Полтергейст

Проникновенный бархатный голос нашептывал, напевал, навевал жуткие образы: «…охваченные пламенем конечности прогорают до хрупких головешек и рассыпаются в прах… вырванные из глазниц живые глаза…»

Тектонические пласты памяти существа сместились, скользя и выгибаясь подо мной, и меня швырнуло в осколок с предсмертной агонией Марка — в одну из стеклянных капель воспоминаний, застывших вместе с ураганом. Танцоры замерли, но остальные призраки суетились по-прежнему, то и дело задевая подвешенное во времени существо, и каждый раз морозный звон колокольчиков памяти и боли пробирал меня до костей.

«…безжалостны. Они заползают тебе под кожу…»

Голос — отчасти Иена, отчасти Карлоса — живописал кошмары. Я замотала головой, пытаясь вытрясти мерзкие слова из ушей, и как можно глубже запустила непослушные пальцы в нутро твари, которую надеялась уничтожить.

«…куклы из плоти…»

Помогая себе локтями, я продвигалась все глубже… Я рвала и рвала прочные нити, наивно полагая, что клубок энергии и воспоминаний подастся под моим напором. Как бы не так: существо, которое никогда не жило, не желало умирать; оно боролось не на жизнь, а на смерть, пульсировало между пальцами и обжигало оголенные нервы. Несколько раз меня чуть не вывернуло наизнанку. В очередной раз сглотнув подступивший к горлу ком, я поискала точку опоры… Под ногами захлюпала потусторонняя кровь, опереться было не на что. Я заблудилась в лабиринте из завязанных в узлы ярости нитей, не в силах отыскать минотавра — сердцевину. Я должна ее найти, должна… Это единственный способ уничтожить монстра.

«…пьет твою душу, а затем…»

В отчаянии я схватила собственную тонкую нить и, перебирая руками, как по нити Ариадны, добралась до странного бугорка, похожего на нераскрытый бутон… Туго переплетенная сердцевина Селии! Сердце существа выглядело как пульсирующая спиральная роза из крови и пламени. Вздрагивая от страха, я сжала в руке бутон и стала поворачивать его против часовой стрелки, раскручивая тугую спираль времени.

«…навеки…» — Нет, это не Иен… Карлос, обернувший кошмарные видения юноши против него самого.

Последний оборот, и моему взору предстала паутина человеческих страстей — так вот на чем держится Селия! Четыре оборванные нити; пятая, истертая, готова вот-вот лопнуть; моя собственная — золотая стрела на фоне желто-синей ткани Мглы. Вокруг, окаймленные бордовым, поблескивали пепельно-серые прожилки. Красные линии пульсировали, как набухшие артерии, жадно перекачивая энергию… Еще немного, и случится перегруз… Кто-то еще питался ярким жизненным светом, которому Селия была обязана своим существованием. Белые вспышки воспоминаний обожгли глаза, и я попыталась отвернуться.

Мое сознание исторгло нарезку из образов и ощущений: с верхней полки упала книга, ударив меня в грудь; брошь со свистом впилась в щеку; деревянная столешница грубо боднула в бедро; внезапное потрясение…

Я попыталась вырваться из покрытого цветочными узорами сердца Селии, подальше от жутковатого бумеранга воспоминаний; коллективная память существа пролилась отражениями зверств Иена. Образ за образом, капля за каплей, я вновь переживала потрясение, боль и страх его жертв, барахтаясь в сетях безумия, захлестнувшего Иена.

Сонм призраков приливной волной бился об угол, где, жалкий и всхлипывающий, съежился на полу Иен. Карлос стоял над ним, что-то бормоча. Ночные кошмары и жуткие воспоминания, воплощение всех ужасов, когда-либо заползавших в сознание человека, — все это Карлос вливал в зияющее сознание молодого человека, который дрожал и корчился у его ног.

— Что ты делаешь? — задыхаясь, выдавила я. — Хватит!

Карлос повернулся ко мне:

— Стоит он твоей жизни? Взгляни на чары!

Я посмотрела вниз, на кучку пепла под разыгрывающейся снова и снова сценой убийства — путы догорали. На полу оставался лишь крохотный кусочек колючей веточки. Я спохватилась и полезла обратно внутрь Селии.

Запустив руку в ярко-красную сердцевину, я нащупала среди коварного сплетения нитей контрольную, связующую, линию Иена и почувствовала, как сердце бешено колотится о ребра. Как только кровоточащие пальцы сомкнулись на силовой линии, в нервные окончания словно проник жидкий огонь ада, невыносимая боль охватила все тело… Костерок дотлел: последнее колечко дыма с грустным вздохом растаяло в воздухе; существо пронзительно завизжало, и его раскинутые во все стороны слои стали стремительно сворачиваться.

Я закусила губу и дернула изо всех сил, краешком глаза успев заметить, как кренится замершая в танце призрачная пара. Рот наполнился вкусом крови… Клубок воспоминаний и осколков времени с грохотом взорвался и ухнул вовнутрь; я закричала и попятилась, чувствуя, как в раскручивающемся наружу вихре в тело вонзаются летящие лезвия истории.

Покрытый пятнами крови пол ударил меня в спину, вдавив пистолет в почки… Плечо, на которое я приземлилась, хрустнуло. Реальность потонула в дымке Мглы и полуобморока.

Надо мной склонился Карлос.

— Ты не закончила. — Он рывком поставил меня на ноги перед спутанным мотком желтых и синих нитей, безобидно повисших в воздухе, качаясь на неощутимом ветерке. От прикосновения Карлоса веяло невыразимым ужасом. Стрельба вокруг пошла по новому кругу. — Доделай работу. Выдерни ее.

Моя левая рука свисала плетью, плечо было изуродовано. Правой рукой я потянулась к истертой нити, обмотанной вокруг моей головы и плеч, и дернула. Словно какой-то жуткий сорняк, что раскинул паутину корней по всем членам, вытянули из моей плоти. Я споткнулась и отпрянула от Карлоса, не желая, чтобы он снова ко мне прикасался.

Я задыхалась и моргала, глядя, как последний безобидный клочок существа крутится в воздухе, словно висельник. Я толкнула его здоровой рукой, и существо осыпалось дождем из желто-синих нитей, блеснуло и исчезло.

Я опустилась на колени, глядя на Иена. Он зажался в угол рядом с разбитым столом и не мигая смотрел перед собой. Казалось, его взгляд окутан странной черной дымкой. Губы Иена шевелились, но с них не слетало ни одного понятного слова — одно бессвязное бормотание. Я слишком долго тянула… Память о его собственных злых делах, многократно усиленные чарами Карлоса муки, которые он причинил беззащитным созданиям, черной желчью влились обратно в его разум и отравили его. Он словно уменьшился в размерах, выгорел изнутри. Карлос каким-то образом выкачал жизненную силу полтергейста, пропустив сквозь Иена в себя… И попутно свел бедолагу с ума.

— Ублюдок, — пробормотала я. Плечо и колено пульсировали, и у меня не осталось сил, чтобы выразить всю свою ярость, отвращение и отчаяние.

Карлос тихо засмеялся, горящие шрамы на его лице таяли на глазах.

— О да! Это было легко, он быстро сломался. Его разум и так шатался на грани. Стоило легонько подтолкнуть… Я лишь удостоверился, что малыша поглотит хаос, а не сила.

— Свежо предание, да верится с трудом, — шатаясь, пробормотала я. Спина горела, язык не слушался, я успела его прокусить, и теперь рот наполнял вкус крови. Перед глазами плыли ослепительные цвета и беспокойные серебряные призраки.

— Победила и все равно шипишь как кошка. — Он вволю позабавился, и меня это бесило. — А ты сильна. Убеди себя, что это было необходимо… Для общего блага.

Снаружи послышался шум. Карлос обернулся.

— Ты пойдешь?

— Нет, — выдохнула я, прислоняясь к стене и сползая вниз. — Копы…

— …Идут.

Он взял и растаял во мраке.

Я осталась наедине с призраками. Воспоминание об ограблении и убийстве двадцатилетней давности проигрывалось у меня перед глазами. Я ждала полицию и смотрела, как из комнаты выползает тень единственного, кто выжил в ту кровавую ночь…

Солис нашел только меня и Иена.

Эпилог

Очевидно, показаниям мистера Маркина, в которых фигурировали привидения, вампиры, секс, смерть и женщины, танцующие под занавесом из огня и крови, не поверили, сочтя бредом шизофреника. На суде Иен то вдруг заходился в крике, то разражался грубой бранью, то начинал всхлипывать — иными словами, не демонстрировал никаких улучшений. И не важно, что говорил он чистую правду… Хотя… я бы не назвала телодвижения, которые я совершала, чтобы спастись от жуткого потустороннего существа, танцем.