Месть Атлантиды

— Эл, свет моего сердца, что привело тебя ко мне в столь позднее время? Признаться, я собирался готовиться ко сну, чтобы выехать завтра с рассветом.

Элика уняла бешеное сердцебиение и отрешенно опустилась на софу.

— Возьми меня с собой, мне страшно.

Вот так, бесхитростно и откровенно. Лэндал ухватил ее ладони, ловил ее взгляд, пытался согреть дрожащие пальцы и защитить от неизвестной, но осязаемой тревоги, осторожно расспрашивал, но Элика устало опустила глаза. Завтра, в дороге. Все завтра. Она уже собралась было уйти, но повернулась в дверях.

— Эта девочка, Алия... Я могу ее увидеть?

Зачем ей это понадобилось, она и сама не знала. Она не обращала внимания на наложниц и практически не интересовалась их жизнью, но словно сам властитель тьмы толкал ее в спину, направляя в покои фаворитки. Жалость? Нет, нечто другое...

Белокурая рабыня не спала. Она лежала на шелковых покрывалах, уткнувшись лицом в подушку, спину закрывал мокрый отрез ткани, чтобы заглушить боль от порки. Плечи девушки, почти ровесницы Элики, дрожали от неудержимых рыданий. При виде принцессы она попыталась вскочить и опуститься на колени, но Элика жестом удержала ее.

— Лежи. Не двигайся. Тебе сильно больно?

— Госпожа! — рабыня всхлипнула. — Эту боль не сравнить с душевной... Я обидела повелителя! А он был добр ко мне!

—Алия, то, что с тобой сделали... Это сильно ужасно? Помимо боли. Ты понимаешь меня?

Но Алия не шла на контакт. Элика расстроилась. Она не знала, почему это ей так важно, но рабыня повторяла бессвязный бред о своей вине и недостойности. Да она уже по уши влюбилась в моего брата, осознала принцесса. Ей что боль, что ласка, все едино. Непостижимо... Почему она, принцесса, почувствовала боль рабыни как нечто близкое ей, больше чем прежде?! Вопросы остались без ответа. Пообещав прислать девушке болеутоляющую настойку, Элика вернулась к себе. Разрешение матриарх на отъезд она получила заранее, даже не зная решения брата. Мать всегда одобряла подобные поездки, так как это являлось одной из обязанностей будущей королевы. Приняв успокаивающих капель впервые в жизни, Элика вскоре забылась безмятежным сном.

Глава 3

Розовая полоса зари постепенно захватывала горизонт, смывая предрассветные сумерки. Молодая принцесса деловито гарцевала на вороной чистокровной кобыле, носившей имя Захватчица Ветра, наблюдая за последними приготовлениями в путь к границе империи. Крытые повозки содержали в себе провиант, монеты солнечного металла, а также оружие, арбалеты и колчаны стрел, традиционное оружие дружественного племени антиквов. Несмотря на незначительный ущерб, причинённый набегами разбойников, Элика настояла на увеличении размера продовольственной и вооруженной помощи, справедливо предвидя возможные атаки чужаков на жителей приграничной территории. Также с ними в путь отправлялись пожилой воин Гаррек и гений тактики и стратегии боя Ассилия, уступающая в мастерстве только подопечным Фабии, самому опасному и сильному легиону Атланты. Будущая королева предусмотрительно решила обучить мирных торговцев антиквов самозащите. Четыре декады лучшие наставники дворца проведут с ними, обучая их владеть оружием, давать отпор набегам, а в случае необходимости самим дать бой. Привилегированные воительницы по распоряжению матриарх оставались в королевстве. Вчерашний договор с Кассиопеей требовал подготовки, но Элика и не настаивала на эскорте телохранительниц. Все же Лэндал, известный дополнительной предосторожностью, включил в караван шестерых воинов своей личной гвардии. Сперва он настаивал на двенадцати, но Элика убедила его оставить их для дополнительного наблюдения в организации портовых работ ввиду скорого прибытия Кассиопейского торгового флота. Девушка чувствовала себя гораздо лучше, даже посмеивалась в душе над своей вчерашней тревогой. Сон унес с собой поразительную резкость событий вчерашнего дня, и они сейчас казались приглушенными, нереальными, а угрожающие взгляды выскочки − принца вызывали, помимо совсем небольшой тревоги, даже приятное злорадство. Да и вспоминать о них пока не приходилось. Элика с высоко забранными на затылке черными волосами, заплетенными в длинную косу, в парадном наряде амазонки-воительницы из черно-красной кожи, подчеркивающими ее королевский статус, с закинутым на спину арбалетом вместе с колчаном золоченых стрел, могла бы сразить любого противника одним своим видом. Воины, привыкшие к обилию красивых женщин, которыми так щедра была империя Атланты, с трудом скрывали свое восхищение при виде принцессы. Девушка в пятнадцать лет вступила в брачный возраст, но искать себе вольного спутника не собиралась еще долго. Хотя, партии, которые ей предлагались, были выгодными до невозможности. Кандидатов в спутники настолько привлекала ее красота, что они готовы были сложить все свои земли к ногам юной принцессы, ничего не получив от Атланты взамен, только за право подарить наследников самой прекрасной невесте этой империи. Возможно, именно такими предельно выгодными союзами гордой матриарх Лаэртии, как до нее ее матери Атлантиды и пробабке Целии удалось достигнуть небывалого рассвета империи, приумножив ее территории и богатства. Королева в обоих случаях вольных союзов следовала лишь своему сердцу. Отец Ксении был воином Кардинии, которая после его гибели во время природного катаклизма принадлежала Атланте. Своего же отца ни Элика, ни Лэндалл не знали, хотя унаследовали от него зеленые глаза, темные волосы и несокрушимую волю. Матриарх всегда отзывалась о нем с теплом. Захваченным военнопленным попал к ней Дмитрий, загадочный мужчина без племени и рода, прибывший из иного мира. Несметное количество мер масла потратила Лаэртия, дабы сломить сильного воина, но он не смирился, не сломался, сдавшись только самой сильной и красивой любви к жестокой, но такой желанной королеве. Одному Анталу ведомо, чего стоило Лаэртии впоследствии отпустить его назад, в его загадочный мир иной реальности, один Лакедон знал, чего стоило мужчине покинуть свою горячо любимую королеву, но вместе они не могли остаться, дабы не нарушить единый абсолют соприкасающихся измерений. Элика видела его всего раз. На небольшом отрезе странного, гладкого как стекло пергамента, на котором, казалось, застыл плоским изображением абсолютно живой человек. Самому гениальному художнику десяти континентов никогда не воссоздать подобного рисунка, как ни пытались они это сделать.

Принц Лэндал перед отъездом, не сдержавшись, все же навестил наказанную вчера за дерзость Алию, и находился в не менее прекрасном настроении, чем его сестра. Они любили бывать в пустынном селении антиквов, где большие шатры, казалось, подпирают небо, а звезды ночью кажутся такими низкими, что их можно достать рукой, где у костров льется рекой вино из диких плодов, а традиционные танцы девушек завораживают своей грацией. Где гордая принцесса без зазрения совести превращается в ребенка, танцует у костра вместе с юными невестами, плещется в прохладной воде оазиса обнаженной, а утром, в предрассветных сумерках, в компании лучших охотников, завернувшись отрезом белого полотна, чтобы не слепил глаза песок пустыни, преследует спустившихся на равнину горных карелов (вид горных антилоп), чтобы подстрелить самую молодую самку с наиболее сочным мясом, а потом лакомиться этим блюдом, приготовленном на костре. Принца и принцессу приграничные жители любили до безумия, молясь день и ночь великому Анталу за здравие королевы и ее детей, сильного воина и будущей матриарх. Рассвет утвердил свою власть над небом империи окончательно, когда караван двинулся в путь.