Страница 86 из 119
Не зная зачем, я подобрал остатки модулятора и побрел по коридору с застывшей на губах почти идиотской усмешкой. Меня теперь нисколько не беспокоила ни собственная судьба, ни то, чем это обернется для Сережи и Эфи. Если моих знакомых и запрут в сумасшедший дом, сочтя их рассказы за бредовую идею, то так будет лучше, ведь иначе каково было бы жить остальным, сознавая, что элитарная кучка генералов и толстосумов прикарманила себе мечту человечества — обрести бессмертие — и обманывает остальных, вступив в сговор с Богом, дьяволом или кем там еще, заполучив ключ от души человеческой и пользуясь им в своих интересах.
И я не боюсь писать про это. Если в начале моей повести я еще надеялся, что ее когда-нибудь издадут, то ближе к концу, когда я начинал писать все более и более откровенно, а тем паче после этой главы, я уверен, что все мои старания никогда не будут оценены, ибо сделать их достоянием общественности равносильно самоубийству для власть имущих. А ведь все так хорошо начиналось — обычные мемуары, обычная летопись быта экспедиционного корпуса. Но постепенно я проникся мыслью, что не могу не открыть вам тайны, которая гложет мой разум, доводя меня до границы помешательства. Простите меня за это.
Остаток дня и полночи я провел в бесцельных скитаниях по своему тесному жилищу, то и дело прикладываясь к чашке с кофе, в которую я для крепости подливал коньячку. Я оставался все так же в твердой решимости пойти на рассвете в хранилище матриц бытия, чтобы в конце концов решить загадку воскрешения. А пока я мог только строить всевозможные гипотезы по поводу происходящего, причем, к полуночи мои фантазии приобрели все более грандиозный и пугающий характер. Неожиданно около двух часов я услышал, как кто-то тихо постучал в дверь. На пороге стоял Лопоух — кибер Сережи. Он вел себя осторожно — замер на пороге, медленно поворачивая голову и вращая вверх-вниз локаторами. Догадавшись, что он проверяет наличие следящих устройств, я поторопил его:
— Не думаю, что моя личность кого-нибудь здесь интересует. Ты зачем пришел?
Не ответив, Лопоух протянул мне дискету и поспешно удалился. Я включил компьютер, и по экрану пробежал следующий текст: "Фобос, нами заинтересовалась СБ. Ничего конкретного они не знают, но та швабра — помнишь, инженера по связи с прессой? — она накапала им, что тут шлялся искусственный и что-то выискивал. Я молчал как рыба в воде, а вот Эфи наговорила им кучу лишнего. Боюсь, нам обоим укажут на дверь, да так, что никто никогда не узнает, куда мы делись. Лопоуха не бойся, он конструирован мною и беспрекословно подчинится любому моему приказу. Они не знают этого. Прошу тебя — сматывайся отсюда, так будет лучше всем".
В послании сквозил упрек, мол, все это из-за тебя. Очевидно, как я и ожидал, Серегина авантюрная решимость довольно быстро переросла в панический страх. Но я все так же был равнодушен к тому, что творилось на душе у этого человека. Это чувство безразличия полностью завладело мной, и только тупая решимость не останавливаться, идти до конца пронизывала мою сущность.
Под утро я побрел к хранилищу матриц бытия. Это внушительное кубическое здание стояло особняком от комплекса фабрики — до него было километров пять по истертой в мелкое крошево гусеницами вездеходов дороге. Чем ближе я подходил к мрачному кубу, тем более спокойным был ход моих мыслей. Во мне оформлялась непоколебимая уверенность, что я поступаю правильно. Уже на пороге входного шлюза дорогу мне преградил выросший словно из-под реголита стрелок:
— Постовой Чанг! — произнес он хриплым от долгого молчания голосом. — Предъявите пропуск!
Я долго испытующе смотрел на это существо, и когда Чанг уже не знал, как вести себя дальше — он отошел назад и снял предохранитель бластера — я заговорил:
— Знаешь, дружок, далеко отсюда сотни твоих собратьев погибают во имя людей...
— Мне запрещено разговаривать... Стойте, или я буду стрелять!
— Кто дал тебе такой приказ? Настоящие люди? А кто они тебе? Почему ты слепо подчиняешься их приказам? Посмотри на меня: я боевой командир, я прошел через десятки сражений. Так чей приказ ты выполнишь: штабного офицера, который никогда не держал на руках тела окровавленного товарища, или боевого командира, знающего почем фунт лиха?
— Но мистер... — совершенно растерянным голосом протестовал постовой, но я уже был около него, и, положив ладонь на узкое плечо мальчишки, промолвил:
— Не упрямься, малыш, отведи меня к своему командиру.
* * *
Смущенный Чанг повел меня к своему командиру. Миновав пост автоматического контроля, мы остановились перед встревоженной мулаткой, которая поспешно вышла навстречу из бокового помещения. Она держала наизготовку бластер и настороженно поинтересовалась, сделав жест невидимому отсюда киберу:
— Чанг, что это за человек?
Провожатый опять виновато взглянул в мою сторону и как бы извиняясь промямлил:
— Господин лейтенант, он так настаивал, что я не смел... К тому же говорит, что нам грозит большая опасность...
Офицерша более пристально посмотрела на меня:
— В самом деле? — Она махнула ладонью. — Чанг, можете идти.
— Есть, миссис.
Меня пригласили в караульную. Лейтенант спросила мои, данные и узнав, что я занимаю весомое положение в табели рангов, перешла на более дипломатичный тон:
— Так что же вы собираетесь сообщить нам? Что за опасность?
Я сидел напротив нее за столиком из желтого пластика и чисто интуитивно ощущал, что стоящий сзади кибер держит под прицелом мой затылок. В таких ситуациях лучше не делать резких движений. Я улыбнулся:
— Видите ли, это лишь уловка, чтобы проникнуть сюда. Никакой опасности нет... — Я заметил, что лейтенант напряглась, собираясь высказать свою точку зрения по этому поводу, и опередил: — Не стоит сразу перебивать. Послушайте-ка одну историю...
Моей собеседнице, вероятно, надоели часы одиночного дежурства, и, кроме того, под прикрытием кибера она могла расслабиться, поэтому страдальчески вздохнула:
— Ну так и быть: только побыстрее и, пожалуйста, покиньте нашу территорию.
Вот уже сто лет минуло с тех пор, как люди наложили: мораторий на освоение недр Луны. Странный, не правда ли, запрет? Казалось, что тут такого — черпать ресурсы этого мертвого мира? Стоп. Вот тут-то вы и ошибаетесь: эта обитель вовсе не безжизненна. Чудные, бестелесные и непознанные существа населяют ее. Они живут по другим законам, их логика несимметрична нашей, но мы столкнулись друг с другом и не могли игнорировать факт сосуществования. Это все, что я знаю...
Есть, как пить дать, есть некий договор, но его суть остается за семью печатями. Впрочем, на момент сделки первые три мы уже сняли. Люди оседлали белого коня и как победоносцы вышли на простор вселенной. Рыжий конь тоже покорился нам: нет больше кровопролитных братоубийственных войн. И хотя иногда он и взбрыкнет всплесками мелких и глупых междоусобиц, но угроза тотального конфликта перешла в сферу фантастики. Вороной же конь прочно запряжен в повозке человечества с незапамятных времен. Все имеет стоимость. Все, что материально, покупается и продается. А недавно и четвертый, самый дикий и злобный конь перестал быть вольным и уже бегает в загоне. Нет, он еще не под седлом, но с уздечкой — абсолютного физического бессмертия нет, но есть матрицы бытия, есть воскресшие из мертвых. И заметьте, заметьте — это самое главное — первый, вернувшийся из края вечной тени, появился ровно через пять лет после моратория. Это срок, как раз необходимый для восстановления тела. Связаны ли данные события? Вот что я хочу знать. Что за договор связывает фабрику и селенитов? Я хочу видеть матрицы бытия. Покажите мне ваше святилище!"
Я встал из-за стола. Мулатка в оцепенении проводила меня взглядом, но тут же опомнилась:
— Назад! Не двигаться, а не то я прикажу...
— Гопкинс! — раздалось из скрытого динамика. — Лейтенант Гопкинс! Проводите этого мистера ко мне.