Страница 34 из 70
За 1584–1585 гг. Дума выросла вдвое: список думных чинов пополнился 13 боярами и 5 окольничими. При этом 8 бояр и 1 окольничий принадлежали к годуновской группировке, что резко изменило в ее пользу соотношение сил в Думе. Положение Земской группы боярства осложнялось тяжелой болезнью ее лидера — Н. Р. Юрьева (очевидно, с ним случился инсульт). Вернувшийся в Москву летом 1586 г. Горсей позднее рассказывал: «Никита Романович, солидный и храбрый князь, почитаемый и любимый всеми, был околдован, внезапно лишился речи и рассудка, хотя и жил еще некоторое время». В августовском списке думных чинов 1585 г. помечено, что Никита Юрьевич «болен». 24 августа 1585 г. папский легат в Польше Болоньетти писал в Рим: «Никита Романович не может долго жить по причине тяжелой болезни»[443].
Болезнью Н. Р. Юрьева воспользовался Борис Годунов, чтобы нанести удар по земской части Думы. Он не упустил случая взять реванш за поражение в деле П. И. Головина, которое вместе с Бельским потерпел год назад. Согласно приговору, Петра Головина должны были «за государеву краденую казну Казенного двора казнити смертью»[444]. По Пискаревскому летописцу (под 1585/86 г.), Петра Головина привели на площадь, приготовили к битью кнутом, «да пощадил царь Федор Иванович. И сослали его в Орзамас, и тамо скончался нужно». Горсей видит причины опалы в том, что «главный казначей старого царя Петр Головин, человек высокого происхождения и большой храбрости, стал дерзок и неуважителен к Борису Федоровичу»[445]. П. И. Головина опала постигла в декабре 1584 г. Его кузен казначей В. В. Головин упоминается в источниках до 24 декабря 1584 г. Брат Петра Михаил бежал в Литву из своей медынской вотчины. В феврале 1585 г. русские послы говорили Баторию, что Михаил «обокрал с братом своим государеву казну»[446].
Теперь наступила очередь престарелого кн. И. Ф. Мстиславского. Позднейший «Новый летописец» под 1584/85 г. записал, что бояре «розделяхуся надвое»: с одной стороны — Борис Годунов с родичами («к нему же присташа и иные бояре, и дьяки, и думные и служивые многие люди»), с другой — кн. И. Ф. Мстиславский, «а с ним» Шуйские, Воротынские, Головины, Колычевы, «иные служивые люди и чернь московская». Борис же их «осилеваша», князя Ивана Мстиславского «пойма и сосла в Кирилов монастырь, там же и постригоша его». Воротынские, Головины «и иные многие» также были сосланы или заключены в темницу[447]. Согласно позднейшей Латухинской Степенной книге, ранее И. Ф. Мстиславский и Борис «велию любовь между себе имеша и о делех государских зело радеша и назва князь Иван Бориса сыном, а Борис его назва отцем себе». Позволительно сомневаться, чтобы такая идиллическая картина когда-либо имела место. 25 июля 1585 г. И. Ф. Мстиславский приехал в Соловецкий монастырь «помолитися», затем отправился в Кирилло-Белозерский, где и принял в августе постриг. Его сын, очевидно, не пострадал, хотя позднее (в 1589 г.) ходили слухи, что ему было «не дозволено вступать в брак для пресечения их рода». Человек он был недалекий, а потому опасности для Годунова не представлял[448]. Дети казненного М. И. Воротынского Иван и Дмитрий в Думе не состояли и в 1585/86—1586/87 гг. находились на воеводстве в далеком Нижнем Новгороде, по соседству с которым располагались их вотчины[449]. Фактически это означало опалу.
В первые же годы деятельности правительство царя Федора столкнулось с большими трудностями как во внутренней, так и во внешней политике. Иван Грозный оставил после себя вконец разоренную страну с запутанными международными отношениями. Только в последние годы его жизни молодые администраторы начали осуществлять мероприятия, чтобы вывести страну из тупика. Правительство нового царя пыталось развить и углубить эти начинания. Чтобы завоевать доверие, оно проводит ряд мер. Горсей писал, что амнистированы были заключенные; наиболее продажные чиновники, воеводы, судьи были сменены «честными людьми». Одновременно велено было «творить правый суд, невзирая на лица. При этом для большего успеха увеличили их земли и ежегодное жалованье». Особенно тяжкие пошлины и налоги были «уменьшены, а некоторые совсем отменены». Не позволялось совершать наказания без достаточных улик. «Вообще, — подводит итоги Горсей, — большая перемена последовала во всем правлении; произошла она спокойно, без тревоги для царя, без обиды подданных и принесла безопасность и честь государству..»[450].
Сохранившиеся источники рисуют деятельность правительства царя Федора фрагментарно, но в общем сходно с Горсеем. В 1592 г. в инструкции послам предписывалось говорить, что у Годунова «обычай таков — хоти в малом в чем на брата или на племянника хто побьет челом, и Борис Федорович тотчас и без суда своего хоти перед сиротинкою обинить и доправить велит без суда, таков Борис Федорович суд праведной ввел, что отнюдь нихто никово не изобидит». О судебной деятельности Годунова сведений мало. 2 февраля 1586 г. выдана была губная грамота Троице-Сергиеву монастырю. Она вводит нас в тревожную обстановку усиления «разбоев», которая соответствовала тому, что известно о волнениях в городах в 1584–1586 гг. В сентябре 1586 — сентябре 1587 г. ряд откупных и просто таможенных грамот выданы были Новгороду, что свидетельствовало о стремлении правительства наладить торговлю в стране и регулировать размеры таможенных пошлин[451].
Перепись земель, предпринятая в 1581/82 г., достигла к 1584/85—1586/87 гг. апогея. С 1585 г. началось описание большого массива южнорусских земель, а в 1586 г. закончился учет дворцовых владений[452]. В это время в отдельных районах практиковался запрет выхода крестьян (заповедные годы). В Деревской пятине заповедными были 1581/82—1586/87 гг. В течение этих лет продолжался сыск крестьян, ушедших от своих господ.
По-прежнему шло наступление на земельное могущество церкви. Правительству удалось добиться издания соборного приговора 10 июня 1584 г. об отмене податных привилегий монастырей (тарханов)[453]. Он подтвердил запрещение 1580 г. монастырям приобретать земли путем покупок и вкладов, держать закладчиков, так как «крестьяне, вышед из-за служилых людей, живут за тарханы во лготе, и от того великая тощета воинскому чину прииде». Эти меры предполагались как временные — «покаместа земля поустроитца». Приговор 1584 г. имел действенное влияние на жизнь страны. Приток владений в монастыри практически прекратился. Нормы приговора неукоснительно соблюдались. В наказе 1584 г. на Двину предписывалось узнать, «кто [из] двинян и в посаде закладчиков есть ли, за которым монастырем… и сколько хто платил наших податей». Посадских тяглецов предписывалось немедленно возвращать. Крестьяне-закладчики вывозились из-за Антониева-Сийского монастыря в январе 1585 г.[454] Зато служилым людям предоставлялись льготы на земли, которые они заселяли новоприбранными людьми.
1 июня 1586 г. правительство издает указ о кабальном холопстве: «Июня в 1 день почели кабалы имать на служивые люди и в книги записывать». Текст указа не дошел и известен по краткому пересказу в Уложении 1 февраля 1597 г., по записям разрядных книг и практике составления кабальных грамот в 90-е годы XVI в. Пытаясь восстановить текст указа 1586 г., а также несохранившегося указа 1593 г., А. И. Яковлев предполагал, что они содержали не только упоминание об обязанности холоповладельца регистрировать служилые кабалы в приказе Холопьего суда и по городам, но и постановление о переводе всех старых крепостей «в один тип служилой кабалы». Указы якобы устанавливали освобождение всех холопов после смерти их господина. Эти выводы были опровергнуты Е. Н. Кушевой, обратившейся к конкретному материалу кабальных книг для восстановления текста указов[455].
443
Севастьянова, с. 120; Боярские списки, ч. 1, с. 270; HRM, t. 1, № VIII, р. 7
444
ОАПП, ч. I, с. 259; Флетчер, с. 32–33.
445
ПСРЛ, т. 34, с. 195; Севастьянова, с. 118–119.
446
ДАИ, т. I, с. 189–195; ЦГАДА, ф. 89, кн. 2, л. 250; ф. 79, кн. 15, л. 631; ПСРЛ, т. 14, с. 36; Поссевино, с. 49. Летом 1584 г. М. И. Головин находился на гдовском наместничестве (Сб. РИО, т. 129, с. 361, 367) и бежал в Литву, как установил Ю. Н. Мельников, около 28 декабря (ЦГАДА, ф. 79, кн. 15, л. 535; Monumenta Poloniae vaticana, t. 7. Cracoviae, 1914, р. 3; t. 2, р. 597). По мнению Р. Г. Скрынникова, правители, столкнувшись с быстрым истощением казны, «попытались возложить ответственность на главу Казенного приказа» (Скрынников. Борьба, с. 62). Это лишь догадка исследователя. Речь шла о борьбе за власть между различными придворными группами, а не об истощении казны. Насколько Головины стали «бесконтрольно хозяйничать в Казенном приказе», просто неизвестно.
447
ПСРЛ, т. 14, с. 36. Отношения И. Ф. Мстиславского с Шуйскими, как показал Ю. Н. Мельников, были натянутыми. В 1579 г. И. Ф. Мстиславский местничал с кн. В. Ф. Скопиным-Шуйским (ГБЛ, ф. 79, собр. А. В. Горского, кн. 16, л. 59 об.), около 1589 г. кн. Ф. И. Мстиславский — с кн. В. И. Шуйским (Лихачев. Библиотека, Прил., с. 58). Одновременно Шуйские местничали со сторонниками Годунова — князьями Т. Р. и Ф. М. Трубецкими и И. М. Глинским.
448
Васенко, с. 66; ЦГАДА, ф. 1201 (Соловецкого монастыря), оп. 1, д. 3, л. 8 об. О заточении И. Ф. Мстиславского и его сына см.: Флетчер, с. 33, 42, 44, 65. 21 февраля 1586 г. предписывалось говорить польскому послу, что И. Ф. Мстиславский «поехал молитца по монастырем» (ЦГАДА, ф. 79, кн. 16, л. 6 об.).
449
ГПБ, F. IV, № 345, л. 67–68; РК 1475–1598 гг., с. 378, 391; Скрынников. Борьба, с. 54. О ссылке Воротынских см.: Масса, с. 44. Ср. Мордовина. Князья, с. 328–329.
450
Горсей, с. 114–115. По Петрею, Федор «дал свободу всем пленным и избавил подданных от больших тягостей, повинностей и податей» (Петрей, с. 167).
451
Анпилогов, с. 44; ААЭ, т. 1, № 330, с. 391–398; № 331–335; СГГД, ч. II, № 56, 57; ср. Двинскую таможенную грамоту от 19 марта 1589 г. (ААЭ, т. 1, № 338).
452
Корецкий. Закрепощение, с. 120–121.
453
СГГД, ч. I, № 202; Петров В. Соборное уложение 1584 г. об отмене тарханов. — Сборник статей по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову. Пб., 1922, с. 191–201.
454
Зимин. Вотчина, с. 179; РИБ, т. 25. СПб., 1908, стлб. 103–105; Чаев, с. 152–156; Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина, ч. III. М., 1897, с. 228–229 (грамота Свияжску от 25 февраля 1586 г.).
455
Щ, л. 700 об. (в рукописи — 1 июля); ПРП, вып. IV, с. 372–373; Новгоаодские записные кабальные книги 100–104 и 111 годов (1591–1596 и 1602–1603 гг.), ч. 1. М.; Л., 1938, стлб. 84, 167–168 и др.; Яковлев А. И. Холопство и холопы в Московском государстве XVII в., т. I. М.; Л., 1943, с. 51, 53; Кушева Е. Н. К истории холопства в конце XVI — начале XVII в. — ИЗ, 1945, кн. 15, с. 70–96.