Страница 25 из 69
А тем временем пограничные столкновения в верховьях Оки не прекращались. Весной 1492 г. вспыхнул конфликт между князьями Одоевскими. Старший из них — Федор Иванович — служил Казимиру. Он владел половиной Одоева и Новосилем. На долю трех его двоюродных братьев — Ивана Сухого, Василия Швиха и Петра, служивших Ивану III, приходилась лишь половина Одоева. Братья-разбойники, воспользовавшись отъездом Федора к Казимиру, захватили весь удел. «Люди» кн. Д. Воротынского, а с ними «колужане» и «перемышляне» «пустошили» земли в окрестностях Брянска. На все эти действия князей (в том числе и кн. Ивана Белевского) жаловался Войтех Клочко, прибывший с посольством в Москву в мае 1492 г. Тогда же в Литву выехал Иван Никитич Берсень-Беклемишев. Надо сказать, что территориальные претензии к Литве были довольно скромные. Речь шла о городах Хлепень и Рогачев. Разумеется, Луки, Ржев и Холм рассматривались как старинные новгородские (а теперь, следовательно, московские) волости. Вотчины Одоевских, Воротынских и Белевских княжат должны были стать частью земель Русского государства, ибо княжата перешли на службу к Ивану III. Но Беклемишеву не удалось изложить Казимиру IV эту умеренную программу, призванную положить конец порубежным сварам. 7 июня 1492 г. польский король и великий князь литовский умер.[302]
Снова резко изменилась внешнеполитическая ситуация, но на этот раз в пользу Ивана III. В Литовском княжестве было неспокойно, часть знати собиралась выбрать великим князем Семена Михайловича (Олельковича) Слуцкого. Но вскоре королем польским стал Ян Ольбрахт, а князем литовским — Александр Казимирович (30 июля). Расчленение верховной власти, конечно, ослабляло позиции Великого княжества. Этим и решил воспользоваться Иван III. После окончания первоочередных дел в стране (ликвидация Углицкого удела и реформа в Твери) он перешел к активной борьбе с Литвой. В августе 1492 г. на Любутск и далее к Мценску он послал войска под командованием кн. Федора Телепня Оболенского. Города были взяты, их крепости сожжены, любутский наместник Б. С. Александров, мценские и любутские бояре полонены. Поход рассматривался как карательная экспедиция за набеги жителей этих городов.[303] На северо-западном театре военных действий были взяты города Хлепень (принадлежавший кн. Михаилу Дмитриевичу Вяземскому)[304] и Рогачев, на которые претендовал Иван III.[305]
Успехи русских войск вызвали новые переходы западнорусских княжат. Так, покровительство Ивана III принял Семен Федорович Воротынский, захвативший при выезде города Серпейск и Мезецк. В августе 1492 г. он и его племянник Иван Михайлович сожгли г. Мосальск и полонили мосальских князей. В августе-октябре в Москву отъехал со своей вотчины кн. Андрей Юрьевич Вяземский. Осенью же, «изымав» своего брата Семена и кузена Петра Федоровича Мезецкого, перешел на сторону Ивана III кн. М. Р. Мезецкий. Его сестра была замужем за кн. Андреем Углицким. В 1494 г. князь Семен был по русско-литовскому договору отпущен на литовскую службу, на которой продолжали находиться братья Петра — Федор Сухой и Василий. В помощь верховским князьям были посланы крупные вооруженные силы во главе с известными полководцами кн. Д. Д. Холмским и Яковом Захарьичем.[306]
Столь энергичный натиск заставил Александра Казимировича задуматься над дальнейшими перспективами войны и срочно выехать поближе к театру военных действий. С 13 по 20 сентября 1492 г. он пробыл в Минске. Александр хотел склонить русского государя к миру неожиданным и смелым предложением — выдать за него замуж дочь Ивана III Елену. Со сватовством к Елене и предложением заключить договор в ноябре в Москву прибыло посольство Станислава Глебовича, первое после восшествия на престол Александра. Послы молчали о верховских князьях, но протестовали против захвата Хлепня, Рогачева и сожжения Мценска, Любутска и Мосальска. Предложение о сватовстве было заманчивым. Оно сулило Ивану III новые возможности для закрепления приобретенных земель и давало шанс на наследование всего Великого княжества Литовского.[307] Впрочем, шанс шансом, а реальность реальностью. Поэтому Иван III настаивал на урегулировании спорных территориальных вопросов как предварительном условии для переговоров о браке.
Несколько ранее, в июле 1492 г., для установления союзнических отношений Александр отправил посольство к Менгли-Гирею. Стремясь нейтрализовать эти его действия, Иван III в сентябре направил в Крым К. Заболоцкого, а в «Волохи» — И. А. Плещеева.[308] Впрочем, и сам крымский хан предпочел добрую войну с Литовским княжеством, сулившую ему полон и прибытки, худому миру, и крымская акция Александра успеха не имела. В декабре 1492 г. «поиман» был кн. Ф. И. Бельский «на Луху» (на Средней Волге), где он (очевидно, после 1489 г.) получил вотчину-кормление вместо близкого к порубежью Демона.[309] Схваченный, вероятно, незадолго до того кн. Иван Лукомский показал, что Бельский собирался бежать в Литву.[310] Кн. Федора отправили в заточение в Галич, где он и пробыл до 1497 г. (в этом году его освободили и женили на дочери княгини Анны Рязанской).[311] Впрочем, самого Лукомского постигла страшная участь. Его обвинили в том, что он по поручению Казимира должен был убить или опоить зельем Ивана III. Зелье у него обнаружили, и в январе 1493 г. Лукомский был сожжен в клетке ниже моста через Москву-реку. Торговой казни подверглись двое смольнян-лазутчиков. Эпизод с Бельским и Лукомским не имел влияния на дальнейший ход литовско-русских отношений.
Александр хотел вести переговоры с «позиции силы». Поэтому зимой 1492 г. он посылает под Серпейск и Мезецк войска смоленского воеводы Юрия Глебовича, а также кн. Семена Ивановича Стародубского и друцких князей. Семен Иванович — сын давнишнего врага Василия II Ивана Можайского, бежавшего в Литву в 1454 г. Здесь он получил огромное Стародубское княжество и был женат на сестре князей Семена и Дмитрия Федоровичей Воротынских. Поход, в котором принимал участие его сын Семен, начался удачно. Горожане Серпейска и Можайска сдались литовским воеводам. Но тогда в ответ Иван III отправил войско во главе с кн. Федором Васильевичем Рязанским и Инкой Измайловым (воеводой брата кн. Федора — Ивана). В походе приняли участие и верховские князья, 29 января 1492 г. из Москвы выступили войска кн. М. И. Колышки-Патрикеева, кн. А. В. Оболенского и др. На Луки был послан кн. Д. А. Пенко, в Можайск — кн. В. И. Патрикеев. Из Твери вышла рать кн. Д. В. Щени, из Новгорода — Якова Захарьича, из Пскова — кн. В. Ф. Шуйского. Узнав о приближении русских войск, Юрий Глебович и Семен Иванович бежали. Мезецк сдался на милость победителей и поэтому был пощажен. Серпейск и Опаков были взяты и сожжены. Более 500 полоняников брошено было в заточение. Одновременно войска князей Д. В. Щени и В. И. Патрикеева осадили и взяли Вязьму. Ее жители принесли присягу на верность Ивану III, поэтому их оставили в покое.[312]
Успехи русских войск были столь значительны, что в начале 1493 г. Александр ожидал их дальнейшего продвижения в глубь Литовского княжества и отдал распоряжение Юрию Глебовичу готовить Смоленск к обороне. Но со взятием Вязьмы, Мезецка, Серпейска и Опакова военные действия Ивана III против Литвы практически прекратились. 5 января 1493 г. в Литву была послана миссия Д. Загряжского, сообщившего о переходе на русскую сторону князей С. Ф. Воротынского, А. В. и В. В. Белевских, М. Р. Мезецкого и А. Ю. Вяземского.[313] Ответа на посольство не последовало.
302
Сб. РИО, т. 35, с. 56–68; ПСРЛ, т. 6, с. 23; т. 8, с. 224; Любавский М. К. Литовско-русский сейм. М., 1901, с. 134–137.
303
Сб. РИО, т. 35, с. 73, 76–77; Р, с. 34; ПСРЛ, т. 28, с. 157.
304
Кн. Михаил был сослан на Двину, где и «умре в железех» (УЛС, с. 99).
305
Сб. РИО, т. 35, с. 73. В ноябре 1492 г. Федор Курицын по поручению Ивана III заявил литовским послам что «Хлепен в старых докончаньех предков наших и в отца его королеве докончанье записан к нашему великому княжьству; а Рогачев — волость изстарины нашие Тферские земли» (там же, с. 77). По договору Василия II с Казимиром 1449 г., земли кн. Александра Борисовича Хлепенского считались за князем Василием (ДДГ, № 53, с. 161–162). На Хлепень нападали еще войска кн. Андрея осенью 1487 г. (Сб. РИО, т. 35, с. 2).
306
ПСРЛ, т. 6, с. 190; т. 8, с. 225; т. 28, с. 157–158; АЗР, т. I, № 109; ПЛ, вып. II, с. 252; Сб. РИО, т. 35, с. 73, 81, 107; РК, с. 22–23; Р, с. 34; Базилевич, с. 300; Зимин А. А. Служилые князья…, с. 39.
307
Любавский М. К, Указ. соч., с. 131; Бережков Н. Г. Итинерарий великих князей литовских по материалам Литовской метрики (1481–1530 гг.). — АЕ. 1961. М., 1962, с. 185; Сб. РИО, т. 35, с. 68–80; АЗР, т. 1, № 105; ПСРЛ, т. 8, с. 225; т. 27, с. 292, 363; Греков И.Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV–XVI вв., с. 202.
308
АЗР, т. I, № 102; ПСРЛ, т. 8, с. 225.
309
ПСРЛ, т. 15, стлб. 501. Дата Владимирского летописца (1491 г.) неверна (ПСРЛ, т. 30, с. 137).
310
Подобные случаи бывали: в ноябре 1492 г. в Литву бежал Ю. Елизаров (ПСРЛ, т. 8, с. 227; т. 12, с. 234).
311
ПСРЛ, т. 8, с. 225, 234; Герберштейн, с. 72–73.
312
ПСРЛ, т. 6, с. 240; т. 8, с. 225–226; Зимин А. А. Служилые князья…, с. 42–43; его же. Краткие летописцы XV–XVI вв., с. 35; РК, с. 22–24.
313
АЗР, т. I, № 108, 109/I–III; Сб. РИО, т. 35, с. 80–85.