Омут

— Вы сами говорили: главное дело — операция.

— Говорил. И план мы разработали коварный. Но для кого коварный? Для врага. Его обмануть должны. А просто человека, о котором толком и не знаем ничего, как подсадную утку использовать нельзя. Обман — это оружие обоюдоострое. Можно и самому порезаться. И вообще, брат, от вранья душа ржавеет. У того, кто врет. А обманутого и погубить ни за что можно. Вот такая механика получается…

Шумову было неловко.

«В самом деле, разгадай они наш замысел, этой Татьяне головы бы не сносить. Прав Третьяков».

— Ну, ладно. Это я в порядке политработы. А по операции на подлинного врага выходить нужно. О медицинской сестре думал?

— Думал.

— И как?

— На меня она крокодилом смотрит. Но если крокодила за хвост ухватить да развернуть…

— Куда? — удивился Третьяков.

— В нужную сторону.

— Каков храбрец! — И Третьяков рассмеялся. — А ты знаешь, что у крокодила от головы до хвоста три аршина, а от хвоста до головы шесть?

— Это какая-нибудь притча?

— Можно и так считать.

— Нелепость, по-моему.

— Почему? А в жизни как? От рождества до пасхи четыре месяца, а от пасхи до рождества восемь. Анекдот такой был. С бородой, как говорится.

Теперь и Шумов, немного обиженный, улыбнулся.

— Я-то при чем здесь?

— При том, что крокодила за хвост таскать опасно. Вдруг побольше окажется, чем ты думал. Крокодилу лучше в глаза смотреть, кто кого перехитрит. Она на тебя с недоверием смотрит, а ты к ней с полным доверием, чтобы ее недоверие рассеять. А для этого гарантия твоим векселям нужна.

— Гарантия, Иван Митрофанович, есть.

— Что за гарантия?

— Самойлович.

— Тот, что Науму неудовольствие выражал?

— Он. Я эту личность под большой лупой рассмотрел.

— Что увидел?

— Интереснейшие вещи, — сказал Шумов с гордостью. — Во все времена Самойлович поддерживал связи с преступным миром. Не исключение и Техник. И я почти уверен, что к смерти Наума он имеет прямое отношение. Наума убили, как только он вышел на финансовые махинации Самойловича.

— Возможно, — остановил жестом Третьяков, — но факты?

— Контакты Самойловича с Техником установлены неопровержимо.

— Вот это уже серьезно.

— Это одна ниточка, — Торопливо продолжал Шумов, — а другая ведет прямо в банк.

— Ну!

— У Самойловича есть жилец. Он работает в банке. Наверняка через него Самойловичу стало известно о проверке, которую проводил Наум.

— Похоже.

— Остается, чтобы этот жилец «узнал» о будущей перевозке денег. А я направлю к Самойловичу Техника.

— За — подтверждением?

— И он подтвердит.

— Это хорошо, — сказал Третьяков с удовольствием. — Что, Андрей, хорошо, то хорошо!

Софи шла сквером, что возле клиники, после очередного дежурства, когда увидела Шумова.

Шумов стоял у фонарного столба, прямо на ее пути, с тросточкой, с цветком в петлице и в новом костюме песочного цвета.

Она сдержанно ответила на его вежливый поклон.

— Мы стали встречаться слишком часто.

— Я этим очень доволен.

— Слишком часто для случайных встреч.

Он невозмутимо потрогал цветок.

— Не все встречи случайны.

Она вскинула глаза:

— Вот как!

— Сегодняшней встречи я искал.

Софи невольно следила за его пальцами, разглаживавшими лепестки.

— Если бы я сказала, что польщена, я бы обманула вас.

— А я бы не поверил.

— Зачем же вы здесь?

— Я надеюсь оказать услугу.

— А если в ней не нуждаются?

— Увы! Я предвидел ваше недоброе отношение. Но что поделаешь! Коммерсанту то и дело приходится преодолевать препятствия, даже рискуя попасть в унизительное положение.

— Значит, вас привели коммерческие интересы? К сожалению, я ничем не торгую.

— Я не ищу товар. Я хотел бы предложить…

— Тем более. У меня стесненные средства.

— Но ведь я говорил об услуге.

— Мне?

— Нашему общему другу, который однажды произнес замечательный тост о том, что идеалист не должен быть беден.

Мимо, по аллейке, шли люди. Никто не знал да и не интересовался, о чем говорят эти двое — фатоватый купчик из новых и скромно одетая барышня из бывших.

«Зачем ему Техник? Во всяком случае, его придется выслушать!»

Но все-таки она сказала:

— А вы не могли бы обратиться непосредственно?

— Если вы меня выслушаете, то поймете…

— Хорошо. У меня есть несколько минут.

— В таком случае присядем?

Они сели на скамейку в дальнем конце сквера в тени здания, что раньше было игорным домом, а теперь клубом медицинских работников. Горячее солнце медленно двигалось к закату позади них.

— Я вас слушаю.

— Благодарю. Я коммерсант…

— Послушайте! Почему вы постоянно смакуете это слово? Это что, упоение нувориша?

— Оно вас раздражает? Вы так чужды коммерции?

Что-то в этом вопросе показалось ей непросто сказанным.

«Он знает о булочной? Глупо отрицать, если знает».

— Представьте себе, нет.

— О!..

— Что значит — «о!..»?

— Вы облегчаете мою миссию.

— В чем именно?

— Я могу предположить в вас деловую интуицию, и она поможет доверительно отнестись к моим словам.

— Значит, логикой вы меня убедить не сможете. Надежда на интуицию?

— Почему же… У меня убедительные карты.

— Ну, открывайте их! Что за карты? Козырные? Или, может быть, крапленые?

— Такой вопрос кажется мне нескромным.

— Да будет вам! Говорите по делу.

— Вы думаете, это легко?

— Но вы же взялись!

— И все-таки позвольте маленькое вступление.

Софи глянула мельком на часики.

— Если маленькое.

— Я еще сокращу.

— Пожалуйста!

— Итак, я коммерсант. Я честный коммерсант. А что отличает коммерсанта такого рода от других? Законопослушание. Вы со мной согласны?

«Что он плетет?»

Она ничего не сказала, но это только поощрило Шумова.

— Я так и думал. Конечно, вы согласны. Мы оба законопослушны. Верно?

— Положим.

— Но, нравится нам это или нет, в мире коммерции существуют и другие примеры, методы… И такими методами могут пользоваться даже близкие нам люди. Скажем, наши друзья.

— Что из этого?

Он просто обрадовался:

— Именно! Что из этого! Можем ли мы, если мы законопослушны, требовать и от других такого же кристального поведения? А если нет, то как прикажете поступать? Что делать?!

— Кому?

— Мне. И вам.

Она сказала, не скрывая недовольства:

— Слушайте! Вы опутываете меня какой-то словесной паутиной, как бабочку в кокон.

— Простите, гусеницу.

— Что?

— Простите. В коконе находится гусеница, а не бабочка. Так меня учили в гимназии.

— Наконец-то я услыхала нечто познавательное. Даю вам еще пять минут. Если за это время вы не сможете изложить то, что собирались, я уйду.

— Благодарю. Мне достаточно. Итак, о двух типах коммерсантов…

— Почему вы меня так раздражаете? — спросила Софи очень серьезно.

— Ну, это понятно, — ответил он, не меняя тона. — Женщины боятся неосознанных влечений. Читайте Фрейда.

— Однако, вы наглец.

— А вы зря тратите оставшиеся у нас пять минут.

— Говорите. Я слушаю, — сдалась Софи.

— Прекрасно. Вот вам резюме. Некоторые коммерсанты придерживаются иных взглядов, чем мы. Но значит ли это, что мы не должны помогать друг другу?

— Вы хотите помочь?

— Я хотел бы оказать услугу.

— Бескорыстную? — улыбнулась она.

— Зачем хитрить? Конечно, нет.

— Что же вы хотите?

— Условий я не ставлю. Сначала послушайте сказку, которую я случайно подслушал.

— Сказку?

— Может быть, она покажется вам правдоподобной.

— Разве эта сказка для меня?

— Может быть, она и вас заинтересует… Слушайте. В некотором царстве, в некотором государстве, назовем его условно РСФСР, жили-были трудящиеся. Они трудились и, вполне понятно, получали за это зарплату. Каждый получал не так уж много, но вместе немало. И поэтому государство всячески оберегало денежки от злых разбойников и придумывало всякие хитрости, как их сохранить, так сказать, по пути следования. Ну что? Интересно?