Страница 30 из 91
Ремесленно-торговый характер занятий городского населения в Новгороде не вызывает никакого сомнения.
То же можно сказать и о других русских городах изучаемого времени. Так, в Серпухове в 1552 г. было 214 ремесленников, 70 торговых людей. Там же находилось 250 лавок и 21 лавочное место. Большинство ремесленников занималось в железоделательной, кожевенной и пищевой промышленности[598]. В Торопце в 1540/41 г. было свыше 60 посадских людей ремесленников, что составляло около 10–12 % людей, живших в городе[599].
Крупнейшим ремесленным и торговым центром страны была Москва. Среди ремесленников Москвы были широко известны строители (в том числе плотники), кузнецы[600]. Целый район в столице был заселен кожевниками[601]. В Москве еще с конца XV в. существовала первая русская казенная мануфактура — Пушечный двор. Здесь же начинало складываться ведомство оружничего, позднейшая Оружейная палата.
В Москву поступали товары со всей страны. Ежедневно по ярославской дороге двигалось от 700 до 800 саней с продовольствием[602]; с Севера везли соль и т. д.[603] Со своей стороны Москва направляла в разные районы России продукцию своих ремесленников. В одном завещании 1543–1544 гг. назывались «шолом московскова дела» и «зерцала московские»[604]; в другом завещании первой четверти XVI в. были упомянуты «тебеньки московские»[605].
Своеобразные формы в русских городах принимала социальная организация посадского населения. Трудами советских ученых Б. А. Рыбакова, М. Н. Тихомирова доказано существование корпоративного устройства русских ремесленников в XII–XV вв.[606] Следы цеховой организации ремесленников можно обнаружить и в русском городе середины XVI в. На материалах Великого Новгорода это прекрасно показано А. П. Пронштейном[607]. Представители отдельных профессий селились здесь, как правило, компактно, на одной территории (улице), имели свою организацию во главе со старостой и патрональным храмом. Формой организации новгородских ремесленников были также торговые ряды[608].
Факт существования около 1523 г. в Новгороде особой организации носильщиков несомненен[609]. Есть предположение о том, что была корпорация литейщиков во Пскове (при Похвальной церкви), изготовлявшая с 20-х годов XVI в. колокола для ряда крупнейших монастырей[610]. Так, в 1551 г. Михаил Андреев с детьми отлил громадный колокол (в 400 пудов) для Кирилло-Белозерского монастыря[611]. Хотя прямых данных о корпорациях в других городах не сохранилось, трудно допустить, чтобы в этом отношении Новгород и Псков были каким-то исключением.
Рост товарного производства приводил к росту имущественного неравенства на посаде. Наряду с «серед-ними» посадскими людьми выделялась верхушка («лучшие» люди) и беднота («молодчие» люди). В Серпухове в 1552 г. было 514 дворов «молодчих» и 109 дворов «середних» людей[612].
Уже к началу XVI в. процент «лучших» и «середних» людей в городах Новгородской земли не превышал 20–25 %[613]. Основную массу городского населения, следовательно, составляла беднота. Расслоение посадских людей отразилось и в законодательстве середины XVI в. Если Судебник 1550 г. приравнивал черного городского «молодчего» человека к крестьянину (установив штраф ему за бесчестье в 1 рубль), то за оскорбление «середнего» человека платили 5, а за «больших» торговых людей даже 50 рублей.
В верхушку торгово-ремесленной части городов, своеобразный городской патрициат, наделенный особыми льготами и привилегиями, входили гости и торговые люди суконной и гостиной сотен.
Видными московскими гостями в 20–30-х годах XVI в. были: новгородский купеческий староста В. Н. Тараканов[614], а также Д. И. Сырков[615]. Сыновья последнего Федор и Алексей в середине XVI в. были очень крупными торговцами. Называя Федора Сыркова «знатным и именитым человеком», Альберт Шлихтинг пишет, что «можно видеть 12 монастырей, выстроенных и основанных им же на свой счет»[616]. В. Сузин вел долгие годы (во всяком случае с 1541 г.) торговые операции с торговыми людьми г. Вильно[617]. Нам известны и другие гости 30–40-х годов XVI в. Так, гость И. М. Антонов в 1534/35 г. дал в Троице-Сергиев монастырь двор в Москве[618].
Гости-сурожане, исчезающие в первой половине XVI в. в Москве в связи с упадком крымской торговли, продолжают еще встречаться среди новгородского купечества[619]. Еще в 1548 г., во время пожара на Нутной улице, сгорел один сурожский двор[620].
Являясь крупнейшими представителями русского купечества, гости вместе с тем были и своеобразными великокняжескими агентами по торговым делам. Именно поэтому многие из них вливались в состав господствующего класса феодалов, становились крупными землевладельцами, занимали видное место в правительственном аппарате, как это было не только с Головиными, Ховриными и Траханиотовыми, но и с менее знатными купцами — Дьяконовыми, сыном Сильвестра Анфимом[621], Алексеем и Федором Сырковыми и др.
Из числа торговых людей — сведенцев из Смоленска[622] образовалась к середине XVI в. часть столичного купечества — «суконная сотня», т. е. привилегированная торговая корпорация, ведшая торговлю с Западом («сукна» привозились именно оттуда). Во главе ее стоял особый «суконничий староста»[623]. Некоторые из видных купцов-смольнян брали на откуп взимание таможенных пошлин (например, Ф. Кадигробов в 1551 г. на рынке в Холопьем торгу)[624]. У торговых людей скапливались довольно значительные денежные средства[625].
В 20-х годах XVI в. жители Нарвы писали в Ревель, характеризуя несколько преувеличенно рост русских городов: «Вскоре в России никто не возьмется более за соху, все бегут в город и становятся купцами… Люди, которые года два тому назад носили рыбу на рынок или были мясниками, ветошниками и садовниками, сделались пребогатыми купцами и финансистами и ворочают тысячами»[626]. Но обогащение верхушки было лишь одной стороной процесса расслоения посадских людей.
Характерной чертой товарного производства в первой половине XVI в. было увеличивающееся применение наемного труда в промышленности. Этот факт, несомненно, связан с расслоением посадских людей и постепенным сложением своеобразного предпролетариата, лишенного средств производства и продающего свой труд. К середине XVI в. целый ряд отраслей промышленности пе обходился без наемного труда. Так, кузнечные «казаки» известны в качестве молотобойцев в кузнечном производстве Серпухова[627]. Л. В. Данилова и В. Т. Пашуто считают, что «наемный труд применялся главным образом не в промышленности, а в строительном деле, торговле и транспорте»[628]. Вследствие недостаточности сравнительного материала это утверждение остается гипотетичным, хотя фактов об участии «казаков» в транспортных операциях у нас немало. «Казаки» помогали погружать соль на судна и разгружать судна с товаром в Каргополе и в Турчасове, получая «наем». Они же взвешивали соль на весах. При этом казаков было в этих посадах примерно по 60 человек[629]; они были подведомственны таможникам. Очевидно, вербовались они из местного населения («А которые каргопольские казаки не похотят быти у таможников, и таможникам держати казаков белозерцев»[630]. В таможенной грамоте было указано, чтобы, «оприч каргопольцев — городских людей и посадских людей и становых и волостных, белозерцы и Вологодцского уезда крестьяне» не нанимались «соли во-зити в судех». В Устюжне в 1542/43 гг. товар взвешивали особые «робята»[631].
598
П. Симеон, указ. соч., стр. 141 и след.
599
И. И. Побойнин, указ. соч., стр. 191; Н. Д. Чечулин, указ. соч., стр. 67–68.
600
С. Герберштейн, указ. соч., стр. 99.
601
ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 152
602
«Английские путешественники в Московском государстве р XVI в.», стр. 56.
603
Подробнее см. С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 157–187; «История Москвы», т. I, стр. 133–195.
604
АФЗиХ, ч. 2, № 172.
605
АФЗиХ, ч. 2, № № 97. На Москве покупали в 1536/37 г. гвозди сапожные и делали «кубы» (ГИМ, Епархиальное собр., № 379/585, л. 1 об., 2 об.).
606
Б. А. Рыбаков, Ремесло древней Руси, М., 1948, гл. X; М. Н. Тихомиров, Древнерусские города, изд. 2-е, М., 1956.
607
А. П. Пронштейн, указ. соч., стр. 156 и след.
608
А. П. Пронштейн, указ. соч., стр. 160 и след.
609
Г. Гильдебранд, указ. соч., Приложения, № 541, стр. 76.
610
В. А. Богусевич, Псковские литейщики XVI–XVII вв. («Проблемы истории докапиталистических обществ», 1934, № 9—10, стр. 157–161).
611
Н. Никольский, указ. соч., стр. 181.
612
П. Симеон, указ. соч., стр. 152; ср. Н. Д. Чечулин, указ. соч., стр. 177.
613
А. Г. Ильинский, Городское население Новгородской области в XVI в. («Историческое обозрение», т. IX, СПб., 1897, стр. 221, ср. 232).
614
ПСРЛ, т. VI, СПб., 1853, стр. 281. О нем подробнее см. В. Г. Сыроечковский, Гости-сурожане, М.—Л., 1935, стр. 113; А. П. Пронттейн, указ. соч., стр. 145.
615
ПСРЛ, т. VT, стр. 282; в 1518 г. упоминаются гости Юрий Бобынин и его брат Алексей (М. Н. Тихомиров, Из «Владимирского Летописца» — «Исторические записки», кн. 15, 1945, стр. 296).
616
А. Шлихтинг, Новое известие о России времен Ивана Грозного, Л., 1934, стр. 30. О постройках Федора Сыркова в 30-х — начале 60-х годов см. А. П. Пронштейн, указ. соч., стр. 146–147.
617
Сб. РИО, т. LIX, № 28, стр. 439–440.
618
Троице-Сергиев м., кн. 520, л. 166 об. — 168 об.
619
ААЭ, т. I, № 205.
620
ПСРЛ, т. III, СПб., 1841, стр. 153; А. П. Пронштейн, указ. соч., стр. 144–145.
621
Анфим Сильвестров был близок к печатнику и казначею X. Тютину. Вместе с ним он вел торговые операции с иноземцами (Сб. РИО, т. LIX, стр. 439). В 1550/51 г. он выступал послухом в меновной грамоте Тютина на московский двор (Троице-Сергиев м., кн. 530, Москва, № 2). Да и сам Анфим в 1556 г. приобрел в «Новом городе» в Москве двор, ранее принадлежавший Троицкому монастырю (АИ, т. I, № 164).
622
В 1549 г. упоминаются «сведенцы смольняне, паны московские»; см. также «смолнян, которые на Москве и в Смоленске живут» (ДАИ, т. I, № 116, стр. 164; ААЭ, т. I, № 223). Подробнее о сведенцах см. С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 103.
623
АН, т. I, № 164.
624
РИБ, т. XXXII, № 182; о том, что Ф. Кадигробов был «смолнянином» см. грамоту 1549 г. (там же, № 172).
625
С. Герберштейн, например, отмечал, что купцы из г. Дмитрова имели «великие богатства» (С. Герберштейн, указ. соч., стр. 122).
626
Г. Гильдебранд, указ. соч., Приложения, стр. 93.
627
См. соображения, сделанные Б. А. Колчиным в его работе «Обработка железа в Московском государстве в XVI в.», стр. 194.
628
Л. В. Данилова, В. Т. Пашуто, указ. соч., стр. 134.
629
ЦГАДА, Собр. Мазурина, № 3096. Еще в 1546 г. карго-польцы, онежане и жители других двинских земель привозили в Турчасово соль, где ее «бьют в рогожи казаки» (РИБ, т. XXXII, № 163).
630
ЦГАДА, Собр. Мазурина, № 3096. Еще в 1546 г. карго-польцы, онежане и жители других двинских земель привозили в Турчасово соль, где ее «бьют в рогожи казаки» (РИБ, т. XXXII, № 163).
631
ЦГАДА, Городовые книги по Устюгу Великому, № 1, л. 55–65. На Двине в 1560 г. товары взвешивались пудовщи-ками и их «робятами». Категорически запрещалось приезжим купцам для подъема использовать своих «казаков» (ЛЗАК, вып. XXXIV(I), Л., 1927, стр. 201–202).