Отзвуки эха

– А... разве у нас нет в запасе еще двух дней?

– Я решил, что вы захотите уже сегодня избавиться от этой заботы.

– Хорошо, – кивнул я, – если вы подождете, я выпишу чек.

– Я подожду.

Вернувшись в кухню, я достал из ящика чековую книжку. Энн смотрела на меня, ожидая объяснений, но я молча пожал плечами.

– Кто там? – полюбопытствовал Ричард.

– Наш сосед, детка, – ответила Энн.

Я выписал чек, выдрал его из книжки и отнес Сентасу.

– Премного благодарен, – буркнул он и собрался уходить.

– Кстати, – вспомнил я, – раз уж вы здесь, отремонтируйте, пожалуйста, замок. Входная дверь снаружи не закрывается. Когда мы все уходим из дому, приходится эту дверь закрывать изнутри, а заднюю дверь оставлять открытой.

– Хорошо, я позабочусь об этом.

– Мы будем вам очень признательны.

Еще несколько секунд я смотрел на грузную фигуру, тяжело ступающую по дорожке, потом захлопнул дверь и вернулся в дом.

– Это будет повторяться каждый месяц? – усмехнулась Энн. – А я-то думала, что первые два раза не в счет.

– Видимо, он таким образом проявляет беспокойство о своих деньгах, – предположил я, – или, вернее, о деньгах жены. Если верить Фрэнку, именно она владеет всей недвижимостью.

– Милый старина Фрэнк, – рассмеялась Энн, – у него для каждого найдется доброе слово.

– Не нравится мне этот Сентас, – задумчиво проговорил я.

– Это ты как медиум говоришь? – Энн подняла на меня смеющиеся глаза.

– Дорогая, ты разговариваешь со мной как с капризным ребенком.

– А ты и есть большой капризный ребенок. – Энн уже не смеялась.

– Вовсе нет, – я счел нужным обидеться, я не считаю свое поведение ни капризом, ни чудачеством.

– Тогда не придавай своему новому дару так много значения. Ты слишком впечатлителен.

– По-моему, из нас двоих излишне впечатлительна именно ты, – сделал я неудачную попытку съязвить.

– Тебе не кажется, что у меня для этого есть повод? – раздраженно спросила Энн.

– Я знаю, тебе тяжело, но...

– Но ты получаешь удовольствие, и это главное.

– Милая, давай не будем спорить. – Мне пришлось срочно искать пути к примирению. – Мы еще немножко подождем, посмотрим, что будет дальше. А если ты будешь пугаться или волноваться, я пойду к Алану Портеру. Согласна?

– Том, это ты волнуешься и пугаешься.

– Хорошо, тогда я еще немного повременю, – решил я. – Признаюсь честно, мне очень любопытно. А тебе нет?

Энн долго думала, но наконец кивнула:

– Пожалуй... это довольно необычно, не отрицаю... Но наша жизнь стала совершенно непредсказуемой. Все летит под откос. Разве игра стоит свеч?

– Дорогая, я сумею вовремя остановиться и не допущу ничего непоправимого, можешь не сомневаться.

Перед сном я попросил Энн попытаться припомнить все, даже мелочи, происходившие в тот вечер, и подумать, какие именно слова Фила могли привести к таким непредсказуемым последствиям. Мы очень долго перебирали и обсуждали каждый пустяк и, по-моему, кое-что нащупали.

Речь шла о двух на первый взгляд несущественных деталях. Разумеется, мы не могли быть ни в чем уверенными. В подобных вопросах вообще не бывает ничего однозначного. Но что-то было не так.

Одна реплика была произнесена, когда я старательно оживлял в памяти картинки из детства. На чей-то вопрос Фил ответил: «Возможности человеческого мозга безграничны. Он способен творить чудеса».

А другая фраза была сказана Филом уже в самом конце, когда он выводил меня из гипнотического транса. Именно она, по-моему, содержала в себе ключ к разгадке. Он сказал: «Твой разум свободен, абсолютно свободен. Тебя больше ничто не связывает».

Наверняка он произносил это сотни раз. Насколько я понимаю, эта команда дается для того, чтобы мозг подвергшегося гипнотическому воздействию индивидуума не сохранил никаких следов внушений, которые впоследствии могли бы причинить вред. Как я уже отметил, Фил произносил эту реплику не один десяток раз, позже он это подтвердил.

Но только в случае со мной она сработала неправильно.

Я задыхался. Проснувшись, я сел на кровати, хватая ртом воздух, сердце отчаянно колотилось, лицо и шея покрылись холодным липким потом.

Она явилась снова.

Я сидел на кровати, тщетно уговаривая себя встать. И пойти в гостиную. Однако это оказалось выше моих сил. Я не мог заставить себя даже шевельнуться. Сила воли, которой я всегда гордился, очевидно, покинула меня. Мысленным взором я отчетливо видел женщину в черном, стоящую у окна, но не мог решиться встать, выйти из спальни и оказаться с ней один на один.

– Опять?

Я испуганно взглянул на проснувшуюся Энн. Сердце стучало так, словно готовилось пробить грудную клетку и выскочить из груди. Во рту пересохло. Я с трудом сглотнул, со свистом втянул в себя побольше воздуха и едва слышно прошептал:

– Да.

– И... она там?

– Да.

Я почувствовал, что Энн тоже старается унять дрожь.

– Том, что она хочет?

– Не знаю. – Я не мог не отметить, что мы оба уже воспринимали эту женщину как объективную реальность.

– Ой! – Мне показалось, что Энн всхлипнула. Я придвинулся ближе, чтобы коснуться ее, и понял, что она изо всех сил зажимает рукой рот, кажется даже вцепившись в нее зубами. – Энн, Энн, – горячо зашептал я, – не волнуйся, она не сможет причинить нам зло.

Энн отдернула руки от лица и почти закричала:

– А какого черта ты здесь делаешь? Так и собираешься лежать в постели и прятаться под одеялом? Ты только днем храбрый и любопытный? Если она действительно там и если она – то, что ты говоришь...

Словно испугавшись, что незваная гостья в гостиной ее услышит, Энн замолчала. Думаю, в какой-то момент мы оба перестали дышать. Я смотрел на темный силуэт Энн и чувствовал, что мое сердце прекращает бешеную скачку и начинает биться медленно и тягуче.

– Энн, послушай...

– Что еще?

– Ты ведь тоже не веришь Филу, правда?

– А ты веришь?

Только теперь я понял, что так и не смог заставить себя поверить Филу. Потому что он ошибался. Это была не телепатия. Это было что-то другое.

Но что?

Глава 7

В среду вечером мы собирались на ужин. Энн сидела на кровати и причесывала Ричарда, я переодевал рубашку.

– Ты расскажешь Фрэнку и Элизабет о своих приключениях?

– Нет, – я помотал головой, глядя на свое отражение в зеркале, – зачем? Фрэнк весь вечер будет язвить по этому поводу. Только испортит настроение.

Энн замолчала. Мне тоже не хотелось разговаривать. Я был уверен: в тот момент мы думали об одном и том же.

У нас не было предмета для разговора со специалистами. Что мы могли им предъявить в качестве доказательств? Странное, не поддающееся описанию чувство, ошеломившее меня во мраке ночи? Мимолетный проблеск подсознания, краткое мгновение, когда неосознанное стремление верить в то, что находится за пределами понимания, становится явью? Этого мало. Этого совершенно недостаточно!

Энн наконец удалось пригладить непослушные волосы Ричарда, и она со вздохом отложила расческу. В мою сторону она не смотрела.

– Красивая рубашка, папочка.

– Спасибо, малыш.

– Мне очень нравится.

На мгновение между нами протянулась тонкая незримая нить. Мне показалось, что я увидел в его широко открытых глазах искру понимания. Но малыш отвернулся, и ощущение исчезло.

Я смотрел на него и думал, как много опасностей каждую минуту подстерегает ребенка в этом сумасшедшем мире: он может заболеть неизлечимой болезнью, попасть под машину или погибнуть в одном из сотен несчастных случаев, на которые так щедра наша жизнь. Как было бы здорово, если бы я мог всегда быть уверен, что он в безопасности!

На какой-то миг взгляд Энн встретился с моим.

– Я знаю одно, – возбужденно заговорил я, – вокруг нас что-то есть. Я не знаю, что именно, но оно уже здесь.

Она окинула меня внимательным взглядом и ничего не ответила. Только прижалась губами к светловолосой головке Ричарда.