Страница 26 из 91
Крупнейшим рынком страны являлась Москва, устанавливавшая торговые связи уже в первой половине XVI в. с отдаленными местами Русского государства[478]. Однако состояние товарного обращения в стране было таково, что еще говорить о сложении всероссийского рынка было нельзя; общерусские связи еще только намечались.
Показателем неразвитости товарного обращения был и характер торговых операций и состав общественных групп, участвовавших в торговле. Торговля в основном еще носила розничный характер; продавались товары на местных рынках небольшими партиями.
В середине XVI в. в сферу обмена начинает втягиваться, хотя и в ограниченной степени, крестьянство[479]. Крестьяне продают на местном рынке продукты сельского хозяйства (хлеб, скот) и добывающей промышленности[480]. Однако в условиях феодализма мелкая крестьянская торговля не могла получить сколько-нибудь большого развития. Наряду с крестьянами продуктами своего труда торговали на посаде ремесленники. Стали развертываться посреднические торговые операции. В роли посредников выступали часто зажиточные посадские люди, а также монастыри, обладавшие значительными торговыми привилегиями. Так, торговые люди в поморских посадах скупали. соль, везли ее в Холмогоры, а затем и в Вологду, откуда они привозили вверх по Двине хлеб[481].
В поморские районы ездили за солью также каргопольцы, онежане, устьмошане и мехренжане; приобретенную у солеваров поморских соль они отвозили в Каргополь, где продавали вологжанам, белозерцам и другим торговым людям[482].
В межобластной торговле большую роль играли привилегированные торговцы, в том числе монастыри. Так, в 1541 г. Соловецкому монастырю дано было право беспошлинного провоза с Холмогор в Устюг, Тотьму и Вологду 6000 пудов соли[483]. Волоколамский монастырь получил в 1527 г. льготную грамоту на беспошлинный проезд 150 возов (или 5 стругов) для проезда в Новгород, Дегунино, Белоозеро. Волоцкие старцы и их «кунчины» могли ежегодно привозить из Русы соль на 300 телегах без уплаты пошлин и продавать ее в Волоколамске, Ржеве и Дегунине[484].
В 1534 г. право на беспошлинный проезд для покупки рыбы в Дмитрове и на Белоозере получил Троице-Сергиев монастырь[485]. Беспошлинным проездом по Волге вплоть до Нижегородского уезда обладал московский митрополит (для провоза оттуда рыбы)[486]. Кирилло-Белозерский монастырь мог беспошлинно покупать ежегодно 20 000 пудов соли в Каргополе и торговать ею в Москве и других городах[487]. Посредническая торговля солью, по вычислениям А. X. Горфункеля, давала этому монастырю около 600 рублей годового дохода[488].
Русское правительство, выражавшее интересы господствующего класса, предоставляло еще достаточно широкие привилегии в торговле духовным феодалам. Впрочем, эти права и привилегии уже в первой половине XVI в. в связи с ростом экономического влияния торгово-посадских кругов русского города начинают постепенно сужаться.
Крупные торговые люди, гости, в товарном обращении занимали еще недостаточно видное место. Они принимали большее участие во внешнеторговых операциях и меньшее — в городской торговле и в торговле на местных рынках. Недостаточный уровень развития товарного производства служил серьезным препятствием развитию крупной оптовой торговли.
Наконец, в продаже на рынке продуктов сельскохозяйственного производства принимали участие крупные светские феодалы, роль которых в товарном обращении состояла по преимуществу в покупке предметов роскоши и ремесленных изделий[489]. Скудны сведения о торговле дворянства[490]. Натуральный характер хозяйства светских феодалов, несмотря на появление денежной ренты, был еще чрезвычайно ярко выражен.
Рост товарного производства к середине XVI в. давал возможность увеличивать количество товаров, предназначенных для вывоза за рубеж, и расширять их ассортимент. Укрепление международного авторитета России также содействовало развитию ее внешнеторговых связей с Западом и Востоком. При этом внешняя торговля с восточными странами в первой половине XVI в. имела большее значение для экономического развития России, чем торговля с европейскими странами.
Основная роль среди восточных государств в товарообороте с Русским государством во всяком случае до середины XVI в. принадлежала Турции[491]. Русское государство было заинтересовано в развитии мирных торговых сношений и противилось всем попыткам западных держав втянуть его в войну с Портой. В Турцию вывозились меха, кожа и изделия из нее[492], продукция русских серебряников[493]. Из Турции ввозились шелка, жемчуг, пряности[494]. Так, например, в завещании Г. М. Валуева 1543/44 г. упоминается: «тафта ала бурская» (из г. Брусы)[495]. В завещании другого феодала, князя Оболенского (середины XVI в.), среди многочисленных вещей князя были «епанча» бурского «дела», «опашен зуф… ангурская» (из г. Ангоры), «камка адамашна» (из г. Дамаска), «кафтан турской», «сабля турская»[496]. Попадало на Русь даже «струцево (страусово) перо»[497]. Отдельные партии шелковых тканей, шедших из Турции, доходили до 1000 аршин[498].
Посредническую роль в торговле Турции с Россией играл Крым. Так, в 1525 г. крымские купцы взяли в Москву партию тканей из 500 аршин тафты и 10 зуфей[499].
В начале XVI в. крупным торговым пунктом, в который съезжались турецко-татарские и русские торговые люди, был Азов[500]. Русские купцы нередко бывали в Стамбуле и в Кафе[501], причем в торговле принимали участие торговые люди ряда крупных городов, в том числе Москвы и Дмитрова[502]. Со своей стороны турецкие купцы посещали Москву и Новгород[503].
Значительной была русская торговля с Ногайской ордой, производившаяся иногда в форме обмена «поминками» (подарками). «Из Ногаев» на Русь вывозили прежде всего лошадей, а также луки и стрелы[504]. Только в 1529/30 г. «из Ногаев» на Русь привезли 80 000 коней, в 1530/31 г. — 30 000, а в 1533/34 г. — 50 000[505].
«В Ногаи» из России вывозили суконные и льняные одежды, собольи и беличьи шубы, изделия из железа (гвозди, топоры), оружие, моржовый клык, бумагу и хлеб[506].
478
Подробнее см… «История Москвы», т. I, М., 1952, стр. 166–168.
479
См. о «селчанах», торговавших во Пскове в 1549 г. [ЦГАДА, Гос. древлехранилище, рубр. 3, № 20). Житницы крестьян окрестных деревень были в Удомльском рядке Богословского монастыря в 1551 г. (А. Г. Ильинский, указ. соч. стр. 218).
480
В Каргополе и Турчасове «волостные и становые люди» в 1554–1555 гг. торговали солью наряду с посадскими людьми (ЦГАДА, Собр. Мазурина, № 3096).
481
Из Николаевского-Корельского монастыря «по хлеб» в середине XVI в. ездили на Вагу (Архив ЛОИИ, ф. Николаевского-Корельского монастыря, М 937. л. 9 об.).
482
РИБ, т. XXXII, № 163; А. X. Горфункель, указ, соч., стр. 92.
483
Досифей. Географическое, историческое и статистическое описание Соловецкого монастыря, ч. 1, М., 1836, стр. 74–75.
484
АФЗиХ, ч. 2, № 102; ср. грамоты 1517 г. (там же, № 80) и 1518 г. (там же, № 82).
485
Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 200 об. — 201.
486
См. грамоту 1547 г. (АФЗиХ, ч. 1, № 244).
487
Архив ЛОИИ, Акты до 1600 г., № 165; Собр. Шегрена, № 4.
488
А. X. Горфункелъ, указ. соч., стр. 92.
489
См. А. С. Гудкова, Развитие впутренней торговли в Русском государстве первой половины XVI в., дипломная работа, защищенная в 1953 г. в Московском университете (рукопись).
490
Известно, например, что «служилые люди» приезжали «с товаром» в 1542/43 г. на Устюжну (ЦГАДА, Городовые книги по Устюгу Великому, № 1, л. 55–65).
491
М. В. Фехнер, указ. соч., стр. 6–7.
492
Сб. РИО, т. XLI, СПб., 1884, стр. 408–409; С. Герберштейн, указ. соч., стр. 91.
493
Сб. РИО, т. XCV, СПб., 1895, стр. 25. Подробнее см. М. В. Фехнер, указ. соч., стр. 56, 97.
494
Из Крыма вывозилось, кроме того, снаряжение для конного войска: «тебеньки крымские» (часть конского убора), «луки крымские» (АФЗиХ, ч. 2, № 176), «тебеньки крымские» упоминаются в другом завещании первой четверти XVI в. (там же, № 97).
495
АФЗиХ, ч. 2, № 176.
496
АФЗиХ, ч. 2, № 207; ср. также «япанчу бурскую» в одном завещании 1540/41 г. (Троице-Сергиев м., кв. 530, л. 74 об. — 76 об.).
497
АФЗиХ, ч. 2, № 172.
498
Ср. М. В. Фехнер, указ. соч., стр. 67.
499
М. В. Фехнер, указ. соч., стр. 71. В одном завещании 1543/44 г. упоминается «отбез (обез) крымъская полное шитье» (АФЗиХ, ч. 2, № 172).
500
«Historia Russiae Monumenta», t. I, СПб., 1841, S. 123.
501
Сб. РИО, т. XCV, № 7, стр. 120.
502
С. Герберштейн, указ. соч., стр. 122.
503
См. Сб. РИО, т. XCV, № 7, стр. 120.
504
«Лук ординской» и лошадь «татарскую» находим в завещании 1543/44 г. (АФЗиХ, ч. 2, № 176); татарскую лошадь знает завещание кн. Ю. А. Оболенского (там же, № 207); в другом завещании 1543/44 г. упоминается «седло ординско сафьяно» (там же, № 172); в другом памятнике встречаем «седло ногайское», см. «Продолжение Древней Российской Вивлиофики» (далее — Продолжение ДРВ), ч. 7, СПб., 1791, стр. 248.
505
А. А. Зимин, Краткие летописцы XV–XVI вв. («Исторический архив», т. V, М.—Л., 1950, стр. И—13). По другим сообщениям, в 1534 г. на Русь прибыло 4700 ногайских гостей с 8000 конями (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 9). Постниковский Летописец сообщает, что в 1534 г. ногаи на Русь пригнали 40 000 лошадей (М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 283).
506
С. Герберштейн, указ- соч., стр. 91; Продолжение ДРВ, ч. 7, стр. 230, 263, 290–291 и др.; ч. 8, СПб., 1793, стр. 47, 48, 197; Сб. РИО, т. XCV, стр. 16, 17. Подробнее см. М. В. Фехнер указ. соч., стр. 54–55; М. Г. Сафаргалиев, Ногайская орда во второй иол овине XVI в. («Сборник научных работ Мордовского государственного педагогического института имени А. И. Полежаева», Саранск, 1949, стр. 37–39); С. О. Шмидт, Предпосылки и первые годы «Казанской войны» (1545–1549 гг.) — «Труды Московского государственного историко-архивного института», т. VI, М., 1954, стр. 212.