Страница 48 из 53
— Горе, тревога за вас.
Есть такая болезнь, под названием «нежелание жить». Она не лечится.
Казалось, все кончено.
Но «звезда», которая вела Наполеона, ослепительно сверкнула еще раз. В его жизни происходило много удивительных и невероятных вещей. Но то, что случилось теперь, не укладывается ни в какие рамки. Это совершенно фантастическая история, получившая название «Сто дней».
ДЖЕК-ПОТ С НУЛЯ — И СНОВА НОЛЬ
1. Пьяный проспится, дурак — никогда
Наполеон вполне искренне полагал, что свою роль на исторической сцене он уже отыграл. Остров Эльба, находящийся всего в 50 километрах от Корсики, казалось, подсказывал суеверному Наполеону: откуда начал — туда и вернулся. Это был маленький, довольно уютный клочок суши с тремя городками и несколькими деревнями. Народ на нем жил добродушный и смирный, и присутствие в качестве повелителя такого большого человека им очень польстило. Наполеон зажил тихо и спокойно. Время от времени к нему приезжали мать и сестра. А иногда — и Мария Валевская. В общем, эдакая провинциальная идиллия. Которая, возможно, продолжалась бы много лет. Но жизнь сложилась по-другому. И главными виновниками новых европейских потрясений были пришедшие на смену Наполеону правители.
Ситуация, сложившаяся вокруг двора Жозефины, когда и при новой власти она оставалась первой дамой страны, была очень символична. И могла бы послужить серьезным предупреждением новой власти. Александр, умнейший и хитрейший дипломат, ничего не делал просто так. И посещая Жозефину, он как бы показывал вернувшимся эмигрантам их настоящее место. Только вот теперь Францией руководили люди, до которых не доходили не только такие изящные дипломатические ходы, но не дошел бы и удар молотком по голове. Пришедшие к власти Бурбоны НИЧЕГО не понимали. Вообще.
В этой книге не раз упоминалось, что верхушка роялистской эмиграции была той еще компанией. Среди видных эмигрантов находилось немало мужественных и ярких людей. Но вот ее главные лидеры…
Двадцать лет эта шантрапа болталась между несколькими европейскими странами, и главным их занятием было — клянчить деньги у всех, кто согласится их дать. И с надеждой глядеть на европейские державы: когда те соберутся, прогонят Наполеона и вернут их на родину. Как у любых эмигрантов, важным их занятием были бесконечные интриги и кухонные склоки. Это всегда бывает характерно, что французские эмигранты не оставили после себя ничего — ну, хотя бы одного приличного антиреволюционного и антинаполеоновского памфлета. Сплошная муть. Они достали всех. К примеру, русское дворянство, сперва раскрывшее эмигрантам объятия, уже скоро стало глядеть на них с откровенным отвращением. Недаром Александр I, самый умный из «антинаполеоновских» монархов, до последнего момента противился возвращению на престол Бурбонов. И почти сразу же после их воцарения горько пожалел, что поддался уговорам.
Если свергнутый Людовик XVI был наделен мозгами очень экономно, то его племянник вообще оказался полным нулем. Вдобавок он двадцать лет болтался по чужим углам и, понятное дело, о том, как управлять государством, представление имел весьма смутное. Но Его Величество был хотя бы тихим. Ему было шестьдесят лет, он был тучен и страдал подагрой. Король предпочитал не гнать волну, потому что имел одну маленькую и по-человечески понятную мечту — дожить свои дни в тишине и покое. А вот брат короля, герцог д'Артуа, при столь же впечатляющих умственных способностях был к тому же типом весьма агрессивным, злобным и деятельным. А что может быть хуже деятельного дурака?
Умнейший циник Талейран, сам немало способствовавший реставрации, почти сразу же заметил: «Бурбоны ничего не поняли и ничему не научились». В самом деле, вернувшись, король и его компания желали, чтобы все пошло по-старому. Вычеркнуть двадцать лет из истории и вернуть, как было. Забавно, что они даже свои указы датировали годами правления Наполеона. Мол, не было такого, это все приснилось. Их можно сравнить с какой-нибудь сегодняшней бабушкой, выходящей под заменами Анпилова. Ей кажется: стоит махнуть рукой — и советская власть вернется…
Правда, развернуться Бурбонам не давали. К этому приложил руку и Александр I. Он прекрасно понимал, кто собрался теперь вокруг французского трона, и каких дров они могут наломать, дай им волю. Поэтому русский император буквально из-под палки заставил короля подписать новую Конституцию. Это роялистским «ультра» сильно не понравилось. Но с русским царем спорить им было не по зубам. Так что фактически вся созданная Наполеоном политическая и экономическая система осталась в неприкосновенности.
Но, тем не менее, роялисты с упертой настойчивостью стремились сделать все ошибки, которые только можно. Казалось, они задались целью озлобить против себя всех.
Начали с армии — основе правления Наполеона. Император, за исключением небольшого промежутка времени, все время воевал или готовился к войне. Все богатства, вся слава империи шли от армии. Понятно, что это была элита. Так вот, после реставрации, для затравки, на эту многочисленную касту обрушилась неприятная вещь под названием «сокращение офицерских кадров».
По большому счету Бурбоны, осуществляя это мероприятие, были правы. Армия была огромной. Новой власти, которая и в мыслях не держала с кем-то воевать, такая огромная машина была не нужна. Кроме того, наполеоновской армии откровенно боялись. В ней Бурбонов, мягко говоря, не слишком-то любили. В общем, проблема сокращения была актуальна. Но ведь эту чрезвычайно болезненную процедуру можно проводить по-разному. В 1814 году во французской казне деньги имелись. Значит, имелась возможность спустить это дело на тормозах. И провести «конверсию» мягко, постаравшись максимально сгладить острые углы. Но куда там! Огромное число офицеров просто-напросто вышвырнули.
Подобное массовое увольнение профессиональных военных — всегда мина замедленного действия. Вспомним Германию после Первой мировой войны. Там тоже вышвырнули на улицу десятки тысяч офицеров. Чем все это кончилось — известно: они по первому зову пошли туда, где им обещали, что офицеры вскоре снова будут нужны…
Но и тем, кто остался в кадрах, жизнь медом не показалась. В начале книги я описывал порядки в дореволюционной французской армии. Бурбоны стали возрождать эти славные традиции. По-человечески их можно понять. Ну, как не порадеть человеку, рядом с которым ты двадцать лет подряд отирался на задворках европейских дворов? Как не пропихнуть его на какую-нибудь выгодную должность, да повыше чином? И стали пропихивать. Представьте себе состояние наполеоновских генералов и офицеров, участвовавших в великих сражениях, прошедших всю Европу. А тут над ними сажают какого-то нуля в военном деле, который не нюхал пороху, зато всю великую эпоху отсиживался за спинами противников.
Основные массы населения, крестьяне, были еще более недовольны. Правда, у Бурбонов все же хватило соображения не устраивать перераспределения собственности. Талейран, руководивший после реставрации правительством и всеми силами пытавшийся держать Бурбонов в рамках, понимал: если такое только начать, то лучше сразу паковать чемоданы. При первых попытках нового передела земли новую власть просто сдуло бы с трона. Да и Александр бы такого не допустил. Ни к чему ему была вторая серия всефранцузского бардака. Он-то, в отличие от Бурбонов, умел делать выводы из происходящего.
Но белые «ультра» ничего в упор не понимали. Это, впрочем, объяснимо. Единственное, что они всегда умели, так это транжирить деньги. Людовик XVIII, следуя примеру дяди, попытался облегчить напряжение среди своих дружков, создав много высокооплачиваемых халявных должностей. Но, как сказал поэт, «пряников сладких всегда не хватает на всех». Так что главным пунктом мечтаний «ультра» стало возвращение «законных» земель их прежним владельцам.