Порочный круг

Месяца два назад к Сергею Васильевичу пришел его однокашник по Политеху Ян Свиридович. Он представлял коллектив фирмы Грюндик, который работал над новым поколением телепортационных устройств. Теперь уже они заполонили рынок, но когда я писал эти строчки, Серега пророчил революцию в технологии. Особенностью этих игрушек было то, что данные приборы могли избирательно телепортировать молекулы из газа и жидкости, короче — где связи между ними лишь водородные или ковалентные с малой энергией. Серега, которого его дружок рекомендовал как независимого эксперта-программиста, и в самом деле рассчитывал сорвать солидный куш, достаточный, чтобы все оставшиеся лет триста жизни валяться на пляжах Соломоновых островов. Конечно, если получится то, что он задумал. А именно: настроить прибор на извлечение аэропирита и таким образом разминировать нейронный модулятор.

Серега, рассуждая на тему собственной незаменимости, затащил нас в какие-то казематы. Он зашел в темную нишу и принялся колдовать над замком с шифром. Эфи осталась в освещенном коридоре, а я заглянул в полумрак предбанника большого сейфа. Серега тут же спиной заслонил от меня замок и полушутя огрызнулся:

— Нечего тебе тут подглядывать. Давай-давай, двигай в коридор!

Повозившись за дверью хранилища, Серега вынырнул оттуда с двумя чемоданчиками:

— Вот это и есть наше детище... Держи! — Он заставил меня взять свою ношу. — Сейчас я вытащу рамку. — И он опять юркнул в темноту.

Я разглядывал телепортатор. Как и все творения инженеров "Грюндика", его отличал изысканный дизайн. Матовый, черного цвета пластиковый корпус с округлыми изгибами, изящные шкалы индикаторов на крохотной металлической панели. Удобные ручки чемоданчика не резали ладони.

"Счастливый же человек! — с завистью подумал я о Сереге. — Занимается нужным и интересным делом. А что ты полезного произвел за свою жизнь? Как же, как же — конечно — ты призван защищать покой таких вот трудяг. Служить "вечным оплотом", защитой человечества от агрессоров. Стоп! Вот тут-то и вся загвоздка. Почему, черт побери, вечным? Или люди уже свыклись, что кто-то сражается, а кто-то мирно работает, веселится, отдыхает, любит, в конце концов? Нет. Пожалуй, не так: воюют именно "кто-то", то ли настоящие люди, то ли дети-монстры, полукиберы, роботы, которые дьявольским образом соединены с душою... А может, и наоборот — это душа породила нас". Усилием воли я остановил бег своих мыслей, как всегда сказав себе: "Брось, все равно ты же знаешь: сколько раз задавайся этим вопросом — получаешь только головную боль в бесплодных попытках отыскать истину...

— Эй! Ты что, заснул? — Это появился Серега с рамкой в руках. Его охватило вдохновение и жажда деятельности. Романтическая натура — в нем уживались рядом боязливая осторожность и порывы отчаянного безрассудства, когда он может пуститься в безумную авантюру. Вот и сейчас он держал в правой руке телепортационную рамку будто крест, с которым мученики всходили на эшафот.

— Эх! Помирать — так с музыкой! — заявил Серега. — Чур, открывать буду я — ведь если взорвется этот прибор, мне будет лучше самому повеситься.

— Ты что, с ума сошел! — неожиданно громко, почти истерично вскрикнула Эфи. Она показала на меня пальцем.— Вот этот бессмертный заварил кашу, пусть он и расхлебывает. Его-то воскресят, а на тебя матрица не предусмотрена!

В тусклом свете пыльных лампочек коридора зрачки Серегиной подруги расширились, и ее глаза напоминали два бездонных колодца, в глубине которых клокотала скрытая страсть. мой же дружок сначала опешил, но затем довольно улыбнулся украдкой. Такая горячность Эфи означала, что она тоже далеко не равнодушна к этому лохматому, загорелому, по-детски шебутному программисту. Теперь дама Сережкиного сердца и сама поняла свою оплошность. Она в своей манере демонстративно повернулась и пошла вверх по ступенькам, подразумевая, что мы должны поспевать за ней.

— Можно, между прочим, управлять телепортатором дистанционно, — сказала она нарочито сухим тоном. — И нечего разыгрывать трагедию.

Идя сзади, я видел, как покраснели ее ушки, наполовину скрытые смоляными кудряшками, а ее походка стала пружинистой и от этого безумно сексуальной. Серега, который семенил рядом со мной, уже забыл и о нейронном модуляторе, и о желанных миллионах. По его глазам было видно, что он уже мысленно раздевает свою подружку. Желая привести его в чувство, я наступил ему сзади на пятку.

— Ты чего, — зашипел он, споткнувшись, — я чуть не упал!

— А ты не отвлекайся.

— Да пошел ты на хрен! — злобно огрызнулся Серега„ покраснел и добавил через несколько шагов. — Она просто сводит меня сума... Ну-ка, держи рамку, а прибор понесу я: так надежней.

Вслед за этим он обратился к Эфи:

— Ласточка моя, а куда ты нас ведешь?

Его ласточка резко остановилась, так что мы чуть было не налетели на нее:

— Во-первых, оставь свои познания в орнитологии при себе, а во-вторых, надо же отойти подальше от здания. Если он рванет, то хоть чтобы без жертв.

Я понял, что меня в их разряд не зачисляют. Серега почесал лоб:

— Так чего усложнять? У Мирзы стоит списанный автоклав на три куба. Его никак не могут вытащить — уж больно здоровый. Запрем Фобоса в нем — и пусть открывает ентот нейронный модулятор себе на здоровье...

Тут я саркастически хмыкнул, а Серега виновато потупился.

— Не по-товарищески, однако...

Махнув свободной рукой, я равнодушно ответил:

— Пустяки... Надеюсь, стенки выдержат?

— Пятнадцать атмосфер закачивали, однако...

— Ладушки. Быть разорванным на атомы в автоклаве — оригинально, ничего не скажешь... Говори, куда идти.

Серега показал перстом налево, и мы двинулись. Со стороны наша процессия наверняка выглядела презабавно: будто ведут на казнь какого-нибудь революционера-разночинца. Эфи напоминала скорее озабоченного начальника караула, которому важно, чтобы все поскорее закончилось. Моя персона могла послужить прообразом для исторических кинофильмов — в конце герой осознанно идет на смерть, с чувством выполненного долга и без мучительных переживаний за бесцельно прожитую жизнь. Серега же плелся сзади, навроде жалостливого палача, который в силу профессии должен привести приговор в исполнение, но при этом будет до последней секунды каяться, мол, прости, друг, так уж получилось... Эти мысли развеселили меня, и в автоклав я полез с охотой: пафос самопожертвования должен быть закончен классической трагической сценой.

* * *

Воздуха было маловато, но на пяток-другой минут достаточно, а большего и не требовалось. Я поставил нейронный модулятор в телепортационную рамку. Последняя имела три световых индикатора и одну кнопку. Сейчас горел желтый огонек — это значит, что Серега готов телепортировать газ в другую емкость. Через мгновение я нажму кнопку, и если вспыхнет красная лампочка — значит, ничего не вышло, а если зеленая — можно попытаться вскрыть прибор. Загорелась зеленая. Достав свой лучевой клинок, я надрезал защитный кожух модулятора. Тесный автоклав заполнился удушливым дымом пластмассы. Чихая и задыхаясь, я забарабанил по стенке и через полминуты выскочил наружу со слезящимися глазами и хватая ртом воздух. Эфи с нетерпением вырвала у меня модулятор и с хрустом разломила его надвое. Внутри был взрыватель и пустота.

Эфи побледнела, выронила прибор и, закрыв лицо руками, выбежала в коридор. Серега тоже выглядел ошарашенным. Он тупо пялился на скорлупу модулятора, бормоча что-то вроде: "Как же это... Как же это..." — но, быстро опомнившись, бросился вслед за Эфи, которая, по-видимому, находилась в состоянии, близком к истерике. Что поделать — редкая женщина остается хладнокровной к стрессовой ситуации. А я вот только спокойно улыбался. Теперь все стало на свои места. Человечество ловко водят за нос неведомые силы, и мне не остается ничего другого — нужно сорвать печати, остановиться я теперь уже не могу.