Страница 81 из 91
Примерно около 1555/56 г. был разработан и формулярник крестоцеловальной записи губных старост[1719]. В записи содержался подробный перечень тех обязательств, которые возлагались на лицо, выбранное на должность губного старосты. Староста должен был исполнять свои обязанности «без хитрости», сыскивать и казнить разбойников и ведомых татей. Выбранные липа должны были «не норовити» разбойникам и «безволокитно» чинить над ними управу.
Широкое осуществление губной реформы привело к необходимости перестроить и центральное ведомство по губным делам: на месте старой временной комиссия бояр, «которой разбойные дела приказаны», в 1555 г. создано постоянное учреждение — Разбойная изба[1720]. Во главе ее в мае 1555 г., очевидно, стояли бояре Д. И. Курлятев и И. М. Воронцов, а в ноябре того же года — боярин И. А. Булгаков[1721].
В канцелярии Разбойной избы в 1555–1556 гг. была составлена специальная указная книга, содержавшая собрание хронологически подобранных указов, относившихся к компетенции данного учреждения.
До недавнего времени текст этой книги не был известен; о ней существовали лишь случайные упоминания. Так, в самом начале уставной книги Разбойного приказа 1617 г. говорилось: «При государе царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Росии в уставной книге написано, которая книга была в Разбойном приказе за приписью дьяков Василья Щелкалова и Мясоеда Вислова»[1722]. В уставной книге Земского приказа приводилась выдержка из указной книги Разбойной избы 1555–1556 гг. с вводным замечанием: «И в Розбойном приказе в указной книге лета 7064 году написано»[1723].
Указная книга обнаружена нами в интереснейшем сборнике конца XVII в., содержащем русские законодательные памятники XI–XVII вв.[1724]
В состав указной книги входят: 1) приговор о разбойных делах 18 января 1555 г.; 2) память 5 мая 1555 г. с указом о порядке взыскания долгов; 3) Медынский губной наказ 25 августа 1555 г.; 4) доклад 26 ноября и указ 28 ноября 1555 г. о сыске «лихих людей»; 5) приговор 22 августа 1556 г. по губным делам. Материалы указной книги 1555–1556 гг. показывают разработку важнейших мероприятий правительства, направленных к завершению губной реформы.
В те же, 1555–1556 гг. наряду с губной происходило осуществление и земской реформы, приведшее к ликвидации системы кормлений. Выработанный в эти годы формуляр уставной земской грамоты резко отличался от аналогичных актов 1551–1552 гг.[1725] Основные отличия сводятся к следующему. В преамбуле грамот 1555–1556 гг. говорилось не о злоупотреблениях наместничьей администрации в том или ином районе и «учинении» там земского управления, а вопрос ставился более широко: «Что наперед сего жаловали есмя бояр своих и князей и детей боярских, городы и волости давали им в кормленья, и нам от крестьян челобитья великие и докука была беспрестанная». И поэтому «мы, жалуючи крестьянство, для тех великих продаж и убытков, наместников и волостелей и праветчиков от городов и от волостелей отставили». «Излюбленные старосты» должны были «судити и управа чинити по Судебнику и по уставной грамоте, как есмя уложили о суде во всей земле»[1726].
Итак, реформа к 1555 г. из мероприятий в отдельных районах страны приняла общегосударственный характер.
Далее, если на первом этапе реформы губные дела передавались земским излюбленным головам, то теперь эти дела изымались из компетенции излюбленных старост (так стали чаще всего в грамотах именоваться головы) и передавались в губные органы. Мероприятие это связано с дальнейшим обострением классовой борьбы: губные старосты из дворян оказались более надежными карательными органами, чем земские власти, выбиравшиеся из местных посадских людей или крестьян[1727].
Постепенно расширялся и круг выборных лиц земской администрации. Теперь уже наряду с земским старостой и дьяком («кому у них судные дела писати») предписывалось избрать целовальников, «кому бы у них можно с выборными старостами в суде быти».
Стремясь добиться заинтересованности в исправном отправлении судебных обязанностей и сбора оброка за «наместнич корм» правительство обещало «обелить» пашню земских старост от податей и повинностей («с их вытей, что за ними пашни, пошлин и податей всяких имати не велим, да и сверх того пожалуем»). С другой стороны, злоупотребления излюбленных старост (взимание посулов, насилия и т. п.) карались смертной казнью.
Завершение земской реформы привело к изменению и в центральных финансовых органах. Кормленый окуп с Ваги и Каргополя до 1560 г. продолжал собирать дьяк Истома Новгородов. Из ведомства И. Новгородова и его преемника И. М. Висковатого около 1561/62 г. выросла четверть дьяка В. Б. Колзакова (позднее Каргопольская)[1728]. Из кормленых функций Путилы Михайлова (Нечаева), осуществлявшихся на Двине, к тому же, 1561/62 г. выросла четверть этого дьяка[1729]. Сбором кормленого окупа занимался и дьяк Угрим Пивов[1730].
Однако до введения опричнины четверти переживали только стадию формирования и кормленые функции были часто лишь дополнительными к основным обязанностям дьяков. Это давало возможность финансировать возроставшие потребности образовывавшихся приказов.
Около 1554/55 г. финансовое ведомство дьяка Юрия Сидорова, о котором мы упоминали в предыдущей главе, в связи с ростом числа податей, распалось. Из него выделилось учреждение, сбиравшее пищальные деньги и другие военные подати (во главе с самим Сидоровым), ведомство по сбору торговых пошлин и налогов (дьяка Тр. Митрофанова), и Большой приход для сбора ямских и приметных денег (дьяк Угрим Львов-Пивов)[1731]. Если первые два ведомства уже вскоре перестали существовать[1732], то последнему предстояло позднее сделаться важнейшим финансовым учреждением страны[1733].
Создание Большого прихода являлось важным этапом в централизации русских финансов. Однако степень этой централизации преувеличивать не следует. Во-первых, ряд государственных податных налогов собирался в других ведомствах (в четвертях, Ямской избе и др.). Во-вторых, другим ведомствам был подчинен ряд территорий «во всем» (четвертям, Большому дворцу и казн«)[1734].
Ямское ведомство в 50-х годах XVI в. было еще теснейшим образом связано с казною. В 1556 г. распоряжения о ямах посылали дьяки Андрей Васильев и Иван Выродков[1735]. Оба они одновременно выполняли и разрядные функции. Роль Ямской избы в 50–60-х годах XVI в. выросла в связи с возросшим значением денег «ямским охотникам на подмогу», ставших одним из важнейших прямых налогов[1736]. В эти же годы наряду с деньгами начали с сох набирать ямских охотников, а для них ставить ямские слободы[1737]. И. Я. Гурлянд полагает, что Ямская изба обособилась от казны в специальное ведомство в начале 60–70-х годов[1738]. В 70–80-х годах XVI в., однако, ямские обязанности выполняют еще четвертные дьяки[1739].
1719
«Памятники русского права», вып. IV, стр. 186–188.
1720
В губных наказах 1555 г. появляются уже термины «Губная изба», «Разбойная изба» наряду со старым термином «бояре, которым разбойные дела приказаны». Так, в Медынском наказе 25 августа 1555 г. говорится «отписывати и бояром в Губную избу» и в другом месте — «отписывати о том к бояром в Розбойную избу» (Там же, вып. IV, стр. 184, ср. стр. 181, 182). Упоминаемая в 1552 г. «Разбойная изба» означала еще помещение, где заседали бояре, «которым разбойные дела приказаны» (Сб. РИО, т. LIX, стр. 365). В приговоре 18 января 1555 г. еще упоминаются бояре, «которым розбойные дела приказаны» («Памятники русского права», вып. IV, стр. 358).
1721
«Памятники русского права», вып. IV, стр. 360; Он же упоминается в декабре 1558 г. (АИ, т. I, № 154). Дьяками Разбойной избы в 1555 г. были Г. Пестов и Б. А. Щекин (А. А. Зимин, Губные грамоты XVI в., стр. 220, 229), последний подписывал еще губные грамоты в сентябре 1549 г. (ААЭ, т. I, № 224). В феврале 1556 г. губными делами ведал дьяк В. Неелов. (Акты Юшкова, № 178), в декабре 1558 г. дьяк Ю. Баженин (АИ, т. I, № 154). Очевидно, в 60-е годы XVI в. дьяками Разбойного приказа были В. Щелкалов и М. Вислово (ААЭ, т. II, № 225, стр. 386); в 1571 г. дьяками Разбойной избы были У. А. Горст-кин и Г. М. Станиславов (ААЭ, т. I, № 281, стр. 320). В феврале 1570 г. Разрядной избой ведал А. Щелкалов (Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 192). В мае — июне 1573 г. губными делами ведали печатник Б. И. Сукин, дьяки Дружина Владимиров (Лазарев) и Иван Михайлов (П. А. Садиков, Из истории опричнины XVI в. — «Исторический архив», т. Ill, М.—Л., 1940, стр. 267–270, ср. АЮБ, т. II, № 230). В конце 60-х годов, во всяком случае до 1570 г. во главе Разбойной избы был Григорий Шапкин. (Г. Штаден, указ. соч., стр. 80).
1722
«Памятники русского права», вып. V, М., 1959, стр. 188.
1723
«Памятники русского права», вып. V, М., 1959, стр. 336.
1724
Книга издана: «Памятники русского права», вып. IV, стр. 179–185; 356–370. Подробнее описание сборника см. А. А. Зимин, Губные грамоты XV в., стр. 212–214.
1725
Грамоты: 11 августа 1555 г. — посадским людям Соли-Переяславской. (С. А. Шумаков, Губные и земские гпамоты, стр. 110–113), 15 августа 1555 г. — переяславским рыболовам (ААЭ, т. I, № 242), 15 октября 1555 г. — крестьянам двух волостей Устюжского уезда (там же, № 243), сентябрь 1556 г. — Двинская грамота (там же, № 250). В марте 1555 г. действовало земское управление на Вологде, Белоозере и Романове (77. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 250).
1726
ААЭ, т. I, № 242, ср. № 243, 250.
1727
Однако передача дел о «лихих людях», особым губным старостам в черносошных волостях оказалась, как это показал А. И. Копанев на примере Устьинских волостей, нежизненной: разбойные дела в конце XVI — первой половине XVII в. переходят в руки земских судей («Судебники XV–XVI веков», стр. 494).
1728
См. грамоту 1561/62 г. с первым упоминанием четверти. (М. А. Дьяконов, Дополнительные сведения о московских реформах половины XVI века, стр. 197).
1729
См. П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 235–237; ср. запись 7070 г. о раздаче «из четверти» дьяка Путилы Михайлова (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Музейное собр., № 2423, л. 101).
1730
П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 239–245.
1731
Первое упоминание о Большом приходе имеется в грамотах, помеченных маем 1555 г., (М. А. Дьяконов, Акты, вып. II, № 19, стр. 15–17; ср. П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, приложения № б—7; ср. ДАИ, т. I, № 94). На дате 1553/54 г., как времени основания Большого прихода, настаивает П. А. Садиков. (П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 268). Он исходит из того, что в грамоте 1555 г. говорится об уплате податей в казну еще в 1554 г. Это, однако, еще не означает, что Большой приход тогда уже существовал. Во всяком случае уже для мая 1559 г. о нем можно говорить с полной уверенностью.
1732
С 1559 г. таможенные деньги поступают уже в Большой приход.
1733
Его дьяками были: до 1562 г. — У. Львов, с 1562 до 1564–1567 гг. — М. Мелентьев и И. Б. Коренев: в 1567–1571 гг. — И. Б. Котэенев, П. Родионов; в 1571–1581 гг. — С. Лихачев. (П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 298).
1734
П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр.279.
1735
ДАИ, т. Т, № 104, 105. Возможно, в 1555 г. ямскими делами ведал И. С. Мацнев и И. Копьев. (ДАИ, т. I, № 51-IIT. № 70-1, № 89—136).
1736
Возник, по мнению С. Б. Веселовского, вскоре после 1556 г. (С. В. Веселовский, Сошное письмо, т. И, стр. 348).
1737
И. Я. Гурлянд, указ. соч., стр. 94.
1738
И. Я. Гурлянд, указ. соч., стр. 299.
1739
А. Арцыбашев в 1578 г., а в 1582 г. Т. Федоров были ямскими дьяками и одновременно четвертными (И. Я. Гурлянд, указ. соч., стр. 302; ср. П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 344–346 и след.). В 1579 г. ямскими дьяками были Ст. Лихачев («Исторические акты ярославского Спасского монастыря», т. I, № XLIX, стр. 59), Стахей Иванов и Меньшой Башев (там же, № L, стр. 60).