Страница 36 из 136
Однако требовалось срочно разворачивать строительство постоянных зданий и сооружений космодрома, так как времени для задействования космодрома оставалось чрезвычайно маю. Но для этого требовалась проектная документация, а она отсутствовала.
И вот в один из вечеров начала июня главный инженер нашего управления Александр Юльевич Грунтман вызвал меня к себе. Войдя в кабинет, я увидел группу мужчин. Их внешний вид свидетельствовал о том, что они только что приехали.
— Илья Матвеевич, — обратился ко мне Грунтман, — наконец прибыл к нам главный инженер проекта Алексей Алексеевич Ниточкин. Вам с ним нужно детально разобраться, когда и что мы получим из проектной документации и вообще как в дальнейшем поддерживать с ним теснейший контакт.
Александр Юльевич Грунтман — человек корректный, тактичный и, говоря «наконец прибыл», хотел выразить наше стремление как можно быстрее приступить к строительству основных сооружений, вполне естественное ввиду чрезвычайно сжатых сроков, и только.
Тем не менее Ниточкин усмотрел в его словах упрек:
— Александр Юльевич! Поймите наше положение и мое как главного инженера проекта. Только в мае прошлого года был утвержден набор сооружений космодрома. После этого определенное время ушло на рекогносцировки и выбор места расположения космодрома. И только тогда мы смогли приступить к изысканиям.
Вы прекрасно понимаете, что приступить к рабочему проектированию мы смогли, только получив материалы изысканий. Тем не менее я счел возможным выдать вам ряд чертежей на автомобильную и железную дороги, на расширение железнодорожной станции, трассу постоянного водопровода, резервуары насосной станции третьего подъема. И сейчас я приехал не с пустыми руками — привез вам фундаменты монтажно-испытательного корпуса, ряд общежитий, временную котельную жилой площадки, планировку застройки одного из районов сборными домами для жилья строителей и ряд генеральных планов площадок с отведением зон застройки времянками.
— Алексей Алексеевич, а как обстоит дело с чертежами на котлован? — спросил я.
— Чертежи на котлован под стартовое сооружение перерабатываются.
— Почему? — удивился Грунтман.
— Дело в том, что котлован является, как вам известно, одновременно и газоотводящим лотком. Технологи при более глубокой проработке вопроса сочли возможным несколько уменьшить его размеры. Примерно на две тысячи кубометров. Соответственно уменьшается объем земляных работ. Как видите, овчинка выделки стоит.
— Согласен, — сказал Грунтман. — мы вас поняли. А теперь вы поймите нас, в каком тяжелейшем положении мы находимся. Сроки вы знаете, а к строительству основных объектов мы еще не приступали — нет проектов. Нас держите вы, по крайней мере, на сегодня!
— Понимаю, — ответил Ниточкин.
— Вот и хорошо! Высокие договаривающиеся стороны поняли друг друга. Это уже залог успеха. Так что ж будем делать дальше?
— А дальше будем делать вот что: хотя договор у нас не с вами, — уточнил Ниточкин, — а с руководством космодрома, они юридически и фактически заказчики, мы документацию по мере готовности будем передавать прямо строителям. Это первое. Второе. Для сокращения сроков передачи проектов в работу на ряд сооружений документация будет разрабатываться непосредственно здесь, на космодроме. Для этого я привез с собой группу толковых ребят и договорился с заказчиками о выделении необходимого помещения.
Отмечу, что такая группа была создана и работала очень эффективно. В нее вошли: заместитель А. А. Ниточкина Г. А. Сергеев, инженеры В. И. Гришков, Е. Н. Крючников, В. В. Щербаков и другие.
Постепенно группа пополнялась сотрудниками и со временем была преобразована в филиал проектной организации, находившейся в Москве.
Решение Ниточкина о создании и работе этой группы на полигоне способствовало сокращению сроков строительства, хотя для него лично обернулось дополнительными трудностями, работой на «два фронта» — в Москве и на стройке.
Вспоминаю «Группу Ниточкина», как ее называли строители. В нее входили чудесные ребята: молодые, энергичные, эрудированные, скромные, предельно трудолюбивые, неприхотливые в быту, они исключительно оперативно откликались на запросы строителей. Тон всему задавал сам Алексей Алексеевич. Правильно говорят: «Каков поп, таков и приход».
Разнообразны и многотрудны обязанности главного инженера проекта. В строительстве переплелись все отрасли человеческих знаний — и физика, и химия, и медицина, и математика, и геология, и сопротивление материалов, и психология, и многое другое. Кроме того, что главный инженер должен облекать в четкие формы основную идею будущего сооружения, в его обязанности входит направлять и согласовывать деятельность многочисленных проектировщиков различных специальностей, увязывать порой противоречивые требования, быть хорошим организатором и руководителем и в то же время обеспечивать выдачу в установленные сроки высококачественной проектной документации.
Высококачественной — это значит обеспечение надежной и удобной в эксплуатации будущего сооружения, прогрессивной технологии его возведения, максимальной дешевизны строительства без ущерба прочности.
Алексей Алексеевич Ниточкин был именно таким главным инженером проекта. Его любили и уважали подчиненные, он пользовался непререкаемым авторитетом у строителей и у всех, кто с ним соприкасался в процессе деятельности.
Забегая несколько вперед, скажу, что о нем с величайшим уважением отзывался главный маршал артиллерии М. И. Неделин, а Сергей Павлович Королев в знак признания его заслуг в освоении космоса в день пятидесятилетия приехал лично с поздравлением и подарил на память копию вымпела, доставленного на Луну советской ракетой.
Но вернемся к нашей встрече.
Во время диалога Грунтмана с Ниточкиным я внимательно рассматривал последнего. Очень стройный, выше среднего роста, русоволосый офицер, с широкой орденской планкой на груди, со спокойным, уверенным взглядом серых глаз, он мне сразу пришелся по душе. Среди прочих я увидел орденскую ленточку «За оборону Сталинграда». Спросил, где и когда он там был. Оказалось, что мы там были одновременно и почти рядом. Это сразу сблизило нас. Нет ничего крепче, исключая, конечно, семейные отношения, фронтового товарищества!
Как только мы освободились у Грунтмана, я вызвал дежурного по управлению, поручил ему организовать ужин и устроить прибывшую группу на ночлег, что в тогдашних условиях было весьма непростым делом.
Алексея Алексеевича я пригласил к себе.
В это время я занимал комнатку в одном из недостроенных бараков. По летнему времени это было сносно. Причем занимал ее не один, а в компании с несколькими офицерами, на каждого приходилось немного более двух квадратных метров площади. Но главное, что жили дружно. Потеснились, нашлось место и Ниточкину. Нехитрый ужин состоял в основном из консервов.
Когда все уселись за грубо сколоченный из досок, ничем не покрытый стол, Алексей Алексеевич, улыбаясь, открыл портфель и при оживленных возгласах присутствовавших достал бутылку «Столичной».
— Я знал, что у вас здесь «сухой закон».
— Закона как такового у нас нет, просто Военторг не завозит. А в пустыне где взять?
— Как — где? — сказал один из присутствовавших. — Там, где я взял. — С этими словами он потянулся, не вставая с табуретки, к своей постели, сунул руку под подушку и достал оттуда бутылку коньяка. — Я сегодня был рядом со станцией, когда остановился скорый поезд Москва — Ташкент. Там и взял в вагоне-ресторане.
— Он же стоит только две минуты!
— Вот за эти две минуты я и успел!
Выпили за встречу. Потом за тех, кто не пришел с войны. Потом начались фронтовые воспоминания. Курильщики закурили. В маленькой комнатке, обшитой изнутри фанерой, свисающая с потолка на шнуре электрическая лампочка без абажура сквозь клубы табачного дыма тускло освещала лица оживленно беседующих мужчин. Все говорили разом, но как-то ухитрялись понимать друг друга. Никто не пьян, но все были навеселе. Вдруг с потолка на стол упал скорпион, чуть не угодив на лысину одному из сидящих. Тот от неожиданности вздрогнул, остальные захохотали. Скорпиона убили и выбросили.