Порочный круг

— Ты можешь рассказать обо всем, но, ради бога, не упоминай, что я спускался к селениту.

— Фобос, а ты, между прочим, вел себя там несколько странно, — ответил мне канонерщик повеселевшим голосом.

— Я разговаривал с ним.

— Ни фига себе... И о чем же?

Рассказав о диалоге, добавил напоследок:

— Только ни гу-гу!

— Бредовая история... А чего ты все-таки так боишься, черт тебя подери?! — опять возмутился Рысь, но тут же продолжил примирительным тоном. — А вообще-то, не хочешь быть втянутым в открытие века — не надо... Может быть, ты и прав: .

Как только мой канонерщик встрял в разговор археологов и сообщил о своей находке, ученые тут же завопили и категорично потребовали возвратиться к колодцу. Диасу и Рыси еле удалось отговорить их, указывая на то, что селенит уже исчез, а все остальное во всех подробностях отражено на пленке.

Выходя из клетки подъемника, я понял, что все, включая Рысь, уже забыли о моем существовании, предвкушая сенсационный доклад на конференции. Я усмехнулся увлеченным до сумасшествия селенологам и отправился на свежий воздух.

* * *

Воздух Аристарха, однако, был не настолько свеж, чтобы наслаждаться прохладой. Когда я скинул скафандр и вышел на улицу через хитросплетение коридоров базы, стояла совсем земная полуденная жара. Сейчас мы находились на освещенной стороне Луны, и Солнце нещадно палило над куполом.

Аристарх — один из старейших мегаполисов, построенных на спутнике. Месяц назад здесь торжественно праздновали его восьмисотлетие. Из убогого поселка первых переселенцев, напоминавшего скопление бытовок геологической партии, вырос гигантский красавец-город диаметром в сорок километров, и покрытый голубым фасеточным сводом, так трогательно похожим на южное, безоблачное небо. Около двухсот квадратных километров внутренней площади покрыто рощами и лучами, а около северного склона — три тысячи гектаров водной глади — пресное озеро с кристальным по чистоте содержимым, являющееся аккумулятором тепла и поддерживающее благоприятный микроклимат мегаполиса. Полупрозрачный купол выстлан миллиардами чешуек, чей наклон дозировал подачу света на поверхность. Когда пора наступить ночи, они практически полностью закрывают доступ солнечным лучам, и Аристарх погружается в сумерки. В это время его "шапка" превращается в огромную солнечную батарею, чье даровое электричество перебрасывается на противоположное полушарие, коченеющее от космического холода.

Под куполом есть несколько тысяч кубических гектаров объемной аэропоники, которая может практически полностью накормить обитателей мегаполиса — а их, без учета приезжих, не менее десяти миллионов человек.

Сидя на скамеечке липовой аллеи, я внимал сцены повседневной жизни: спешат мимо меня прохожие, с деловитой озабоченностью снуют наивные киберы, тихо свистящие мобили крутятся на оживленном перекрестке широкой трассы, которая скрывается на стволами вековых деревьев. Трудно поверить, что всего в километре отсюда, под этим обыденным и банальным мирком, простирается таинственный и зачастую опасный лабиринт, созданный неизвестным, вернее, непонятным для нас разумом. Как все-таки быстро люди привыкают к чудесам!

В этот момент где-то начали звонить к обедне. Басовый гул основного колокола перемежался с перезвоном его более мелких собратьев. Как по мановению волшебной палочки на аллее возникли суетливые старушки в старомодных ситцевых юбках и синтетических кофточках, с покрытыми пестрыми платками головами. Все они двинулись к невидимому отсюда храму, по ходу перешептываясь о своих проблемах. "Вот уже действительно, — подумал я, — религия — хобби пенсионеров". В то время я не верил ни в черта, ни в бога. Хотя сам факт существования матриц бытия является некоторым материальным аналогом загробной жизни. (Скорее это просто прозябание, так как я не могу ничего вспомнить, что происходило со мной "на том свете"). Чудо воскрешения перестало быть прерогативой лишь библии.

Не знаю, есть ли здесь прямая связь, но, глядя на благоверных прихожан, я вдруг почувствовал голод. Может быть, это связано с тем, что такого рода старушки ассоциируются с домашними пирожками и прочими вкусными вещами. Хотя у меня ведь никогда не было семьи, так что я имел на этот счет лишь косвенные впечатления.

Решительно выдохнув, я прогнал приступ сентиментальности и бодрой походкой направился к своему временному пристанищу. После обильного полдника, вобравшего в себя и обед, решил навестить Скорпиона, желая сыграть в картишки.

В комнате канонерщика Козер и сам хозяин усаживались за стол, намереваясь сразиться в покер. Увидев вошедшего меня, они обрадовались. На троих метать кости гораздо интереснее.

Скорпион потряс кожаным стаканчиком и швырнул кубики на пластик. Мы прошлись по кругу. Я набрал двадцать на пятерках, но решил не писать это в покер. Козер чуть было не сделал малый фул, но на третьем броске выпал крест и все сгорело. Игра становилась азартнее. Я и ремонтник были молчаливы — просчитывали варианты, причем Козер даже достал из кармана персонал, надеясь с помощью компьютера усилить игру. Заметив данный маневр, Скорпион усмехнулся:

— Ни один компьютер не поможет высчитать случайность из ряда равновероятных событий. — Он помолчал, а потом добавил. — Интересно, Фобос, а что это такое вообще "случайность"? Ну-ка пораскинь мозгами...

Мне как раз удалось выстроить стрит, поэтому я ответил благодушно:

— Ты знаешь, по-моему, все упирается в энтальпию и энтропию.

Козер резюмировал:

— Бред. Оставь энтальпию в покое — термодинамика нас не интересует.

— Логично, — продолжил я, — итак, рассмотрим энтропию — меру беспорядка...

Козер вновь перебил меня:

— Как не разглагольствуй, но вот я брошу кубик: выпадет любое число, — он продемонстрировал, — у меня тройка. Пиши двенадцать на тройках. Пусть я имел бы пятерку или шестерку, энтропия изменилась бы несущественно.

Тут подал голос Скорпион, который энергично тряс стаканчик с костями:

— А что ты скажешь, если у меня сейчас выпадет генерал на шестерках?

Козер в ответ саркастически хмыкнул и цокнул языком. В следующий миг на столе лежал во всей красе полный генерал из шестерок. Ремонтник, да и сам канонерщик, недоверчиво рассматривали результат броска, затем Ковер поднял глаза на Скорпиона:

— Жулик!

— Здрасьте... — обиженно ответил канонерщик.

Козер вынул из другого кармана сканер и начал мерить все известные физические поля. Подвоха не было — прибор показывал отсутствие аномалий. Ремонтник заметно погрустнел, но потом встрепенулся:

— Фобос, согласно твоей гипотезе, сейчас мы наблюдали невероятное событие, но, однако, не заметили грандиозных изменений энтропии. Ничего не взорвалось, не сломалось, не упало, в конце концов. Окружающее осталось равнодушным. Что ты скажешь теперь?

Прежде чем парировать вопрос, я молча сыграл два кона, а потом заметил:

— Ты ищешь катастрофы, не так ли? (Козер кивнул). Но почему ты думаешь, что она должна иметь пространственные координаты? Мне кажется, что невозможное совпадение — это своего рода временной катаклизм...

— Бред. — Теперь уже критиковал меня Скорпион, который аккуратно добрал четыре очка на единицах и завершил партию с солидным отрывом. Я лишился сорока девяти, а Козер и того больше — пятидесяти шести центов.

Мы сыграли еще троечку партий, но, как не тужился Скорпион, фортуна больше ему не улыбалась. В итоге все начали зевать, и, оставшись практически при своих, мы пожали друг другу руки и разошлись.

У самой двери моей кельи я был перехвачен мадам в сиреневом комбинезоне:

— Здравствуйте, я хотела попросить вас об услуге.

Я неопределенно передернул плечами, абсолютно не понимая, что она собирается мне предложить. Дама тем временем продолжала:

— Вы не могли бы взять в свой экипаж одного мальчика? Непроизвольно вытаращив глаза, я возмутился: