Крест

Дитмар заерзал в кресле.

— Ну хорошо, — не отставал он, — а глаза? Вы посмотрите, какие у Эрика глаза! Это — как? У нормального человека такие глаза могут быть?! Тут уж поневоле вспомнишь про родство с Устанарами…

— С кем-кем?! — воскликнул герцог почти издевательским тоном.

— С Устанарами, — твердо повторил Дитмар. — Странно, что вы не знали. По-моему, для румальского златирина такое родство считается чем-то очень достойным, вроде как у нас — Мертвящая Роза, — не удержался он от сарказма.

Повисло молчание. Герцог хрюкал в кулак, пуская в ладонь неприличный смешок. Ругерт бесстрастно пояснил:

— В Румалате нет понятия "златирин". Там есть только одно звание — принц. Остальные — простонародье. И в родстве с Устанарами мы не состоим.

— А имение? — выкрикнул Дитмар. — Имения в Румалате тоже нет?!

— Поместье есть, — согласился Ругерт. — Троя-Черевица. Та самая, которая дает нам право на румальский титул. Находится на побережье Хрустального залива. Рерик Бернарский занял ее непосредственно перед походом в Аллантиду — на всякий случай, чтобы увести туда племя в случае неудачи. Очень красивое место. Обычно им управляют младшие сыновья без права наследования. И что?

— Троя-Черевица… — мечтательно протянул Эстольд. — И весь Румалат вынужден платить специальную пошлину за пропуск торговых караванов на север… Хорошо вы устроились, ничего не скажешь. Когда я натыкаюсь на такие свидетельства деятельности Рерика Бернарского, то начинаю думать, что его дикарские манеры были одним из способов скрыть умище и талант политика. Да что талант — это же гений! Своим потомкам на века вперед райскую жизнь обеспечил. А меня недавно осчастливили наследством. Усадьба с куском земли, называется "Черенок пряной вишенки". А знаете, где? В Арабии. В Рахаоле. Мало того! Прямо у подножия горы Виллаим! Так и что? Будем теперь уличать меня в родственных узах с Инлахадами? А что, я не против, уличайте. Только они с кем попало не роднятся. Я, конечно, о себе высокого мнения, но Стэнгарды по сравнению с Инлахадами — действительно кто попало. Пусть даже моему предку Инлах и покровительствовал, все равно мы им не чета. Так что на правах судьи вопрос с колдовством я закрываю, — весело подвел итог герцог. — Дитмар, у тебя есть в запасе еще какой-нибудь анекдот того же рода?

Мертийский граф побагровел:

— А как же! Я бы хотел, чтобы мне доказали, что Эрика родила пятидесятилетняя женщина, причем именно княгиня! Кстати, дорогой князь, — он насмешливо поклонился Ругерту, — что-то уж больно охотно валадская златирия делится подробностями твоей связи с некоей служаночкой, которая, между прочим, разрешилась от бремени в ту же самую ночь, когда якобы рожала Ева. И ты, вместо того, чтоб торчать под дверями супруги, которая якобы готовилась подарить тебе наследника, предпочел оставаться с той служанкой! Явился в спальню жены с каким-то свертком, вышел без него, а потом вдруг ниоткуда появился ребенок! Ругерт, — граф подался вперед, — ты сказал сыну, в каком из дальних монастырей запер его настоящую мать?

Медленным движением молодой Хайрегард откинул голову на спинку кресла; глаза его были закрыты, губы плотно сжаты, на висках блестели капельки пота. Да, думал Дитмар, нелегко ему выслушивать правду. Ничего, пусть знает!

Епископ неодобрительно качал красивой головой, глядя на Дитмара:

— Да простит меня Господь за резкие слова, — сказал он, — но вы, граф, определенно выжили из ума. Скоро вы и меня обвините в колдовстве и соучастии в мерзком сговоре. К вашему сведению, граф, я находился у постели княгини Евы все время, которое прошло от первых схваток и до самого конца. Князь Ругерт знает, посредством чего Эрик остался жив, но он не видел, как это произошло. А принимали ребенка из материнского лона двое: этот уважаемый господин, — он показал на араба, — и ваш покорный слуга. Но и кроме нас, здесь присутствуют люди, которые могут сказать вполне определенно, что никаких служанок-любовниц князь не имел, и никаких свертков к жене не приносил.

— И как это могло быть?! — сорвался в визг Дитмар. — Еве было пятьдесят лет! Она не могла ни родить, ни забеременеть!

Все молчали. Епископ приподнял бровь насмешливо:

— Да разве так? А по Писанию, Сеника родила Лапарю наследника, хотя ей исполнилось девяносто девять, ибо Господь откликнулся на ее молитвы. Или вы и Писанию не верите?

Дитмар прикусил губу: так он сам нарвется на обвинение в ереси.

— Ну хорошо, — признал он через силу. — Тогда скажите, отчего ходят слухи, будто Эрик родился после смерти его матери?

— Это не слухи, уважаемый, — негромко сказал араб. — Сие есть истина. Мы вынули младенца из чрева через несколько мгновений после того, как мать его вздохнула последний раз. И великая то врачебная тайна, как можно спасти плод, если женщина погибает родами. Однако же настоящие врачи, овладевшие сполна искусством хирургии, это средство ведают. Прочим непосвященным о нем знать нужды нет.

Дитмар почувствовал себя совершенно раздавленным, внезапно осознав, как глупо выглядел со своими обвинениями. Ведь могло так быть, могло! Не чудо же, что некоторые женщины имеют детей в сорок пять лет. Да и арабские врачи исцеляют порой неизлечимых больных. Как он мог хоть на секунду поверить в слова нищего барона, предав старого друга?!

— Ну что, — радовался герцог, — остались формальности. Все, кто видел рождение Эрика, должны поклясться в правдивости своих слов.

Пастырь вынул из саквояжа томик Писания, накрыл его правой ладонью:

— Клянусь, что Эрик Хайрегард рожден от Ругерта Хайрегарда, князя Валадского, и законной супруги его Евы, чему я стал очевидцем.

Такую же клятву дали Хельга и Ингрид; врач извлек из складок одеяния истрепанную книгу, бережно положил на стол:

— Эта книга почитается у нас куда больше, чем у вас — Писание.

— Сорал? — блеснул знаниями герцог.

Врач поклонился:

— Именем Инлаха Равновесного и Торамеда, пророка его, на Священной книге Сорал клянусь, что все, сказанное мной о рождении Эрика Хайрегарда, есть чистая правда.

Старый князь поднялся из-за стола, подошел к пастырю, положил руку на томик Писания и четко произнес:

— Именем Изначального Отца, Хаоса, перед Хиросом и людьми клянусь, что мой сын Эрик рожден моей законной супругой, ныне покойной, и является моим полноправным и законным наследником. И пусть Хаос будет мне судьей, если я способствовал рождению сына любыми магическими обрядами кроме тех, которые разрешены и проводятся Церковью.

— Хо-хо, — с испуганным изумлением произнес герцог, — никак, клятва Хаосом прозвучала… Что ж, по слухам, до сих пор люди, нарушившие ее или поклявшиеся лживо, умирают на месте… Я, пожалуй, удовлетворен. Свидетельств пяти уважаемых людей благородного происхождения — достопочтенный Махмуд, если я не ошибаюсь, ваша родовая фамилия…

Врач склонил голову:

— Эта фамилия в Арабии третья после Инлахадов и Саюбидов, династии наших царей. И род наш восходит к Хаманирам, а этот клан пользовался влиянием в Аллантиде, еще когда никто не слышал про Валенсаров.

— Тем более, — кивнул герцог. — Итак, пятеро златиринов, один из которых к тому же облечен духовным саном, поклялись, что сказали правду. Их свидетельств вполне достаточно, чтобы считать обвинения против Эрика Хайрегарда клеветой. Граф дель Брадо, как олицетворение высшего суда в провинции, я считаю твое обвинение необоснованным, — заявил герцог. — И не удивлюсь, если князь предъявит встречное обвинение в клевете. Получше следи за своей дочерью, которая слушает сплетников, а не отца. А кто, кстати, наушничал?

— Не так важно, — отозвался Дитмар.

— Граф, — герцог нехорошо улыбнулся, — я настаиваю.

— Ну хорошо, — Дитмар пожал плечами. — Собственный вассал Хайрегардов, некий Оттар Горлард. Кажется, из Годинора.

Эрик неожиданно поднялся, сохраняя обыкновенное свое отсутствующее выражение лица. Поклонился, вежливо сказал:

— Прошу прощения, господа, но я должен покинуть ваше общество. Я только что вспомнил, что у меня назначена важная встреча. Всего хорошего.