Страница 109 из 131
— Ты отверг мой законный вызов, Магомет-бей! — обратился он к нему.
Начальник капиджей был изумлен этой неожиданной встречей.
— Ты, кажется, подстерегал меня на улице? — спросил он.
— Я пришел сам спросить тебя, хочешь ли ты теперь же дать мне удовлетворение?
— Ты уже слышал мой ответ.
— Я приглашаю тебя следовать за мной к Серальскому Шпилю, там готовы секунданты и оружие.
— Повторяю тебе, что я не принимаю твоего вызова, разве тебе мало этого? Или я еще раз должен сказать тебе, что мне наскучила твоя навязчивость?
— Если ты не хочешь иначе, так защищайся же, презренный! — воскликнул Зора, бледный от негодования, и обнажил шпагу.
— Безумный! — сказал Магомет-бей. — Что ты делаешь под окнами дворца султана!
— Что бы за этим ни последовало, ты не ускользнешь от меня!
— Я требую, чтобы ты вложил свою шпагу в ножны! — воскликнул Магомет-бей, но Зора так стремительно нападал на него, что он должен был защищаться, если не хотел пасть мертвым.
— Это нападение убийцы! — прибавил он, затем обнажил шпагу. — Пусть вся ответственность падет на твою голову!
— Я хочу наказать тебя, жалкий предатель, честь моя обязывает меня к этому. Защищайся!
Жаркая битва завязалась под стенами дворца султана. Шпаги звенели и сверкали при свете только что взошедшей луны.
Зора так стремительно нападал на Магомета, что тот отступил на несколько шагов — они приблизились к воротам.
Скрежеща зубами от бешенства из-за этого неожиданного нападения, которое вынудило его защищаться, Магомет отражал удары своего противника и ждал только случая обезоружить его, чтобы тогда, без дальнейших разговоров, донести на него и предать его военному суду.
Но этот коварный план Магомета разбился об искусство Зоры владеть оружием.
Через несколько минут Магомет понял превосходство сил своего соперника, он кипел яростью и решил заманить Зору во двор сераля.
— Ого! — воскликнул тот. — Я понимаю твой план, мошенник, ты снова хочешь воспользоваться своим коварством, чтобы победить и погубить меня! Но на этот раз тебе это не удастся, так как я теперь знаю твои предательские уловки! Ни с места! Твоя трусость не должна восторжествовать, оставайся здесь, на улице, и только один из нас уйдет с этого места. Таков обычай между воинами, у которых еще понятие о чести не потеряно, как у тебя, — и Зора, нанося удары, отрезал своему противнику, бившемуся с бешенством, отступление ко двору султанского сераля, ловко пробравшись на ту сторону.
Магомет понял, что если этот бой продолжится еще несколько минут, он пропал, так как ему уже приходилось только защищаться.
Зора твердо решил на этот раз наказать предателя и ни за что не выпустить его теперь, когда он заставил того защищаться. Не говоря больше ни слова, он возобновил нападение, чтобы среди улицы закончить дуэль.
Теперь Магомет надеялся только на то, что из сераля придут солдаты и разведут противников. Тогда дело Зоры было бы скверно, потому что этот бой под окнами дворца султана, это нападение, это принуждение к защите, конечно, походило больше на покушение, на убийство из мести, чем на дуэль. Все происшествие могло бы иметь самые дурные последствия для Зоры, если бы Магомет-бей обвинил его в покушении на убийство, тем более, что за ним стояли Мансур-эфенди и Гамид-кади. Приговор мог быть по обстоятельствам тяжелее и строже, чем Зора предполагал, но он вовсе не думал о последствиях, он решил наказать негодяя.
Вдруг Зора резко нанес удар, он коснулся шеи или плеча Магомета-бея. Брызнула кровь, но Магомет продолжал биться, все больше предаваясь желанию не выпускать ненавистного врага, пока не придут свидетели, и, наконец, ему показалось, будто он слышит шум шагов, раздающихся из двора сераля.
Зора совсем не замечал успеха, для него это было недостаточно, он хотел как следует наказать противника.
Не теряя ни минуты, он снова напал на Магомета-бея. Шпага его сверкнула в воздухе, и в следующую минуту он с такой силой ударил по голове начальника капиджей, что тот, смертельно раненный, пошатнулся.
В эту минуту в воротах показался мушир Рашид и, увидев, что Магомет зашатался и готов упасть, поспешил к нему, чтобы поддержать знакомого ему офицера.
— Что здесь происходит? Что случилось? — воскликнул он, бросаясь к Магомету-бею.
— Узнаешь ли ты меня? — прозвучал слабый голос Магомета-бея.
— Конечно, я узнаю тебя, мой благородный бей.
— Я жертва подлого нападения, отомсти за меня и мою смерть Зоре-бею, — это были последние слова Магомета.
— Ты слышал мое имя? — обратился Зора-бей к муширу. — Но я избавлю тебя от доноса и всех хлопот, так как сам рано утром отправлюсь к башне сераскириата для разрешения моего дела. Теперь, если этот бей твой друг, позаботься только о том, чтобы его доставили домой.
— Это неслыханное дело! — произнес разгневанный мушир Рашид. — Несчастный бей умирает на моих руках.
Но Зора уже удалился, он прошел в караульню и приказал прислать врача, затем отправился туда, где его все еще ждали оба его товарища, чтобы уведомить их о случившемся.
Умирающий Магомет-бей был привезен в свой конак. И когда врачи подошли к его кровати, им ничего уже не оставалось, как подтвердить наступившую смерть.
XXIII. Жертва непримиримого врага
Когда Реция, не медля ни минуты, без страха перескочила через решетку балкона и выскочила на улицу, она закричала, громко зовя на помощь.
Грек стоял наверху на балконе, когда раздался ее крик и разнесся по узкой, мрачной улице.
Минуту он простоял в ожидании, затем поспешил из дома вниз по лестнице за убежавшей Рецией, так как в доме в любом случае он не мог оставаться. А потому он оставил дом как можно скорее и спустился вниз вовремя, чтобы еще увидеть убегающую Рецию.
До сих пор никто еще не слышал ее крика, на улице по-прежнему все было тихо и пусто, обитатели маленьких, ветхих деревянных домов все уже легли спать, может быть, крик о помощи и проник в их сновидения, но он не пробудил крепко спавших.
Лаццаро не хотел потерять Рецию, которая случайно попалась ему в руки, поэтому он поспешил за ней, чтобы не выпустить ее из вида.
Тут она завернула на более широкую и оживленную улицу, но когда Лаццаро повернул за ней, то она точно сквозь землю провалилась, он стоял и напрасно искал ее глазами, ее нигде не было видно, она бесследно исчезла.
Куда она могла подеваться? Грек в раздумье прошел через всю улицу, он глядел по сторонам, искал ее во всех переулках и закоулках между домами, но все было напрасно. Реция пропала, и он не мог понять, каким непостижимым для него образом удалось ей убежать от него?
Как могло это случиться, он не понял, но, тем не менее, должен был отказаться от преследования, хотя был уже так близок к исполнению своего желания.
Его охватило бешенство на самого себя, зачем он тотчас же не спрыгнул вслед за ней и не схватил ее. Если бы он сделал это, она не смогла бы никоим образом исчезнуть от пего. Теперь он сам был виноват в случившемся.
«По крайней мере, — думал он, — хоть Сирра не ускользнет от меня».
Если бы Сирра поверила словам старой Ганнифы, к которой у нее не должно быть недоверия, то она попала бы в западню, из которой на этот раз ей не так-то легко было бы вырваться, в этом он поклялся себе.
Сирра была для него отвратительна с тех пор, как она воскресла из мертвых и стала пророчицей, но страх его перед ней был сильнее отвращения.
Для него достаточно было слов Мансура, чтобы понять, какая опасность грозит ему, и он давно уже боялся ее.
Но он надеялся наконец избавиться от этого страха!
Несмотря на это, встреча с Сиррой вовсе не была ему приятна. Он, в иных случаях не боявшийся ничего, ощущал неприятное чувство при мысли о ней, он не мог отогнать от себя это чувство ужаса с той поры, когда Сирра, как призрак, сидела у него на спине и душила его.
— Но я должен во что бы то ни стало избавиться от этого тяжелого чувства, от этого ужаса и страха, — говорил он себе.