Опричнина

Все завещание царя проникнуто тревожным ожиданием всевозможных бедствий, которые могут с ним случиться вот уже в самое ближайшее время.

Пока царь хоронился в далеком Новгороде, русские войска во главе с Михаилом Воротынским уже встали на защиту родной земли. В 1572 г., готовя второй поход в глубь России, крымский хан, вероятно, имел далеко идущие планы. Штаден сообщает, например, что хан «похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя уведет в Крым». Ходили даже упорные слухи, что «города и уезды Русской земли все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе»[2388].

23 июля, сообщает разрядная запись, Девлет-Гирей с крымским и ногайским войском появился на русских «украинах». По преувеличенным данным одного из летописцев в распоряжении крымского хана находилось более 170 ООО человек, а у князя М.И. Воротынского — 73 000 воинов. 27 июля, на следующий день после первой стычки со сторожевым полком князя И.П. Шуйского у Сенкина брода (перевоза), крымский хан подошел к Оке[2389]. Когда татары начали стрельбу из пушек по русским войскам, М.И. Воротынский отдал приказ ответного огня не открывать. В ночь на 28 июля Девлет-Гирей переправил через реку прикрытие численностью в 2 тысячи человек[2390]. Передовой отряд ногайского мурзы Теребердея отправлен был на Москву. Битва началась с атаки передового полка А. Хованского и Д. Хворостинина, отбросивших сторожевой заслон крымских царевичей к лагерю Девлет-Гирея. Однако крымский хан придал им 12 тысяч ногайцев и крымских татар, которые оттеснили Хованского и Хворостинина по направлению к Серпухову, где находились основные русские силы — Большой полк во главе с М.И. Воротынским. Как только татары обошли справа подвижную крепость Гуляй-город, прикрывавшую оборону русских войск, Воротынский отдал приказ открыть огонь «изо всего наряду». Это принесло татарам сильный урон. Неудача постигла и самого Девлет-Гирея. Он прошел уже семь верст за рекой Пахрой и вынужден был остановиться «в болоте со всеми людьми». Во вторник, 29 июля, крымский хан, в тылу которого находились основные русские вооруженные силы, «воротился из-за Пахры назад»[2391].

Решительная битва произошла 30 июля[2392] «на Молодех у Воскресенья» (в 45 км от Москвы). Русские войска расположились у Гуляй-города, в котором находился Большой полк. В ожесточенном столкновении ногайцы и татары Девлет-Гирея потерпели сокрушительное поражение. Мурза Теребердей был убит, а суздалец Темир (Иван Шибаев) Алалыкин (из сторожевого полка) взял в плен «крымского большого мурзу Дивея»[2393]. В плен попал и какой-то астраханский царевич. Во время сражения Девлет-Гирей взял в плен гонца с грамотами, которого послал русским военачальникам московский наместник Юрий Токмаков. В грамотах сообщалось, чтобы воеводы «сидели (в Гуляй-городе — A3.) безстрашно: а идет рать наугородцкая многая»[2394]. Это произвело сильное впечатление на Девлет-Гирея, который уже начал подумывать о возвращении восвояси. К тому же 2 августа не увенчалась успехом и попытка татарских царевичей и ногайских татар освободить Дивея и взять штурмом Гуляй-город, оборонявшийся князем Д.И. Хворостининым. Приказав открыть с Гуляй-города огонь из всех пушек и пищалей, Михаил Воротынский с Большим полком обошел татарское войско с тылу и неожиданно ударил по Девлет-Гирею, произведя панику среди татар и ногайцев. К вечеру того же дня под прикрытием 3 тысяч человек, расположенных на левом берегу Оки, Девлет-Гирей переправился через реку. Оставив на правом берегу заслон в 2 тысячи татар, крымский хан, предавая огню и мечу русские земли, бежал в степи («пошел в Крым сильно наспех») и большая часть оставленных им «крымских людей» была перебита, потонула в Оке или взята в плен[2395].

Победа была полная. Героями ее были князь М.И. Воротынский и князь Д.И. Хворостинин[2396]. Замыслы Девлет-Гирея вооруженной рукой покорить Русь или во всяком случае добиться отторжения от Русского государства Казани и Астрахани окончательно провалились.

Битва при Молодях вместе с тем показала, что опыт создания смешанных опрично-земских полков полностью себя оправдал. Опричнина, исчерпавшая себя как орудие внутриполитической борьбы, становилась препятствием и с чисто военной точки зрения. Штаден прямо связывает ликвидацию опричнины с набегами Девлет-Гирея: «С этим пришел опричнине конец, и никто не смел поминать опричнину… И все земские, кто (только) оставался еще в живых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошенные опричниками»[2397]. О том, что опричнина продолжалась семь лет, т. е. окончилась в 1572 г., сообщает и Флетчер[2398].

Известие о победе над Девлет-Гиреем 6 августа пришло в Новгород, где царь устроил по этому поводу пышные торжества[2399]. Казалось, наступает время, когда можно будет решить наконец наболевший Ливонский вопрос. Уже 11 августа Иван IV отправляет грозное послание Юхану III, в котором заявляет, что, поскольку от шведского короля до «Троицына дня» не пришли послы с мирными предложениями, царь собирается в декабре возглавить поход в «Свейскую землю»[2400]. 17 августа Иван IV отбыл со всем своим двором в Москву. Вскоре туда же отправились и «государьские лубы» с казною[2401].

В это время произошло и еще одно событие, резко улучшившее внешнеполитические позиции Русского государства. 7 июля 1572 г. умер король Сигизмунд Август, и среди кандидатов на польский престол стали упорно называть Ивана Грозного и его сына Федора[2402]. В сентябре того же года царь в Москве принимал посольство Федора Воропая, сообщившего ему о событиях в Речи Посполитой. Воропай привез с собой грамоты, в которых опричник Юрий Токмаков назывался «боярином и наместником и воеводою московским», конечно, согласно инструкциям, полученным из Москвы. Но обстановка уже изменилась, опричнина фактически перестала существовать. Поэтому Воропаю на приеме у И.Ф. Мстиславского, М.Я. Морозова и Н.Р. Юрьева заметили, что «пишут князя Юрия паны рады боярином и наместником и воеводою московским не гораздо, и князь Юрий у государя не боярин и не наместник воевода»[2403]. Осенью же 1572 г. литовские вельможи решили послать в Москву Михаила Гарабурду (хорошо знакомого царю по предшествовавшим переговорам), который должен был выяснить, как отнесется Иван Грозный, к выдвижению кандидатуры царевича Федора и к правам и вольностям Литвы. Ликвидация опричнины, вызывавшей за рубежом много нежелательных толков, облегчала царю Ивану переговоры с послами Речи Посполитой о польской короне.

21 сентября 1572 г. Иван Грозный во главе большого войска направился в Прибалтику, чтобы на этот раз покончить со шведским владычеством в Ливонии.

Разряд осенне-зимнего похода 1572–1573 гг. показывает, что к этому времени разделение служилых людей и полков на опричные и земские перестало существовать. В Большой полк, например, наряду с земским боярином В.Ю. Голицыным получили назначение опричники боярин П.Т. Шейдяков и окольничий О.М. Щербатый. В полку правой руки находились земские бояре И.Ф. Мстиславский и М.Я. Морозов, в передовом полку — бояре И.А. Шуйский (опричник) и Н.Р. Юрьев (земский), в сторожевом полку — И.П. Шуйский (земский) и И.Д. Плещеев (опричник), в полку левой руки — опричники С.Д. Пронский и Д.И. Хворостинин и т. п.[2404] Новый Ливонский поход царя Ивана окончился частичным успехом: 1 января 1573 г. русские войска взяли крепость Пайду (Вайсенштейн); на главный оплот шведского владычества в Прибалтике — Ревель (Таллин) на этот раз царь не решился идти, «понеже весна стала рано»[2405]. В битве под Пайдой погиб последний видный опричник Малюта Скуратов, имя которого на века осталось в народной памяти, как имя палача и душегуба.

2388

Штаден. С. 111–112. Этот же мотив встречается и в тексте песни «Набег крымского хана», записанной Ричардом Джемсом в 1619–1620 гг. (Исторические песни XIII–XVI веков. № 272. С. 467). Пискаревский летописец (С. 80 [ПСРЛ. Т. 34. С. 192]) также сообщает, что Девлет-Гирей пришел на Русь «с великими похвалами…росписав всю Рускую землю, комуждо что дата, как при Батые». В другом летописце говорится: «улицы на Москве росписал, комуждо мурзе которая улица» (Тихомиров М.Н. Краткие заметки. С. 46).

2389

По Р.Г. Скрынникову, Девлет-Гирей подошел к Оке еще 26 июля (Скрынников Р.Г. Террор. С. 169).

2390

В одном из летописцев говорится, что Девлет-Гирей «реку Оку в трех местах перелез со многим воинством» (Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники XVI в. С. 92).

2391

Документы о сражении при Молодях в 1572 г. С. 180.

2392

Документы о сражении при Молодях в 1572 г. С. 180. В Новгородской летописи говорится, что битва была «на Рожай на речькы, под Воскресеньем в Молодех, на Лопаст[н]е, в Хотинском уезде… от Москви за пятдесят верст» (НЛ. С. 119). Речь идет, очевидно, о Хотунской волости.

2393

Документы о сражении при Молодях в 1572 г. С. 180; Пискаревский летописец. С. 80 [ПСРЛ. Т. 34. С. 192]; Штаден. С. 111; Буганов В.И. Повесть о победе над крымскими татарами в 1572 г. //АЕ за 1961 г. М., 1962. С. 271, 274; Буганов В.И., Корецкий В.И. Неизвестный московский летописец XVII века из Музейного собрания ГБЛ // ЗОР ГБЛ. Вып. 32. М., 1972. С. 142–143. В середине XVI в. Яков Федорович Алалыкин служил дворовым сыном боярским по Костроме.

2394

Пискаревский летописец. С. 80 [ПСРЛ. Т. 34. С. 192]. Штаден пишет, что Воротынскому «лживую грамоту» послал из Новгорода Иван IV. В ней говорилось: «Пусть-де он держится крепко, великий князь хочет послать ему в помощь короля Магнуса и 40 тысяч конницы. Грамоту эту перехватил крымский царь, испугался и обробел и пошел назад в Крым» (Штаден. С. 112).

2395

Документы о сражении при Молодях в 1572 г. С. 180–181. Это сведение разрядных книг совпадает с рассказом Соловецкого летописца, где говорится, что «под гуляем городом сеча была великая» и 3 августа Девлет-Гирей побежал, «а оставил в болоте крымских татар тысечи с три резвых людей. Да на Оке царь оставил для береженья татар тысячи о две, и тех всех тотар побили» (Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники. С. 226). Устюжский летописец сообщает: «И государевы воеводы сошли у Воскресения на Молодех и билися 5 дней» (УЛС. С. 109 [ПСРЛ. Т. 37. C. 103]). Сражение, следовятельно, происходило с 30 июля по 3 августа (о нем см.: Бурдей Г.Д. Молодинская битва 1572 года // Учен. зап. Ин-та славяноведения. Т. XXVI. М., 1963. С. 48–79).

2396

Р.Г. Скрынников отдает предпочтение князю Д.И. Хворостинину (Скрынников Р.Г. Террор. С. 173). Вряд ли для этого есть серьезные доводы.

2397

Штаден. С. 110. Ниже Штаден после рассказа о разгроме Девлет-Гирея говорит, что, «когда эта игра была кончена, все вотчины были возвращены земским, так как они выходили против крымского царя. Великий князь долее не мог без них обходиться» (Там же. С. 152). С отменой опричнины В.Б. Кобрин связывает и торжественное возвращение в июле 1572 г. двух икон в Софийский собор, захваченных во время пожара 1570 г. (HЛ. С. 117; Кобрин В.Б. Социальный состав опричного двора: Рукопись кандидатской диссертации хранится в ГБЛ. С. 26).

2398

Флетчер. С. 31.

2399

НЛ. С. 118–119.

2400

ПИГ. С. 144–147 [ПИГАК. С. 12–62].

2401

НЛ. С. 121.

2402

Дербов Л.А. К вопросу о кандидатуре Ивана IV на польский престол (1572–1576) // Учен. зап. Сарат. ун-та. Т. XXXIX. 1954. С. 176–217.

2403

Новодворский В. Указ. соч. Приложения. С. 12–13.

2404

Синб. сб. С. 36 [РК 1559–1605 гг. С. 89]; Сухотин Л.М. Указ. соч. VII–VIII. С. 183; Веселовский С.Б. Учреждение опричного двора в 1565 г. и отмена его в 1572 году // ВИ. 1946. № 1. С. 101.

2405

Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники XVI в. С. 92.