Скитальцы

— Клянусь. Светлым небом клянусь, я его не трогал.

Она уронила голову. Март подхватил её, не сопротивляющуюся больше, на руки, и унёс в дом. Орвин шагнул было следом, но Легиар взял его за плечо и остановил:

— Идём. Тут мы не поможем и нам не помогут.

В доме горько заплакал ребёнок.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Поединок

Бархатная тьма.

Он лежал на гладких досках, казавшихся мягкими, как перина. Неба не было, но и потолка не было тоже.

Когда топор коснулся шеи длинным, холодным, как змея, лезвием… Неужели права была одноглазая старуха, нянчившая его в раннем детстве, неужели после смерти действительно наступает новое? Гладкие доски… Постой-ка, разве не говорила одноглазая нянька, что тело остаётся на земле, чтобы его похоронили? А разве способна моя душа ощущать эти уютные доски, это заботливое, со всех сторон идущее тепло? А вот сквозняком потянуло… Небо, да где же я?

Ласково потрескивают поленья в очаге. ЗДРАВСТВУЙ, МАРРАН.

Кто сказал — здравствуй? Разве могу я здороваться сам с собой?

Тихий смех.

Я слышал уже этот смех, но тогда я отчего-то боялся его, а теперь…

Руал пошевелился — тело слушалось, и ни боли, ни страха. Свет… Откуда свет? Вот, от очага, и ещё сбоку, ниоткуда, два широких луча, кругами ложащиеся на доски, и выпукло проступают мельчайшие неровности, и квадратные шляпки гвоздей…

Он помедлил и встал. Огляделся, пытаясь привыкнуть к полумраку. Клетка, паяцы, град гнилых овощей, плаха — когда это было? Год назад, минуту назад?

Осторожно двинулся вперёд, раздвигая прозрачные ткани, каскадами спускающиеся сверху. Искал, высматривал, почему-то уверенный, что обязательно найдёт того, кто…

НЕ ИЩИ, МАРРАН.

Он вздрогнул и остановился.

НЕ ИЩИ, МАРРАН. Я ЗДЕСЬ. Я В ТЕБЕ. Я УЖЕ ОТЧАСТИ — ТЫ.

Кто ты?

ТВОЯ СУТЬ. ТЫ ИЗБРАН.

Кем?

СУДЬБОЙ. СИЛОЙ. НЕ ДЕЛАЙ УДИВЛЁННЫЕ ГЛАЗА — ТЫ ЗНАЛ ОБ ЭТОМ РАНЬШЕ. О ЧЁМ ТЫ ДУМАЛ, КОГДА БЫЛ МЕБЕЛЬЮ В ДОМЕ ТОГО, КТО ТВОИХ НОГТЕЙ НЕ СТОИТ?

Потрясённый, Руал касался ладонями жёстких, веером ниспадающих из темноты кружев. Кто-то говорил с ним изнутри — совсем так же, как тогда, на дороге, когда казалось, что сходишь с ума…

Небо, да я же с ума сошёл! Только безумная фантазия способна создать, извлечь из небытия это место — голые доски, сбоку — стены, каскады, веера тканей, а там вот — посреди ровной площадки трещит поленьями обыкновенный домашний очаг… Я брежу. Я помешан.

Тихий смех.

ТЫ ДОЛГО БЫЛ ПОМЕШАН. ТЫ ГОРЕВАЛ О ПОТЕРЕ МАГИЧЕСКОГО ДАРА, А ТЕБЕ УГОТОВАНО БЫЛО МОГУЩЕСТВО, В СРАВНЕНИИ С КОТОРЫМ СИЛА КОЛДУНА — СМЕШНАЯ И НЕЛЕПАЯ ИГРУШКА. А ТЕПЕРЬ ТЫ СОМНЕВАЕШЬСЯ? ТЫ ТАК СВЫКСЯ С РОЛЬЮ ЖЕРТВЫ? ЗАГЛЯНИ СЕБЕ В ДУШУ, МАРРАН! ТЫ УВИДИШЬ ТАМ — МЕНЯ.

Ильмарранену стало страшно.

НЕТ, НЕ БОЙСЯ. БОЯТСЯ БУДУТ ТЕБЯ. ТЕБЯ, ИЗБРАННИКА. А ТЫ ИЗБРАННИК, И ТЫ ЭТО ЗНАЛ.

А ведь действительно знал.

Знал, когда меня привязали к седлу и тащили за лошадью много вёрст, поддавая охоты кнутом.

Знал, когда меня пороли, и знал, когда раздавленным червём корчился в гнилой канаве.

И когда оборванцем бродил по дорогам, и когда умирал с голоду, если кто-нибудь из жалости не давал мне куска хлеба!

Я водился с этими ничтожными, гнусными тварями, в изобилии заселяющими лицо земли. И я сделал им столько добра, а они отплатили мне подлостью, и предательством, и гнилушками в лицо, и утробным воем забавляющейся толпы, и плахой.

Одна большая, рыхлая, глумящаяся рожа. Небо, чего же вы достойны?!

С НИХ И СПРОС НЕВЕЛИК. ВСПОМНИ ДРУГИХ.

Судорога прошла по телу Маррана. И воочию, совершенно ясно он увидел прихожую с двумя уродливыми рогатыми вешалками — справа и слева от двери. И как они сучат руками-крючьями, и разевают рты — круглые дырочки сучков на полированных стойках, и молят, молят о пощаде!

Легиар.

Эст.

Легиар.

Меня одолели. Меня растоптали. Меня вышвырнули, не удостоив взгляда. Меня сочли смиренным и беспомощным. Сбросили со счетов. Изъяли из колоды. В яму. В дерьмо. В безвестность. В осознание, что от смерти моей ничего, ни-че-го не изменится. Раздавили походя, как букашку на дороге, размазали по земле и забыли. Остался комок слизи, жалко скулящий, подёргивающийся комок!

ТЫ ВСПОМНИЛ, МАРРАН. ТЕПЕРЬ ТЫ ВСПОМНИЛ. НО СТРАХ И НЕНАВИСТЬ МАГОВ БЕССИЛЬНЫ, ПРИ ВСЁМ ЖЕЛАНИИ ИМ НЕ УДАЛОСЬ ПРЕВРАТИТЬ ТЕБЯ В НИЧТО. ОНИ — ТОЛЬКО КАПЛИ МУТНОГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МОРЯ, В ТО ВРЕМЯ КАК ТЫ РОЖДЁН ПОВЕЛЕВАТЬ, ВЕРШИТЬ, ПОДЧИНЯТЬ. ОНИ ПОПЛАТЯТСЯ.

Чего же ты хочешь?

НЕ СРАЗУ. ПОСЛУШАЙ. МИР МЕНЯЕТСЯ, ПЕРЕМЕНЫ ЭТИ БЛАГОТВОРНЫ. ТЫ ПОМОЖЕШЬ МИРУ, И ТЫ ПОМОЖЕШЬ СЕБЕ. ТВОЁ МОГУЩЕСТВО НА ПОРОГЕ, НО ОНО НЕ ВОЙДЁТ БЕЗ ТВОЕЙ ПОМОЩИ. ОТКРОЙ ДВЕРЬ.

Дверь?

ОТКРОЙ ДВЕРЬ В КОНЦЕ КОРИДОРА. Я ВОЙДУ.

Так кто же ты?

ТВОЯ СУТЬ. НАСТОЯЩИЙ ТЫ. ОТКРОЙ, И Я ВОЙДУ В МИР.

Марран чувствовал, как окатывают его с головы до ног горячие и ледяные волны. Колотилось сердце, колотилось не в груди, а будто бы в горле. Плясал перед глазами огонёк очага.

Зачем тебе в мир? Причём тут я?

ИЗБРАННИК, Я НЕСУ ТЕБЕ ВЛАСТЬ. МИР ПОЧУВСТВУЕТ ТЯЖЕСТЬ ЭТОЙ ВЛАСТИ. ОН ЗАПЛАЧЕТ СНАЧАЛА, НО, И ПЛАЧА, ПРОСЛАВИТ ТЕБЯ. ОТКРОЙ ЖЕ ДВЕРЬ!

Так ты хочешь… Хочешь, чтобы я впустил в свой мир чужака?

Смех.

А ТЫ РАЗВЕ НЕ ЧУЖОЙ В ЭТОМ МИРЕ? О, ЭТОТ БЕЗДАРНЫЙ, СЛЕПЕНЬКИЙ МИР, УБИВАЮЩИЙ ЛУЧШИХ! С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛ, ЧТО ОН ТВОЙ?

Этот мир?

…НЕ СТОИТ ТЕБЯ. ЧТО ОН? КАКИЕ ЗАКОНЫ УПРАВЛЯЮТ СТАДАМИ МЕЛОЧНЫХ, ПОДЛЕНЬКИХ, НЕДАЛЁКИХ ЛЮДИШЕК? МАГИ — ТЕ МНЯТ СЕБЯ ГОСПОДАМИ И ВЛАСТИТЕЛЯМИ, НО ВДУМАЙСЯ — ЧЕМ ОНИ ОТЛИЧАЮТСЯ ОТ ПРОЧИХ?

Маги… «Тут он уместен, как нигде более»… И повесил тяжёлую шубу на мои скрюченные пальцы!

ТЫ, МОЖЕТ БЫТЬ, СЧИТАЕШЬ СЕЙ МИРОПОРЯДОК НЕПОГРЕШИМЫМ? МОЖЕТ БЫТЬ, ЭТО ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНЫЙ МИРОПОРЯДОК?

А разве можно выбирать?

ПОДОЙДИ К ОЧАГУ.

Выбравшись из путаницы кружев и мешковины, он шагнул к очагу — надёжному и уютному.

Очаг был аккуратно обложен крупными светлыми камнями, прокопчённый вертел над ним пустовал. Но огня — огня-то, оказывается, и не было, только скомканная красная бумага да мерцающий свет. Руал коснулся камня ногой — тот поддался, лёгкий и пустой изнутри. Обойдя кругом, Ильмарранен с ужасом убедился, что такой настоящий и простой очаг выглядел с изнанки жалко и неестественно.

ВЕЩИ ИМЕЮТ ДВЕ СТОРОНЫ. ВИДИШЬ?

И каменное кольцо очага, и сам очаг рассыпались прахом, превратились в гору мусора. ТО ЖЕ ОЖИДАЕТ МИР, ПОСКОЛЬКУ МИР НЕСОВЕРШЕНЕН. Свет же, из очага исходивший, не исчез, а стал сильнее, и в этом свете Руал разглядел совсем рядом, в нескольких шагах, край чёрного провала без дна, а сбоку, там, где не было тканей — голую стену и узкий коридор. ВИДИШЬ? В КОНЦЕ КОРИДОРА ДВЕРЬ, А ЗА ДВЕРЬЮ — ЖИЗНЬ, ВЛАСТЬ, НОВОЕ ВРЕМЯ.

Чья власть?

ТВОЯ.

А ты? Чего хочешь ты, какова твоя доля в этой власти?

ГЛУПЫШ. МЕНЯ НЕ БУДЕТ, КОГДА ТЫ ОТКРОЕШЬ ДВЕРЬ. МЕНЯ НЕ БУДЕТ, ПОТОМУ ЧТО Я СТАНУ ТОБОЙ. ТЫ ЖЕ СТАНЕШЬ МНОЮ.

Ни звука, ни дуновения не доносилось из разверстой в двух шагах бездны. Не двигались косые лучи света, кругами ложащиеся на доски.

Кем я только не был. Был вешалкой. Был знахарем и гадальщиком. Был червяком. Был бродягой. Но и лавой из вулкана тоже был, помнишь? Теперь ты хочешь, чтобы я примерил новую личину?

НЕ ЛИЧИНУ. СУТЬ.

Суть…

Руал тряхнул головой. Темнота, тишина, тот, кто говорил с ним изнутри, — всё это снова показалось наваждением, бредом.

Я не хочу быть тобой. Я не хочу быть никем, кроме себя, ясно? А сейчас дай мне уйти. Я устал.

Смех.

УХОДИ, ПОЖАЛУЙСТА. ТОПОР ЗАНЕСЁН. ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ ТОПОР ЗАНЕСЁН. ДА ЧТО ТАМ! С МОМЕНТА ТВОЕГО РОЖДЕНИЯ, С ПЕРВОГО СЛАБОГО КРИКА ВСЕ ТОПОРЫ В РУКАХ ВСЕХ ПАЛАЧЕЙ ЭТОГО МИРА ИЩУТ ТВОЮ ШЕЮ. ИДИ ЖЕ!

Руал шагнул в сторону, и тут же огромное лезвие исполинской секиры обрушилось сверху, из бархатного небытия, обрушилось и вонзилось в доски. Он отшатнулся; лезвие подрагивало, отражая свет мутными, запятнанными черным боками.