Отзвуки эха

И вот все повторилось снова. Я открыл глаза и увидел довольную физиономию Фила. Я приподнял голову и поинтересовался:

– Чего ты на меня уставился?

Фил фыркнул, а я растерянно посмотрел но сторонам и убедился, что являюсь объектом всеобщего внимания. Все собравшиеся смотрели только на меня: Фрэнк – с явным любопытством, Рон – как всегда бесстрастно, Элизабет – удивленно, Элси – испуганно. Энн выглядела очень сосредоточенной.

– С тобой все в порядке, милый? – спросила она.

– Конечно. А в чем дело? – Несколько мгновений я с недоумением смотрел на нее, а потом резко сел. – Не хотите же вы сказать, что все получилось?

– Совершенно верно, – ответила Энн, причем в ее голосе слышалось больше тревоги, чем веселья.

– Я был под гипнозом?

Этот мой вопрос, очевидно, снял напряжение, и все заговорили одновременно.

– Черт бы меня побрал! – воскликнул Фрэнк.

– Боже мой! – прошептала Элизабет.

Рон лишь изумленно покачал головой.

– Ты действительно был под гипнозом и ничего не помнишь? – все еще недоверчиво поинтересовалась Элси.

– Видимо... действительно был.

– А ты еще не уверен в этом? – Фил продолжал довольно ухмыляться.

– Это правда? – спросил я у Энн.

– Если нет, то ты, дорогой, гениальный актер.

– Я ничего подобного в жизни не видел, – с неизменным спокойствием сообщил Рон.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Фил, и я понял, что сюрпризы еще не кончились.

– А как я должен себя чувствовать? – Я подозрительно уставился на улыбающуюся физиономию Фила, ожидая подвоха.

Фил вернул своему лицу серьезное выражение.

– Ну... к примеру... быть может, тебе немного жарко?

Внезапно я осознал, что мне действительно ужасно жарко, я весь вспотел, как будто слишком долго просидел на солнцепеке.

– Что вы делали? Поджигали меня?

Фил громко рассмеялся в ответ:

– Мы пытались, но ты не разгорелся, – после чего он с ледяным спокойствием объяснил мне, что, пока я лежал, как доска, между двумя табуретками, он немного посидел у меня на животе, вслед за чем принялся водить пламенем зажигалки по моим вытянутым ногам.

Я сидел и во все глаза смотрел на него, не в силах поверить в услышанное.

– Что ж, попробуй это повторить. – Я очень старался, чтобы в моих словах прозвучала шутливая угроза, но, кажется, это мне не удалось.

Фил вновь рассмеялся, довольный своим успехом.

Я подошел к Энн:

– Это все-таки случилось?

Она мягко улыбнулась и ласково обняла меня.

– Ты был великолепен, милый, – сказала она, но голос ее при этом дрожал.

Десять минут спустя мы все сидели за кухонным столом, обсуждая мое поведение под гипнозом. Должен отметить, в доме Элси впервые на моей памяти было так оживленно.

– Ничего не было, – смеялся я.

– Конечно было, дорогой. – Даже Энн была возбуждена больше, чем обычно. – Во сне ты снова был двенадцатилетним мальчиком и поведал нам о каком-то Джо Ариоле, который, судя по твоему рассказу, был сущим дьяволенком.

– Ариола? – медленно повторил я. – Черт возьми, я же ничего о нем не помню.

– Ты только думал, что не помнишь, – пояснил Фил.

– А я не верю, что можно вспомнить такие давние события, – заявила Элси. – Том, должно быть, все-таки притворялся.

– Он мог вспомнить даже то, что было значительно раньше, – вмешался Фил. – Отмечены случаи, когда воспоминания людей касались внутриутробного периода их жизни.

– Скажешь тоже. – Элси упрямо наклонила голову. Сейчас, когда у нее перед глазами уже не было меня, положенного на две табуретки, к ней вернулся дух противоречия.

– Именно так, – подтвердил Фил, – и не надо забывать, что была еще Бренда Мерфи, женщина, которая под гипнозом уверяла, что в своей прошлой жизни была ирландской девочкой.

– Глупости. – Элси просто не могла допустить, чтобы последнее слово оставалось не за ней. Несколько минут все молчали. Потом Элси взглянула на часы, после чего вопросительно уставилась на Фила.

– Еще рано, – моментально отреагировал он.

– Рано для чего? – почему-то насторожился я.

– Увидишь.

Элси встала и отошла к плите.

– Кто-нибудь хочет еще кофе?

Убедившись, что от Фила ничего не добьешься, я обратился к Энн:

– Что я еще говорил, когда мне было... я имею в виду, когда я думал, что мне снова двенадцать лет?

– Очень много интересного, – задумчиво сообщила она, – о твоих родителях, о каком-то необыкновенном велосипеде, который был пределом твоих мечтаний.

– Боже мой, а ведь правда, – неожиданно вспомнил я, – я очень хотел велосипед!

– А мне в двенадцать лет хотелось кое-чего еще, – съязвил Фрэнк.

Я заметил, что Элизабет опустила глаза и уставилась на свою чашку с кофе, плотно сжав бледно-розовые губы. У Элизабет бледным было все: оттенок помады, цвет волос и кожи. Казалось, что все яркие краски покинули эту женщину, и сама она словно начала исчезать, растворяться в полумраке. За столом осталась только бледная тень.

– Я уже не о велосипедах мечтал, когда мне было двенадцать, – повторил Фрэнк, решив, что его обошли вниманием.

– Парни, все мы знаем, о чем мечтали в юности, – преувеличенно бодро начал я, стараясь обратить все в шутку, хотя Фрэнк был настроен серьезно. – О чем я говорил? – торопливо обратился я к Энн, пока Фрэнк не успел сказать еще какую-нибудь гадость. Краем глаза я заметил, что Рон посмотрел на часы, затем искоса взглянул на Фила. Фил старательно прятал улыбку, так же как и Фрэнк. Элси поставила на стол еще одну тарелку с пирожными и тоже поинтересовалась, который час.

– По-моему, ничего не будет, – сказала она. – Уже одиннадцать.

– О чем это вы? – спросил я.

– Еще ты рассказывал, – торопливо заговорила Энн, сделав вид, что не слышит моего вопроса, – о своей сестре, о комнате, о собаке...

В ту же минуту я отчетливо вспомнил старину Корки, как он тихо подходил ко мне, виляя длинным хвостом, укладывал лохматую голову мне на колени и преданно глядел на меня своими умными черными глазами.

– В чем дело? – снова не выдержал я. – Кто-нибудь скажет мне, чего вы все ждете?

С этими словами я снял свою левую туфлю, поставил ее в холодильник и недоуменно обернулся на немедленно последовавший взрыв хохота.

Какое-то время я никак не мог понять причины всеобщего веселья, однако в конце концов до меня дошло, что я только что сделал. Я рванул дверцу холодильника и потрясенно уставился на свою туфлю, аккуратно пристроившуюся рядом с банкой консервированного горошка.

– Зачем ты это сделал? – невинно полюбопытствовал Фил.

– Не знаю, – растерянно ответил я, – мне почему-то захотелось... я решил, что так надо... а почему... – Не договорив, я все понял. – Ты ничтожество! – завопил я, повернувшись к Филу. – Это твоя работа? Постгипнотическое внушение?

Фил только самодовольно улыбался, купаясь в лучах всеобщего восторга.

– Он заранее предупредил тебя, – не унималась Элси, – ты знал, что надо делать.

– Нет.

– Скажи, – вмешался Фрэнк, – а если бы Том был девушкой и ты дал ей команду... впрочем, не надо, моя жена не любит подобных разговоров. Не так ли, старушка?

– Он всегда смеется надо мной, – натянуто улыбнулась Элизабет. Ее улыбка тоже казалась бледной.

– Надеюсь, больше не было никаких постгипнотических установок, ты, идиот? – прорычал я, обращаясь к родственнику.

– Нет, братишка, все кончилось.

Но Фил оказался не прав. К моему величайшему сожалению, все только начиналось.

Глава 3

Почти до часу ночи мы сидели вокруг кухонного стола, пили кофе, ели высококалорийные, как нам поведала Элси, пирожные и обсуждали мое поведение под гипнозом.

Без сомнения, Филу удалось блестяще выполнить задуманное. Я не просто висел в воздухе между табуретками, изображая бревно. Я хохотал как безумный и истерически рыдал без всяких на то причин. Имеется в виду – без видимых причин. Мой разум и чувства были полностью подчинены Филу. Поэтому я дрожал и клацал от холода зубами на льдине в бескрайней арктической пустыне, а затем истекал потом и мечтал о глотке воды, лежа на раскаленном песке Сахары. Далее, выпив слишком много несуществующего виски, превратился в горького пьяницу. И тогда я переполнялся гневом, мое лицо краснело, глаза наливались кровью и я весь трясся от едва сдерживаемой ярости. Потом я слушал Второй фортепианный концерт Рахманинова в исполнении автора и восторженно рассказывал собравшимся о волшебстве и очаровании музыки великого маэстро. Потом я протягивал руку, а Фил преспокойно втыкал в нее иголки.