Страница 20 из 40
— Красивый, а? Клянусь дядюшкиным здоровьем, тысячу гульденов стоит…
Я отвернулась.
— А на вашем пальчике, он, ей-богу, выглядел бы еще красивей… Я бы с моим большим удовольствием, ей-богу…
Сказал и громко захохотал. Я нахмурилась. Тогда он опомнился и натянул перчатку. Некоторое время мы шли молча.
— Может, потом? — шепнул он.
— Что «потом»?
Он показал глазами на палец.
— Четверка серых лошадей, сбруя наборная, с серебряными бляшками, коляска венская!.. — сказал он ни с того ни с сего и посмотрел на меня.
Меня разбирал смех.
— А обита коляска чем?
— Малиновым бархатом, по пять гульденов за локоть[46], — совершенно серьезно отвечал он. — И фонари двойные…
— А слуг сколько? — спросила я с насмешкой.
— Ну, этих бездельников тьма-тьмущая! В черных ливреях с галунами, в малиновых жилетах, в гамашах, с аксельбантами…
Он заглянул мне в глаза; я, изображая изумление, всплеснула руками и покачала головой, потом, не выдержав, рассмеялась. Он тоже засмеялся и так зашелся от смеха, что повалился на ближайшую скамейку. С трудом сдерживая раздражение, я решила испытать его преданность.
На обрывистом склоне довольно высоко росли колокольчики, и я сделала вид, будто любуюсь ими. Он проследил за моим взглядом.
— Сорвать? Вам хочется, а?
— Да, хочется…
Он кинулся было исполнять мое желание, но склон был отвесный, и он опасливо отступил.
— Очень хочется?
— Очень, — ироническим тоном произнесла я.
В это время мимо пробегал босоногий мальчуган, и мой кавалер, не долго думая, схватил его за плечо и, достав из кармана гульден, показал пальцем на цветок. Мальчуган в один миг вскарабкался на скалу, сорвал колокольчик и бросил вниз. Оскар поднял его и с улыбкой протянул мне.
Я поблагодарила его и извлекла для себя полезный Урок: жизнью ради меня он рисковать не станет, даже руку не оцарапает, зато денег не пожалеет.
Впрочем, смешно ожидать от него героических подвигов…
30 июня
Пани Целестина познакомила меня с очень милой особой — кузиной экс-банкира, того, который носит за ней зонтик. Флора (так зовут ее) приехала сюда с матерью, по та, кажется, не presenteble[47], и банкир, пользуясь своими связями, хочет ввести кузину в высшее общество.
Флора — прелестное создание… Лицо белое, точно из алебастра, вьющиеся волосы, черные, как у цыганки, глаза, а взгляд огненный, маняще-загадочный и вместе пугливый. Поначалу она очень робела. При том, что она хорошо воспитана, обладает многими достоинствами, превосходно играет на фортепиано, ей не хватает смелости и уверенности в себе. Я взяла ее под свое покровительство, и не прошло и двух часов, как мы с ней уже подружились. Она нравится мне больше, чем Адель.
Она ластится ко мне в благодарность за мою доброту и участие. Мы решили дружить. Правда, мама посматривает на нее косо, но ничего…
Богатая, благовоспитанная, веселая, Флора выгодно отличается от этой ходячей добродетели — Адели. Посмотрим, чего она стоит…
2 июля
Мы с Флорой, точно две сестры… понимаем друг друга с полуслова. Она призналась мне, что ее руки добивается некий банкир из Вены — богатый плешивый старик. «Но меня это не пугает, — тут же оговорилась она. — За молодого выйти не штука, зато я стану обладательницей редкостных драгоценностей… От его первой жены осталось прелестное колье… не меньше шестидесяти тысяч гульденов стоит… И особняк у него на Ринге!..
Еще по секрету сообщила она, в нее безумно влюблен молодой музыкант (она сама играет не хуже Клары Вик). «Но не таскаться же мне с ним по Европе с концертами, — говорит она. — Погрустим, повздыхаем и забудем друг друга… Впрочем, может, когда-нибудь и доведется встретиться».
Я тоже не осталась перед ней в долгу и открылась, кого прочат мне в мужья. И как только представился удобный случай, познакомила ее с Оскаром. Но в другой раз поостерегусь сводить их, — бесстыдник так уставился на нее, что меня зло взяло. Напрасно он воображает, что я позволю ему волочиться за каждой юбкой!
Но Флора очень быстро раскусила, с кем имеет дело, я стала подтрунивать над ним, чем и охладила его пыл.
— Ну, что ты скажешь? — спросила я, когда он ушел.
— Непривлекательный, — отвечала она серьезно, — но для мужа как раз il est suffisamme'nt laid[48]… умом тоже не блещет, но это даже к лучшему. Важно узнать, действительно ли он богат? И не деспот ли?
— Он слушается меня.
— C'est tout се qui il faut…[49]
— Ну, что ты посоветуешь?
— Одно могу только сказать: если нет другого выбора, я бы согласилась.
— Даже не любя?
Она пожала плечами и улыбнулась, показав два ряда красивых белых зубов.
— Любовь — жалкий фарс! Она хороша в романах, а в жизни cela ne compte pas, се n'est pas serieux[50].
Она права, я не хочу быть несчастливой, как мама. Богатство… свобода… что может быть важнее. Велю ему купить такое колье, что Флора от зависти позеленеет.
Вечером, когда мы остались вдвоем, мама обняла меня, поцеловала, назвала «душечкой». Я поняла: предстоит серьезный разговор.
— Милая Серафина, — начала она, — ты слишком сурово обращаешься с бедным, добрым юношей, влюбленным в тебя по уши. Обнадежь его, не отталкивай от себя… Надо кончать с этим.
— Надо?!
— Да, другого выхода нет. Тайный советник торопит с ответом. Оскар, по его словам, совсем обезумел и досаждает ему просьбами поскорей порешить дело с женитьбой. Он опасается, как бы Оскар с горя не сделал чего-нибудь над собой.
— Как бы не так! — Я рассмеялась. — Может, он утопится или со скалы бросится?
Мама покраснела.
— Вряд ли он на это способен. Но какую-нибудь глупость выкинуть вполне может.
— Любопытно…
— Так или иначе, соглашайся, другой такой партии не представится.
Я упросила маму дать мне на неделю отсрочку. Не знаю, как быть… Не могу решиться…
Адель посеяла в душе моей сомнения, Флора развеяла их. И я то решаюсь, то меня охватывает страх…
Неделя! Неделя на размышление… Отец сердится, генерала не видно.
8 июля
Никому в целом свете, только дневнику могу я поведать свою тайну.
Скажи мне кто-нибудь несколько дней назад, что со мной произойдет подобное, я бы рассмеялась ему в лицо. Невероятный, ужасный случай!..
Назавтра после разговора с мамой погода была отличная, и барон с советником предложили всей компанией поехать в горы. Нас, по обыкновению, оставили вдвоем, и мама со своими спутниками умышленно шла так медленно, что я с беспокойством оглядывалась, боясь остаться наедине с Оскаром.
И мои опасения оправдались. Но я думала, самое большее — он возьмет меня за руку, подойдет ближе, чем дозволяется приличиями, но что он способен на такой чудовищный поступок, никак не подозревала… Еще в начале прогулки я заметила, что он как-то особенно беспокоен, возбужден, больше, чем обычно, рассеян, отвечает совсем уж невпопад, умолкает на полуслове, в общем, ведет себя очень странно.
Солнце закатилось за горы, начинало смеркаться. Видя, что мама далеко отстала, я остановилась и, обернувшись, глядела на дорогу. Вдруг чувствую, кто-то подхватил меня на руки. Хочу крикнуть и не могу: во рту, точно кляп, носовой платок. Этот наглец Оскар сгреб меня в охапку и потащил. Откуда только силы у него взялись?
Не успела я опомниться, как оказалась в экипаже, — видно, лошади стояли поблизости наготове. Я прянула к дверце, пытаясь открыть ее, но лошади мчались во весь опор. Стала звать на помощь: тоже бесполезно, — кругом густой лес. Бешенство, ярость овладели мной, но он не дал мне даже шевельнуться, целовал руки и насильно склонил меня, беззащитную, к повиновению.
46
Старинная мера длины, равная примерно 0,5 м.
47
нашего круга (фр.).
48
достаточно некрасив (фр.).
49
Это то, что нужно… (фр.)
50
это ни к чему, не имеет никакого значения (фр.).