Страница 4 из 53
— Уверяю тебя, дорогая, Кэрол не удерет с возлюбленным, не поговорив с тобой. Ей еще причитается недельное жалованье.
— О, мама!
Ричард растроганно наблюдал за ними. Они были такими уютными, и от них исходило успокоение. Жена родила ему отличную девочку. Бесспорно. Он знал, что кое-кто критиковал Джинни, считая, что та одевается… ну, несколько ярковато. Ему доводилось это слышать, и он чувствовал, что за этими словами скрывается что-то еще. Но вот дети. Дети всегда так и вились вокруг Джинни. Это так важно в наши дни. Может, его жена знала то, что оставалось неизвестным для других женщин.
Дело… дело сделано, подумал Тремьян, и соблюдена полная секретность, если удастся убедить Берни Остермана.
Жизнь — отличная штука.
Он позвонит Джою, если Джинни с Бетти кончили болтать. Затем свяжется с Джоном и Элис. Джонни уже оторвался от своих телевизоров. Может, они все вшестером отправятся в клуб, где по воскресеньям отличный буфет.
Внезапно в памяти у него всплыла патрульная машина Встряхнув головой, он прогнал это зрелище. Он перенервничал, устал, да и перебрал малость. Надо признаться в этом, сказал он себе. Сегодня воскресенье, и городской совет настоял, чтобы полиция не спускала глаз с домов обитателей Сэддл-Уолли.
Забавно, пробормотал он. Он и не предполагал, что Кардоне вернутся так рано. Вероятно, Джою позвонили из офиса и попросили быть в понедельник на месте. Рынок в эти дни прямо взбесился. Особенно цены на товары, на которых специализировался Джой.
Разговаривая по телефону, Бетти утвердительно кивнула в ответ на вопрос Джоя. Проблема с обедом решена. Буфет в самом деле неплох, пусть даже в клубе так и не научились готовить хороший салат. Джой продолжал убеждать управляющего, что надо использовать салями из Генуи, а не еврейскую кошерную колбасу, но шеф имеет дело с евреем-поставщиком, так что простой член клуба тут просто бессилен. Даже Джой, который, скорее всего, самый богатый из всех. С другой стороны, он был итальянцем — пусть не католиком, но тем не менее итальянцем, а клуб в Сэддл-Уолли лишь десять лет назад допустил в свои ряды первых итальянцев. Тогда же они согласились на присутствие в своей среде и евреев — то-то был повод для торжеств.
Именно это молчаливое неприятие — о котором никогда не говорилось вслух — и заставляло Кардоне, Таннеров и Тремьянов неизменно тащить с собой в клуб Берни и Лейлу Остерманов всякий раз, когда те прилетали с восточного побережья. Одно можно смело сказать о всех шестерых — фанатиками они никогда не были.
Странно, подумал Кардоне, положив трубку и направляясь в маленький гимнастический зал в боковой части здания, — странно, что Таннеры собирают всех вместе. Правда, именно Джон и Элис познакомились с Остерманами в Лос-Анджелесе, когда Таннер только начинал свою карьеру. Теперь Джой пытался понять, догадываются ли Джон и Элис, что на самом деле связывает Берни Остермана, его и Дика Тремьяна. Об этом они никогда не говорили с посторонними.
В то же время эта связь обеспечивала такую независимость, о которой можно только мечтать; да, были и опасность, и риск, но его все устраивало. Так же, как Тремьянов и Остерманов. Они не раз обсуждали это между собой, анализируя и обдумывая ситуацию, и пришли к общему решению.
Должно быть, это устроило бы и Таннеров. Но Джой, Дик и Берни решили, что Джон должен первым проявить инициативу. Это было бы великолепно. Таннеру не раз намекали, но с его стороны никакой реакции не последовало.
Джой закрыл тяжелую обитую дверь своего гимнастического зала, установил нужную температуру на шкале и стал одеваться. Он снял тренировочные брюки и рубашку с металлической вешалки и улыбнулся, увидев вышитые на фланели свои инициалы. Только девушке из Честнат-хилла могло прийти в голову вышить здесь монограмму.
«Д.А.К.»
Джозеф Амбруццио Кардоне.
Джузеппе Амбруццио Кардионе. Второй из восьми детей от брачного союза Анджелы и Умберто Кардионе, некогда обитателей Сицилии, а потом южной части Филадельфии, где они и получили гражданство. Поэтому повсюду в доме висели бесчисленные американские флаги и раскрашенные картинки Девы Марии с голубоглазым и румяным младенцем Христом на руках.
Джузеппе Амбруццио Кардионе вырос и превратился в высокого, атлетически сложенного юношу, который зарекомендовал себя лучшим спортсменом старших классов Южно-Филадельфийской зоны за все время ее существования. Он был президентом старших классов школы и дважды входил в городской студенческий совет.
У него была возможность выбора среди самых престижных колледжей. Он предпочел Принстон, который не так уж далеко от Филадельфии. Полузащитник принстонской команды сделал для своей альма-матер то, что казалось невозможным. Он попал в сборную Америки, став первым игроком из Принстона, который удостоился такой чести.
Несколько благодарных выпускников прошлых лет ввели его на Уолл-стрит. Он укоротил свое имя до Кардоне, причем последняя гласная была почти неразличима. Он решил, что это придаст солидности. Но никого это не волновало, скоро и он перестал обращать на это внимание. Рынок стремительно расширялся, достигнув пределов, при которых все вовлеченные в него хотели обеспечить себе надежность вкладов. Сначала он просто исправно обслуживал клиентов. Итальянский юноша, который производил самое лучшее впечатление, молодой человек, который подсказывал взволнованным нуворишам, как лучше тратить деньги; он понимал психологию этой публики, обеспокоенной своими вложениями.
И это должно было случиться.
Итальянцы — публика достаточно чувствительная. Они куда надежнее чувствуют себя, если доводится иметь дело с соплеменником. Парни, которые, занимаясь строительством, составили состояние в промышленности, потянулись к Кардоне. Они называли его просто Джой Кардоне. И Джой подсказывал, как уклоняться от налогов, Джой обеспечивал крупные заказы, Джой прикрывал их.
Деньги так и хлынули к нему. Благодаря друзьям Джоя доходы брокерского дома удвоились. «Уоррингтон и Беннет», члены нью-йоркской фондовой биржи, стали носить название «Уоррингтон, Беннет и Кардоне». После этого недолго и до «Беннет-Кардоне», компании с ограниченной ответственностью.
Кардоне был благодарен своим друзьям. Но по той же причине, по которой он испытывал к ним благодарность, его и слегка передергивало, если патрульная машина слишком часто показывалась вблизи дома. Ибо несколько его друзей, и более чем несколько, имели некоторое отношение — а может, и не только некоторое — к преступному миру.
Он кончил работать с весом и сел в седло велотренажера. Основательно пропотев, он почувствовал себя куда лучше. Опасность, исходившая от патрульной машины, стала растворяться. Кроме того, девяносто девять процентов жителей Сэддл-Уолли возвращаются после отдыха только в воскресенье. Кому доводилось слышать о тех, кто возвращается в среду? Даже если этот день и отмечен в списке дел в полицейском участке, бдительный дежурный может счесть это за ошибку и переправить на воскресенье. В среду никто не возвращается. Среда — это деловой день.
Да и кому может в голову всерьез прийти идея, что Джозеф Кардоне имеет какое-то отношение к Коза Ностра? Он — живое свидетельство незыблемости этических правил. История Американского Успеха. Принстонец из сборной Америки.
Джой стянул пропотевшую тренировочную рубашку и пошел в баню, где уже стоял густой пар. Сев на скамью, перевел дыхание. Две недели он вкушал блюда франко-канадской кухни, и организм нуждался в очистке.
Сидя в парной, он рассмеялся. Как хорошо оказаться дома, жена совершенно права. Тремьяны сказали, что Остерманы прилетают в пятницу утром. Отлично, удастся снова увидеться с Берни и Лейлой. Прошло примерно четыре месяца. Но они продолжали поддерживать связь.
В двухстах пятидесяти милях к югу от Сэддл-Уолли расположена часть столицы страны, именуемая Джорджтаун. Ритм жизни в Джорджтауне меняется в 5.30 пополудни. До этого он носит степенный, аристократически сдержанный характер. Затем возрастает — не вдруг, но с нарастающей скоростью. Обитатели здания, о котором идет речь, большей частью мужчины и женщины, обладающие и состоянием, и властью или стремящиеся к обретению того или другого, были всецело поглощены расширением области своего влияния.