладных книгах вообще записывались главным образом крупные вкладчики). Опубликовано несколько вкладных и кормовых книг, интересных для историка опричнины. Это книги монастырей: Кирилло-Белозерского[317], Нижегородского Печерского[318], Антониева Сий-ского[319], Ростовского Борисоглебского[320], Брянского Свенского[321] и некоторых других[322]. Не изданы вкладные книги Симонова монастыря с интересными сведениями о царских вкладах «опальной рухляди» (оружие, платья, иконы и т. п.)[323].

Для того, чтобы разобраться в сложных генеалогических взаимоотношениях русского дворянства, имевших столь важное значение для московской служилой лестницы чинов, необходимо внимательно изучить родословные книги и местнические дела. К сожалению, до настоящего[324] времени не существует издания официальной родословной книги XVI в., которое бы отвечало современным археографическим требованиям[325], а многие десятки списков разбросаны по различным архивохранилищам. Не опубликована основная масса родословных росписей, подававшихся дворянами в Разряд в конце XVII в.[326]

После отстранения от власти Алексея Адашева официальное летописание постепенно приходит в упадок. Последние записи официального свода относятся к 1567 г.[327] В 224 ящике Царского архива помещались «списки, что писати в летописец, лета новые прибраны от лета 7068-го до лета 7074-го и до 76-го»[328]. Итак, действительно, летопись доходила до 1567 г. (7076 год начинался с 1 сентября 1567 г.). В этой летописи (которую по одному из списков иногда называли Александро-Невской) содержались такие ценные сведения, как изложение указа об учреждении опричнины, первые мероприятия, направленные против боярской крамолы, записи о ходе Ливонской войны.

Для изучения русской общественной мысли опричных лет и для характеристики политической направленности карательных мер правительства Ивана IV огромный интерес представляют вставки в Синодальный список лицевого (иллюстрированного) летописного свода и в Царственную книгу (копия). Интерполяции в официальное летописание, сделанные, как это убедительно показал Д.Н. Альшиц[329], в канцелярии Ивана Грозного, относятся к событиям, совершавшимся в малолетство царя и в годы правления Избранной рады (до 1557 г.). Но так как они составлялись уже много лет спустя, то раскрывают перед читателем происшедшие к тому времени разительные перемены в политических и личных симпатиях царя.

Редакционная правка Синодального списка лицевого свода, несомненно, связана с опалой на князя Владимира Андреевича Старицкого. В самом деле, согласно приписке, относящейся к расследованию причин побега за рубеж князя Семена Лобанова-Ростовского, этот князь заявил «сыскной комиссии» следующее: «Ко мне на подворье приезжал ото княгини от Офросиньи и от князя Владимира Ондреевича, чтобы я поехал ко князю Володимеру слушати ее и людей перезывал»[330]. Князь Семен Лобанов-Ростовский в 1553 г. был, вероятно, глашатаем идеи воцарения князя Владимира после смерти Ивана IV. Но после какой опалы на князя Владимира (1563 или 1566 г.) появилась летописная версия, приписывающая инициативу старицкому князю в переговорах с Лобановым-Ростовским? Д.Н. Альшиц считает, что это было еще в 1563 г., когда царь Иван забрал себе для просмотра дела об отъезде князя Семена «во княж Володимерова деле Ондреевича»[331]. В июне 1563 г. действительно Иван IV «опалился» на Владимира Старицкого[332]. Но все это само по себе еще не дает основания датировать приписки к летописи 1563 годом.

Не более основательны и другие аргументы автора в пользу предложенной им датировки. Синодальный список излагает события до августа 7075, т. е. 1567 г. Однако приписки делались на той части текста, которая доходит до 1557 г. Отсюда Д.Н. Альшиц заключает, что в момент редактирования рукопись Синодального списка обрывалась ранее 1567 г., по его соображениям, — 1560 г. Для доказательства этого необходимо было показать наличие палеографического рубежа (смены почерков) в тексте списка, но этого-то рубежа Д.Н. Альшиц не нашел, что исключает возможность многоэтапного составления Синодальной рукописи. Более того, Н.П. Лихачев показал, что этот текст лицевого свода написан на той же французской бумаге, что и книги дипломатических сношений с Польшей: № 9 (1570–1571) и № 10 (1575–1579)[333], т. е. работа над составлением лицевой рукописи велась вряд ли многими годами раньше 1570 г., тем более что даже во Франции наиболее ранние документы на подобной бумаге датируются 1566 г. Поэтому дата 1560 г. для какой-то части Синодального списка невероятна.

Источниковедческие наблюдения Д.Н. Альшица показывают, что существовал первый вариант официальной летописи, протограф Синодального списка, оканчивавшийся 1560 г., но, что он был тождествен самой Синодальной рукописи (без дополнений за 1561–1567 гг.), доказать автору не удалось.

Не могут быть признаны убедительными и соображения Аль-шица об исправлении Синодальной рукописи до 1564 г. (точнее, около 1563 г.). Первое соображение автора касается оценки в летописи деятельности деда А.М. Курбского М.В. Тучкова. В приписке к Синодальному списку говорилось, что в 1539 г. Шуйские посадили «за сторожи» князя И.Ф. Вельского, а М.В. Тучкова сослали «в его село»[334]. В Царственной книге сообщается, что в 1539 г. «бысть вражда между великого князя бояр», причем Шуйские стали враждовать с И.Ф. Бельским и М.В. Тучковым. О ссылке Тучкова уже не упоминается[335]. Из этого Д.Н. Альшиц делал вывод, что М.В. Тучков «из жертв усобицы… превратился в одного из зачинщиков кровавых местнических споров». Поэтому он считает, что приписки к Синодальному списку сделаны были еще тогда, когда внук Тучкова А.М. Курбский «был в чести», т. е. до 1564 г., до побега князя Андрея и до первого послания Грозного Курбскому, где уже содержались нелестные отзывы о Тучкове[336]. Прежде всего необходимо внести уточнение: летом 1563 г. (когда, по Альщицу, делались приписки) князь Андрей был отнюдь не в чести, а находился в ссылке в Юрьеве. Но дело даже не в этом. И в рассказе Синодального списка Тучков представлялся одним из зачинщиков боярских распрей, каковым он выступает в Царственной книге, может быть только не так явно. Ничто не указывает на то, что во время составления синодального рассказа его внук князь Андрей был «в чести». В приписке под 1554 г. указано, что окольничий А. Адашев вел расследование по делу о князе Семене Ростовском. Если следовать ходу рассуждений Алыиица, то и этот уже явный «крамольник» в 1563 г. пользовался у Грозного полным доверием: он считал возможным специально оговорить, что Адашев возглавлял следственную комиссию из преданных царю лиц. Не большую весомость имеют и другие доводы Д.Н. Альшиц[337].

314

Копия с нее (XX в.) находится в Архиве Академии наук (Москва) в фонде С.Б. Веселовского (Ф. 670. № 18) [Издан: М., 1987].

315

Титов A.A. Вкладные и записные книги Волоколамского монастыря XVI в. М., 1906; Ср.: ГИМ. Епархиальное собр. № 418/686 и 419/687.

316

См. копию XVIII в. (ЦГАДА. Ф. 181. № 141/196). Подлинник хранился до 1946 г. в Волоколамском монастыре (№ 34/685).

317

Кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря/ Предисл. И.П. Сахарова // Зап. Отд. русск. и славянск. археологии Археологич. об-ва. Т. I. СПб., 1851. Отд. III. С. 46–139.

318

Вкладная книга Нижегородского Печерского монастыря / Предисл. A.A. Титова. М., 1898.

319

Изюмов А.Ф. Вкладные книги Антониева Сийского монастыря 1576–1694. М., 1917.

320

Титов А. Вкладные и кормовые книги Ростовского Борисоглебского монастыря в XV, XVI, XVII и XVIII столетиях. Ярославль, 1881.

321

Вкладная книга Брянского Свенского монастыря // ИРГО. Вып. IV. СПб., 1911. С. 392–433.

322

Леонид. Махрищский монастырь. Синодик и вкладная книга // ЧОИДР. 1878. Кн. III. С. 1–38.

323

ГПБ. QIV. № 348-а. Л. 17.22,24; см.: Веселовский С.Б. Синодик… С. 341.

324

Одно из интересных местнических дел 1572 г. было опубликовано B.Б. Кобриным. См.: Кобрин В. Б. Из истории местничества XVI века // ИА. 1960. № 1. С. 214–219.

325

См. так называемую «Бархатную книгу»: Родословная книга князей и дворян российских. Ч. 1–2. М., 1787. (Далее — Родословная книга…); Родословная книга великого Российского государства // ВОИДР. М., 1851. Т. X.

326

ЦГАДА. Ф. 210. Кн. 1-163; Ф. 286. Кн. 241-а; см.: Обзор документальных материалов Центрального государственного архива древних актов по истории СССР периода феодализма X1-XVI вв. / Сост. В.Н. Шумиловым. М., 1954. С. 79–82. Несколько актов, относящихся к истории опричнины, из этих росписей изданы А.И. Юшковым: Юшков А.И. Акты XIII–XVII вв., представленные в Разряд. Ч. 1. М., 1898. (Далее — Акты Юшкова).

327

ПСРЛ. Т. XIII. 2-я пол. СПб., 1906. С. 303–408; ср.: Пресняков А.Е. Новые данные для изучения московских летописных сводов // ЖМНПр. 1895. № 6. С. 466–475.

328

ОЦААПП. С. 43 [ГАР. С. 96].

329

Альщиц Д.Н. Иван Грозный и приписки к лицевым сводам его времени // ИЗ. 1947. Кн. 23. С. 251–289; Он же. Происхождение и особенности источников, повествующих о боярском мятеже 1553 г. // ИЗ. 1948. Кн. 25. С. 266–292; Он же. Источники и характер редакционной работы Ивана Грозного над историей своего царствования // Тр. ГПБ. Т. I(IV). Л., 1957. С. 119–146.

330

ПСРЛ. Т. XIII, 1-я пол. СПб., 1904. С. 238.

331

ОЦААПП. С. 35 [ГАР. С. 76]; Альшиц Д.Н. Иван Грозный и приписки. С. 278–280.

332

ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 368.

333

Лихачев И. Н. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. Ч. 1. СПб., 1899. C. CLXIX, CLXXVI–CLXXVI, 308–317.

334

ПСРЛ. Т. XIII, 1-я пол. С. 98.

335

ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 432.

336

Альшиц Д.Н. Иван Грозный и приписки… С. 263–264.

337

Д.Н. Альшиц, например, не находит в Синодальном списке следов влияния Степенной книги, обнаруживающихся в Царственной книге. А так-как Степенная книга составлена до 1563 г., то и Синодальный список не мог, по его мнению, появиться позднее этого года (Альшиц Д.Н. Иван Грозный и приписки… С. 266). Но почему Синодальный список обязательно должен был зависеть от Степенной книги и не мог составляться, когда она уже существовала?