Диаспора

Входной навигатор добровольно вернулся снова в ту же позицию как выходной навигатор, и четвертый гражданин резко исчез. Инфотроп опять раздвинул навигаторы; четвертый гражданин появился снова.

Гражданин — Иноширо — сказал, "Что он теперь делает?"

Гражданин "Бланка" ответил: "Просто смотри и будь терпеливым. Можешь узнать что-нибудь."

Новый символ уже сформировался, представляя странного четвертого гражданина — единственного, чей образ казался связанным взаимным притяжением в сиротскую точку зрения на сцене, и единственным, чьи действия сирота мог бы предвидеть и которыми сирота мог бы управлять с достаточным удобством. Такими же были все четыре гражданина, тот же тип вещей — как все львы, все антилопы, все вокруг… или нет? Связи между символами оставались условными.

Гражданин — Иноширо — сказал, "Мне скучно! Дадим кому-нибудь другому сидеть с младенцем!" Он стал танцевать вокруг группы — поочередно имитируя образы "Бланки" и Габриэля", и возвращавшись опять в свою оригинальную форму. "Как меня зовут? Я не знаю! Где моя сигнатура? Я не хочу быть один! Я — сирота! Я — сирота! Я даже не знаю как я выгляжу!"

Когда сирота воспринял гражданина — Иноширо, принимающего вид двух других граждан, он почти отказался от своей целостной схемы классификации. Гражданин — Иноширо — вел себя, теперь, скорее, как четвертый гражданин — и все-же его действия не совпадали с намерениями сироты.

Сиротский символ для четвертого гражданина оставлял след появления этого гражданина и его позиции на сцене, но это было также началом очищения смысла собственных сиротских ментальных образов и краткосрочных целей, создающих итог всех аспектов сиротского состояния ума, который, казалось, имел некоторую связь с поведением четвертого гражданина. Несколько символов все-же обладали резко очерченными границами; большинство были такими проницаемыми и неразборчивыми как стенки бактерий. Символ гражданина — Иноширо — копировал некоторое ментальные структуры символа для четвертого гражданина и начал пробовать их для себя.

Сначала, способность представлять очень обобщенный "умственный образ" и "целью" было совсем не помощь — поскольку это было все еще связано с сиротским состоянием ума. Символы "Иноширо" слепо клонировали вычисленное предсказание, и гражданин — Иноширо — должен был вести себя согласно собственным планам сироты… но это никак не получалось. Перед лицом этих неудач, связи быстро вяли — и небольшая, сырая еще модель ума составленная в символе "Иноширо" была отброшена, чтобы вернуться к состоянию ума "Иноширо", что наилучшим образом соответствовало фактическому поведению гражданина.

Символ пробовал другие связи, другие теории, искал максимальной похожести… и сирота вдруг понял, что гражданин — Иноширо — имитировал четвертого гражданина.

Инфотроп ухватился за это откровение, и постарался переделать аватару четвертого жителя похожим на Иноширо назад.

Четвертый житель провозгласил: "Я сирота! Я сирота! Я даже не знаю, как я выгляжу!"

Гражданин Габриэль указал на четвертого гражданин и сказал: "Он сирота!"

Гражданин — Иноширо — согласился утомленно, "Он — сирота. Но почему он такой заторможенный!"

Вдохновленный — благодаря инфротропу — сирота попробовал сыграть снова "Он —?", на этот раз использовав ответ "сирота" для четвертого гражданина. Другие подтвердили его выбор, и скоро это слово стало обязательным символом для четвертого гражданина. Когда трое друзей сироты покинули сцену, четвертый гражданин остался. Но он исчерпал свою способность придумывать интересные сюрпризы, так что после того, как он попробовал безуспешно донимать нескольких других граждан, сирота вернулся в библиотеку.

Входной навигатор изучил самое простое индексирование схемы использованной библиотекой, и когда инфотроп попробовал связать свободные концы в образцах наполовину-сформировавшихся на сцене, ему удалось в драйвере входного навигатора локализовать данные из библиотеки, которые ссылались на четыре загадочных линейных слова граждан: Иноширо, Габриэль, Бланка, и Сирота. Было много потоков данных индексированных каждым из этих слов, но данных чтобы подключиться к самим этим гражданам не оказалось. Сирота нашел так же много образов флешеров, часто с крыльями, связанными со словом "Габриэль", он даже построил целый символ из закономерностей, которые смог обнаружить, но новый символ едва ли соответствовал тому самому гражданину с золотистым мехом.

Сироту много раз уводило в сторону от его управляемого инфотропом поиска; старые адреса в библиотеке, зафиксированные в ее памяти, тащили его к входному навигатору. Однажды, наблюдая сцену грязного флешерского ребенка отложившего пустую деревянную чашку, сирота заскучал и вернулся на более знакомую территорию. Там, на полпути, он наткнулся на сцену взрослого флешера припавшего к земле перед ошеломленным детёнышем льва и поднявшем свое оружие.

Львица лежала на земле за ними, неподвижная и окровавленная. Флешер поглаживал голову львенка. "Бедный маленький Ятима".

Что-то в этой сцене приковало внимание сироты. Он шепнул в библиотеку, "Ятима. Ятима". Он никогда не слышал раньше этого слова, но звук нашел внутри него глубокий отклик.

Детеныш льва мяукнул. Флешер напевал, "Мой бедный маленький сирота". Сирота перемещался между библиотекой и сценой с апельсиновым небом и летающими поросятами у фонтана. Иногда три его друга были там, иногда другие граждане играли с ним некоторое время; иногда был только четвертый гражданин.

Четвертый гражданин редко оказывался одинаковым от визита к визиту — он имел тенденцию иметь сходство с более ярким образом, который сирота видел в библиотеке ранее — но его все еще легко было идентифицировать: он было тем же, но становился видимым только когда два навигатора перемещались раздельно. Каждый раз когда сирота прибывал на сцену, он отстранялся от себя и становился четвертым гражданином. Иногда это корректировало образ, приводя его ближе к специфической памяти, или тонко настраивало его согласно эстетическим предпочтениям ввода классифицирующих сетей — смещения образа сначала дробились несколькими дюжинами частей признака, затем углублялись или засорялись последующим потоком данных. Иногда сирота изображал флешера, которого он видел подбирающим детеныша льва: высокий и тонкий, с иссиня-черной кожей и карими глазами, одетый в пурпурный халат.

И вот, когда гражданин "Иноширо" сказал с ироничной печалью, "Бедный маленький сирота, у тебя все еще нет имени", сирота вспомнил эту сцену, и отвечал, "Бедный маленький Ятима".

Гражданин в золотистом мехе сказал, "Я думаю, так и назовем"

С тех пор все они называли четвертого гражданина "Ятима". Они сказали это так много раз и делали это с таким шумом, что сирота скоро запомнил это твердо, так же как и слово сирота.

Сирота наблюдал гражданина "Иноширо" радостно певшего четвертому гражданину: "Ятима, Ятима! Хa хa хa! У меня есть пять родителей, пять братьев и сестер, и я всегда буду старше тебя!"

Сирота ответил за четвертого гражданина, "Иноширо! Иноширо! Хa хa хa!

Но он не мог придумать, что еще сказать. Бланка сказал, "Глейснеры будут разрушать астероид — прямо сейчас, в реальном времени. Хочешь пойти посмотреть? Иноширо там, Габриэль там. Просто следуй за мной!

Аватар Бланка выпустил странную новую метку, и затем резко исчез. Форум был почти пуст; было несколько гуляющих у фонтана граждан, про которых сирота знал, что они не очень-то отзывчивы, и был четвертый гражданин, как всегда.

Бланка появился снова. "Что это? Ты не знаешь как следовать за мной, или ты не хочешь?". Сиротские языковые аналитические сети произвели тонкую подстройку универсальной грамматики, которую они кодировали и быстро вернулись к линейным соглашениям. Слово становились более, чем изолированным триггером для символов, каждое с единственным, фиксированным значением; тонкости заказа, контекста и модуляции начали производить каскады символов интерпретации. Это был вопрос, Бланка желал узнать, что хотел четвертый гражданин.