Страница 72 из 91
Подготовительные работы к созыву собора начались еще около декабря 1550 г.[1551] Заседания его происходили, очевидно, в январе — феврале 1551 г.[1552] 23 февраля приступили к редактированию сборника соборных решений — Стоглава.
Стоглав (памятник обычно содержит 100 глав, отсюда и его заглавие) написан в виде ответов на вопросы о церковном «строении»[1553]. Эти вопросы (написанные от имени Ивана IV) содержали своеобразную программу реформ, представленную правительством на рассмотрение церковного собора. Однако они были лишь составлены по распоряжению царя, а не им самим[1554]. Царские вопросы разбиты на две группы: первая (37 вопросов) помещена в 5-й главе Стоглава, а вторая (32 вопроса) изложена в 41-й главе. Причем если ответы на первые 37 вопросов практически охватывали основную часть Стоглава, то во втором случае ответы помещены чересполосно с вопросами в одной и той же (41-й) главе памятника.
Есть все основания считать творцом царских вопросов Сильвестра. Еще И. Н. Ждановым было установлено, что ряд вопросов (в том числе 25, 26, 27, 29) прямо заимствованы из послания благовещенского протопопа царю[1555]. Анализ идейного содержания всех остальных вопросов показывает несомненную близость их составителей к нестяжателям, фактическим главой которых в середине XVI в. был Сильвестр.
В первых царских вопросах изложены три группы проблем, касающихся церковной реформы. Прежде всего речь шла о церковном богослужении и распорядках церковной жизни. В вопросах говорилось о том, что церковные службы «не сполна совершаются»[1556]. Иногда во время богослужения в церквах люди находятся «в тафьях» и шапках, разговаривают, не слушая службы[1557]. Отмечались большие поборы, взыскивавшиеся при совершении бракосочетания[1558]. Говорилось о необходимости избрать «без-порочных» священников и игуменов[1559], чтобы они внимательно исполняли свои обязанности[1560]. В царских вопросах критиковалось судопроизводство в церковном суде, ибо «святители», как и светские судьи, не брезгали взиманием посулов, а самое судопроизводство отличалось волокитой[1561]. Царь предлагал исправить ошибки, имевшиеся в переводах с богослужебных книг[1562].
Резкой критике подвергался весь строй монашеской жизни. В монахи иногда постригались не «спасения ради души своея», а «покоя ради телеснаго», чтобы всегда бражничать[1563]. Да и сами алчные монастырские власти, архимандриты и игумены, зачастую не занимались отправлением церковных служб[1564], а сами со своими родственниками (племянниками) жили, как тунеядцы, разъезжая по селам, тем самым содействуя разорению монастырей и их земельных владений[1565]. Рядовые монахи часто «живут в миру», а не по монастырям, скитаясь по свету, прося милостыню[1566].
В осторожной форме предлагалось ликвидировать неподсудность монашества и духовенства царскому суду[1567]. Но особенно важное значение имел вопрос о судьбах монастырского землевладения. «Достойно ли» монастырям, — спрашивал Иван IV, — приобретать земли, получать различные льготные грамоты, когда все это не только не сказывается благоприятно на положении монахов, ибо «устроения в монастырях некотораго не прибыло»[1568] но даже «и старое опустело». Ставился вопрос о лишении денежного воспомоществования тех монастырей и перквей, которые имеют села и различные доходные статьи[1569].
Перед собором был поставлен вопрос о необходимости организации государственного выкупа пленных, попавших в полон к «бусурманам»[1570]. В годы непрекращавшихся набегов казанских и крымских феодалов многие десятки, если не сотни, тысяч русских людей забирались в полон и продавались в рабство на восточных рынках[1571]. Достаточно напомнить, что в 1551 г. в Казанской земле находилось более 100 000 пленных. Поэтому необходимость выкупа пленных была действительно весьма острой.
Важное значение имел вопрос о нищих и престарелых, которые «в недозоре умирают»[1572]. По мнению царя, следовало запретить бритье головы и бород[1573], нарушение клятв, ругань[1574], небреяшое крещение[1575].
Вторые царские вопросы (числом 32) представляют меньший интерес. Их основная часть посвящена сюжетам, связанным с церковной практикой XVI в. Некоторое внимание уделено борьбе против «скоморохов» и «гусельников»[1576], которые часто ходят «ватагами многими… а по дорогам людей розбивают»[1577] против «волхвов» и «чародеев» и вообще «злых ересей»[1578] и «лживых пророков»[1579].
Выступление Ивана IV против скоморохов как носителей народной культуры, против народных обычаев, шедших вразрез с официальной церковностью, против «ересей» было поддержано высшими церковными иерархами, ответы которых полностью соответствовали основному устремлению царских вопросов.
Это, однако, не означало того, что руководство церкви поддержало полностью правительственную программу церковной реформы. Для того чтобы понять основную направленность решений Стоглава, нужно разобраться в составе церковных деятелей, принимавших в нем участие. Среди десяти его участников пять было пострижен-ников Волоцкого монастыря (архиепископ новгородский Феодосий и епископы Савва крутицкий, Гурий смоленский, Трифон суздальский, Акакий тверской)[1580] А. Феодосий, как мы знаем, был непримиримый защитник монастырского землевладения. Акакий, епископ тверской, очевидно, не отличался крайними взглядами (он, например, был близок к Максиму Греку, врагу осифлян)[1581]. Среди других участников собора была значительная часть осиф-янских сторонников; к ним в первую очередь принадлежал митрополит Макарий и архиепископ ростовский Никандр, который был любимцем царя (в 1552 г. он крестил его сына Дмитрия)[1582]. Известен резкий отзыв о нем врага осифлян Курбского[1583]. Очевидно, Никандр поддерживал осифлянскую программу[1584]. Сторонником осифлян был епископ коломенский Феодосий, противник Сильвестра и Курбского[1585]. Епископ пермский Киприан известен менее других членов Стоглава. Из того, что он позднее находился в ссоре с единственным противником осифлян на Стоглаве — епископом рязанским Кассианом — исследователи делают вывод, что и он был сторонником Макария и осифлянского большинства[1586].
1551
В декабре выехал из Новгорода в Москву участник собора архиепископ Феодосий: «В лето 7059, месяца декабря в 21…взят бысть пресвященный Феодосей… в славный град Москву» (ПСРЛ, т. III, стр. 154).
1552
См. весьма основательные соображения на этот счет Д. Стефановича в его книге «О Стоглаве. Его происхождение, редакция и состав» СПб., 1909, стр. 88–89.
1553
Стоглав так и начинается словами: «В лета 7059 месяца февраля в 23 день быша сия вопросы и ответы о мнози различных многих церковных вещах и чинех» («Стоглав», изд. Д. Е. Кожанчикова, СПб., 1863, стр. 19). Здесь и ниже (когда нет особых оговорок) Стоглав цитируется по изданию Д. Е. Кожанчикова.
1554
В главе 6, например, говорится, что царь, узнав о непорядках, совершавшихся при отправлении церковных служб, «вскоре повеле исписати о тех многоразличных церковных (в публикации ошибочно: «церквах и») чинех… и вдаст на соборе преосвященному митрополиту Макарию», повелел последнему составить особый указ на этот счет (там же, стр. 58).
1555
И. Н. Жданов, Сочинения, т. I, стр. 199–203.
1556
Стоглав, стр. 41 (вопрос 1); ср. вопросы 23, 33, 34.
1557
Стоглав, стр. 41 вопрос 22, стр. 51.
1558
Стоглав, вопрос 4, стр. 43.
1559
Стоглав, вопрос 21, стр. 50.
1560
Стоглав, вопрос 30, стр. 54.
1561
Стоглав, вопрос 7, стр. 43–44.
1562
Стоглав, вопрос 5, стр. 43.
1563
Стоглав, вопросы 8, 18, стр. 44.
1564
Стоглав, вопросы 8, 18, стр. 44
1565
Стоглав, вопрос 9, стр. 44.
1566
Стоглав, вопрос 10, стр. 45; ср. вопрос 14.
1567
Стоглав, вопрос 17.
1568
Стоглав, вопрос 16, стр. 48.
1569
Стоглав 13, стр. 46—47
1570
Стоглав, вопрос 11, стр. 45.
1571
Подробнее об этом см. С. О. Шмидт, Предпосылки и первые годы «Казанской войны», (1545–1549 гг.), стр. 220 и след.
1572
Стоглав, вопрос 13, стр. 47.
1573
Стоглав, вопрос 25, стр. 52.
1574
Стоглав, 27, стр. 52
1575
Стоглав, вопрос 26, стр. 52.
1576
Стоглав, глава 41, вопрос 16, стр. 135–136; ср. вопросы 23, 24–27.
1577
Стоглав, вопрос 19, стр. 137.
1578
Стоглав, вопрос 17, стр. 136.
1579
Стоглав, вопросы 21–22, стр. 138–140.
1580
Обычно исследователи считали, что на соборе присутствовало только 4 осифлянских постриженника (И. Н. Жданов, Сочинения, т. I, стр. 221; В. С. Иконников, Максим Грек и его время, изд. 2-е, Киев, 1915, стр. 521; К. Заусцинский, Макарий… (ЖМНПр., 1881, № 11, стр. 31); В. Н. Бочкарев, Стоглав и история собора 1551 года, Юхнов, 1906, стр. 28). Впервые Д. Стефанович указал, что участвовавший на соборе Трифон Ступишин также был постриженником Волоколамского монастыря (Д. Стефанович, указ. соч., стр. 60).
1581
Ср. «У тверскаго владыки Акакиа премудрый он, Максим Грек, бысть в чести велице, яко и на трапезе ему седети вкупе со святителем» (С. А. Белокуров, О библиотеке московских государей в XVI столетии, М., 1898, Приложения, стр. XX; ср. стр. XV, LXIX).
1582
ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 529.
1583
Курбский презрительно относился к Никандру, «в пиянстве погруженному» (РИБ, т. XXXI, стб. 337).
1584
См. мнение Д. Стефановича в указ. соч., стр. 60–61 и ряда других исследователей, писавших о Стоглавом соборе.
1585
Иван Грозный упрекал Курбского и Сильвестра, что они епископа коломенского Феодосия, «нам советна, народу града Коломны повелесте камением побита» («Послания Ивана Грозного», стр. 52).
1586
В. Н. Бочкарев, указ. соч., стр. 26.