Страница 10 из 79
Это, пожалуй, человечески понятнее, чем история Лафитта[35].
* Не быть никогда довольным: все искусство в этом.
18 июня. Не беспокойтесь! Я никогда не забуду услугу, которую вам оказал.
15 июля. Я за вами не пойду даже на край света.
31 июля. Поверьте мне, и книга обладает своей стыдливостью, так что не нужно слишком много о ней говорить.
3 августа. Если сразу узнают мой стиль, то это потому, что я делаю все одно и то же, увы!
13 октября. Человек утешает себя, утверждая, что хоть он и мягкосердечен, но при случае, ей-богу, сумеет быть свирепым.
15 октября. Дуэль всегда немного похожа на репетицию дуэли.
18 октября. В прозе я хотел бы быть поэтом, который умер и оплакивает себя. Проза должна быть стихом, не разбитым на строчки.
28 октября. Крестьянскую речь можно передать и не прибегая к орфографическим ошибкам.
30 октября. Фраза прочная, словно составленная из свинцовых букв, как на вывеске.
* Я смеюсь вовсе не вашей остроте, а той, которую сейчас скажу сам.
2 ноября. Просто удивительно, как выигрывают литературные знаменитости, когда их изображают в карикатурах!
* Обычная робость при посещении редакций. Возможно, враги притаились в многочисленных папках, и когда толстый любезный господин, корректор «Приложения», предупредительно подставляет мне стул, мне вдруг начинает казаться, что он просто надо мной издевается, хочет сыграть со мной какую-то шутку.
Вчера получил первые гроши, заработанные на литературном поприще. В данное время один грош так же ценен для меня, как пятьсот тысяч франков.
25 ноября. Я подсчитал: литература может прокормить разве что зяблика, воробья.
30 ноября. Баррес подчас забывает, что столь презираемый им рассказ куда труднее написать, чем философское рассуждение.
Существуют критики, рассуждающие лишь по поводу книг, которые еще только должны появиться.
1 декабря. Идея! А что в ней? Не будь фразы, я бы и пальцем не двинул.
2 декабря. Вот уж не стоит стараться понравиться талантливым людям. Какой мертвечиной должна бы стать литература, чтобы угодить Барресу!
* Писатели, за которыми признают талант и которых никогда не читают.
4 декабря. Он был так уродлив, что, когда начинал гримасничать, становился миловиднее.
11 декабря. Я смиренно признаюсь в своей гордыне.
12 декабря. …Все охотно говорят со мной о моем романе до его выхода в свет, чтобы не говорить о нем, когда он появится.
14 декабря. …Леопольд Лакур говорит Вандерему:
— Я вами восхищаюсь. В вас чувствуется спокойствие и сила. Вы идете прямо к своей цели. Вы всюду вхожи, вы всех знаете, у вас нет врагов. А я, я десять лет чуть не на руках ходил по парижским салонам и ничего не добился. Вы человек осмотрительный, не прыгун, успех вам обеспечен.
17 декабря. Чем же, в конце концов, я обязан своей семье? Готовыми романами, неблагодарный!
23 декабря. «Ее сердечко»[36]. Опять Пьеро, Коломбина, Арлекин, и какой еще Арлекин! Нет! Нет! Закрыть двери! Не пускать! Их в литературе и так полным-полно.
24 декабря. Получил сегодня в «Жиль Бласе»[37] двести пятнадцать франков, улыбался бухгалтеру, кассирам, держал себя со всеми просто-таки изысканно.
* Человек — это даже меньше, чем половина идиота!
1892
2 января. Один поэт-символист прочел другу описание своей возлюбленной.
— Да где же это видано, — воскликнул друг, — так мордовать женщину!
* Подумать только, что нам придется умирать, что нельзя было не родиться.
* Юный учитель жизни. Открываешь его папки, а там лишь поздравительные новогодние карточки.
* Ах, если бы можно было, взобравшись на стул, приложить ухо клуне. Сколько интересного бы она нам порассказала!
3 января. Муж говорит жене: «Так что же, в конце концов, сколько у тебя любовников?»
4 января. Движения актера, который уходит на цыпочках, прислушиваясь, не аплодируют ли.
5 января. Человек озлобленный… собственным успехом.
* Я работаю много для того, чтобы потом, когда я уйду на покой и поселюсь в нашей деревне, крестьяне уважительно бы со мной раскланивались, если, конечно, я разбогатею на литературном поприще.
6 января. Валлет сказал мне:
— Я вижу в вас двух Ренаров: одного Ренара — мастера непосредственного наблюдения, и другого, который любит калечить натуру. Я напишу об этом статью, и когда она будет готова, все будет кончено. Выложу все, что хотел о вас сказать…
Прево сказал обо мне Марселю Буланже: «Он застенчив и немного скрытен. (А видел он меня всего один раз, одну секунду.) К тому же его «Натянутые улыбки» очень плохи. Кончит журнализмом».
12 января. Как-то, зайдя в пивную, Бодлер сказал: «Тут пахнет тлением». — «Да нет, — возразили ему, — здесь пахнет кислой капустой и чуть-чуть женским потом». Но Бодлер яростно твердил: «А я вам говорю, здесь пахнет тлением».
15 января. Эти вечера у Доде! Вот самое интересное, что можно там услышать.
Гонкур: У Мопассана есть сноровка. Ему очень удается бретонская новелла, да и то у Монье[38] есть вещи позабавнее, чем «Эта свинья Морен»[39]. Нет, это не великий писатель, это не то, что мы называем художником.
Кто это — мы? Он повторяет: «Это не художник». Смотрит на всех: нет ли возражающих, но никто не возражает.
Доде: Его убило, дорогой мой, желание обязательно сделать одной книгой больше, чем другие. Он думал так: «Баррес выпустил книгу, Бурже, Золя — тоже, а я в этом году еще не написал ничего». Это-то его и убило…
27 января. Разговор богатого с бедняком:
— Вот вам, друг мой, кусочек хлеба. Один лишь хлеб никогда не приедается.
30 января. …Что спасет нас? Вера? Я не хочу верить и не желаю быть спасенным.
Война бы все устроила по-другому. Возможно. Но если я получу пулю в грудь, тогда действительно все устроится, а если ничего не случится, то выйдет, что и беспокоиться было не к чему.
Раньше хотели создавать красивое, потом жестокое. Жестокое: люди-львы, люди-тигры. Да ведь это смешно! Нам недоступно даже неразумье неразумных скотов!
Эта книга покоробит многих. Меня самого от нее покоробило, как будто моя душа из бумаги. Мне кажется, что я здесь неискренен. Я так сильно хотел быть искренним, что это, должно быть, не удалось.
Мои друзья узнают себя в этой книге… Думаю, что я сказал о них достаточно плохого, чтобы им польстить.
И еще вам говорят: «Всматривайтесь в жизнь».
А я смотрел на людей, которые живут.
В конце концов, я не утверждаю, что видел все правильно. Я ведь смотрел невооруженным глазом.
Мне кажется, что, если бы я разошелся, я мог бы написать психологию собаки, психологию ножки стула. Но я убоялся скуки.
Все мы несчастные глупцы (говорю о себе, разумеется), неспособные два часа подряд быть добрыми или злыми.
Если бы мы имели мужество себя убить! В сущности, мы к этому совсем не стремимся.
Долг? Нет уж, увольте!
Все это банальщина.
4 февраля. Он обхватывал затылок ладонями и тряс голову над чистым листом, словно надеясь, что сейчас на бумагу посыплются несозревшие слова, те, что никак не оторвешь от ветки[40].
22 февраля. Швоб рассказывает:
— Мендес[41] сказал в присутствии посторонних лиц: «Я нахожу, что «Паразит» Ренара очень хорош. Надо привлечь его к нам. Напечатайте главу из его романа в нашем «Приложении».
35
Лафитт Жак (1767–1844) — французский банкир. Существует анекдот о том, что богатство Лафитта началось с подобранной им булавки.
36
«Ее сердечко» — одноактная пьеса в стихах Луи Марсоло, была впервые поставлена на сцене «Свободного театра» Антуана 21 декабря 1891 г.
37
«Жиль Блас» — ежедневная газета, основанная 19 ноября 1879 г. А. Дюмоном. Ренар сотрудничал в газете в 1891–1893 и 1903 гг. и в иллюстрированных приложениях к газете — в 1891–1896 и в 1898 гг.
38
Имеется в виду Анри Монье (1799–1877) — писатель, художник и актер, автор книги «Народные очерки» (1830).
39
«Эта свинья Морен» — новелла Ги де Мопассана, вошла в его сборник «Рассказы вальдшнепа» (1883).
40
Из чернового наброска предисловия к роману «Паразит».
41
Мендес Катюль (1841–1909) и Швоб Марсель (1867–1905) — французские писатели, с которыми был близок Ренар, входили в редакцию литературных приложений к газете «Эко де Пари».