Страница 58 из 87
Называя адрес таксисту, он не сказал, что это представительство Ирака при посольстве Иордании, ибо так советовала мисс Саиб в своих рекомендациях о том, что можно и чего нельзя делать в Париже. Персонал представительства не был предупреждён, что он приезжает в этот день. Официально Аль-Обайди должен был приступить к исполнению новой должности только через две недели, и он отправился бы прямо в Иорданию, если бы туда этим вечером был рейс. Теперь, когда он докопался, кто такой Риффат, ему как можно скорее надо было оказаться в Багдаде. Доложив непосредственно министру иностранных дел, он пошёл бы по правильному пути. Это защитило бы его самого и гарантировало, что президенту будет точно известно, кто предупредил его о возможной попытке покушения на его жизнь и кто из послов палец о палец не ударил для этого, несмотря на свои родственные отношения.
Аль-Обайди вышел из такси возле посольства в Ньилли и достал чемоданы из багажника, пока шофёр упрямо сидел за рулём своей машины.
Парадная дверь посольства приоткрылась на пару сантиметров, затем распахнулась настежь, из неё выскочил мужчина лет сорока и побежал к нему вниз по ступеням, сопровождаемый двумя девушками и молодым человеком.
— Ваше превосходительство! — воскликнул первый. — Я виноват, вы должны простить меня, мы не имели представления о том, что вы приезжаете. — Молодой человек схватил два больших чемодана, а девушки поделили между собой три оставшихся.
Аль-Обайди не удивился, узнав, что первым подскочившим был Абдул Канук.
— Нам сказали, что вы прибудете через две недели, ваше превосходительство. Мы думали, вы все ещё в Багдаде. Надеюсь, вы не считаете нас нетактичными?
Аль-Обайди не пытался прерывать нескончаемый поток лести, надеясь, что он в конце концов иссякнет сам. В любом случае этого человека нельзя было настраивать против себя с первого дня.
— Не пожелает ли ваше превосходительство осмотреть помещение, пока горничная распаковывает ваши чемоданы?
Поскольку у него были вопросы, на которые мог ответить только Канук, Аль-Обайди решил воспользоваться предложением.
Главный администратор проводил экскурсию по зданию и одновременно выплёскивал потоки сплетён. Через несколько минут Аль-Обайди перестал слушать. В голове у него были вещи поважнее, и вскоре он хотел лишь, чтобы ему поскорее показали его комнату и оставили в покое, дав возможность подумать. Первый рейс в Иорданию будет следующим утром, и нужно было обдумать, как ему представить своё открытие министру иностранных дел.
Во время осмотра помещения, которое вскоре должно было стать его кабинетом с видом на Париж, погружавшийся в сумерки, главный администратор сказал что-то, чего он не уловил, и решил, что ему следует быть повнимательнее.
— Я с сожалением должен констатировать, что ваша секретарша в отпуске, ваше превосходительство. Как и все мы, мисс Ахмед рассчитывала, что вы прибудете через две недели. Мне известно, что она собиралась вернуться в Париж на неделю раньше вас, чтобы все приготовить к вашему приезду.
— Это не проблема, — сказал Аль-Обайди.
— Вы, конечно, знаете мисс Саиб, секретаршу заместителя министра иностранных дел?
— Я встречал мисс Саиб, когда был в Багдаде.
Главный администратор кивнул и, похоже, на какой-то момент заколебался.
— Думаю, мне надо отдохнуть перед обедом, — сказал посол, воспользовавшись паузой.
— Я пришлю вам что-нибудь в вашу комнату, ваше превосходительство. В восемь часов вас устроит?
— Спасибо, — сказал Аль-Обайди, пытаясь закончить разговор.
— Давайте я положу ваш паспорт и билеты в сейф, как я всегда делал это для предыдущего посла.
— Хорошая идея, — сказал Аль-Обайди, довольный тем, что нашёл наконец способ избавиться от главного администратора.
Скотт опустил трубку и повернулся к Декстеру Хатчинзу, который сидел с вопрошающим видом в большом кожаном кресле за своим столом, сцепив руки за головой.
— Так где они сейчас? — спросил Декстер.
— По понятным причинам Крац не стал называть мне точное место, но он считает, что если они и дальше будут двигаться с такой же скоростью, то доберутся до иорданской границы дня через три.
— Тогда будем надеяться, что наши эксперты были правы, когда утверждали, что в министерстве промышленности Ирака не привыкли работать быстро. Если это так, то мы будем опережать их ещё на несколько дней. Ведь мы начали действовать с момента снятия санкций, и до твоего появления в Кальмаре Петерссон ни от кого не слышал ни звука за последние два года.
— Согласен. Но меня беспокоит, что Петерссон может оказаться слабым звеном в цепочке Краца.
— Когда идёшь на такой риск, ни один план не может быть абсолютно надёжным, — сказал Декстер.
Скотт кивнул.
— А если Крацу остаётся до границы меньше трех дней езды, ты должен будешь вылететь в Амман в понедельник вечером, если, конечно, господин Орейли закончит с подписями к тому времени.
— Я думаю, тут не будет проблем, — сказал Скотт.
— Почему ты так думаешь? Ему оставалось скопировать не так уж мало подписей, когда я в последний раз смотрел рукопись.
— Их не может быть много, — сказал Скотт, — потому что этим утром из Вашингтона прилетал Мендельсон, чтобы дать свою оценку, а он, похоже, единственный, чьё мнение интересует Билла.
— Тогда пойдём и посмотрим сами, — сказал Декстер, вставая с кресла.
Когда они вышли из кабинета и направлялись по коридору, Декстер спросил:
— А как у тебя продвигается изучение инструкции к Берте? Я пролистал этим утром введение, но так и не понял, почему лампочки из красных становятся зелёными.
— Только один человек знает мадам Берту ближе, чем я, но он в данный момент торчит в Скандинавии, — сказал Скотт, когда они поднимались по каменной лестнице в комнату Долларового Билла.
Оказавшись перед дверью Билла, Декстер хотел уже было войти, но Скотт положил ему руку на плечо:
— Может, нам следует постучать? Возможно, он…
— В следующий раз ты захочешь, чтобы я называл его «сэр».
Скотт усмехнулся, когда Декстер тихо постучал и, не получив ответа, так же тихо открыл дверь. Крадучись пробравшись в дверь, он увидел склонившегося над рукописью Мендельсона с лупой в руках.
— Бенджамин Франклин, Джон Мортон и Джордж Клаймер, — бормотал хранитель.
— С Клаймером у меня была масса хлопот, — говорил Долларовый Билл, смотревший из окна на залив. — У него чертовски витиеватая подпись, которую нужно было выполнить одним росчерком. Вы найдёте сотни две его подписей в корзине для бумаг.
— Можно посетить ваш цех? — спросил Декстер. Долларовый Билл обернулся и взмахом руки пригласил их войти.
— Добрый день, господин Мендельсон. Я Декстер Хатчинз, заместитель директора ЦРУ.
— А вы разве могли быть кем-нибудь другим? — спросил Долларовый Билл.
Декстер проигнорировал его замечание и обратился к Мендельсону.
— Что скажете, сэр?
Долларовый Билл продолжал смотреть в окно.
— Она ничем не хуже той, которую мы в настоящее время выставляем в Национальном архиве.
— Вы очень великодушны, сэр, — сказал Долларовый Билл, повернувшись к нему лицом.
— Но я не понимаю, почему вы написали слово «британских» правильно, а не с двумя «т», как в оригинале? — спросил Мендельсон, вновь наклоняясь над документом.
— Для этого есть две причины, — ответил Долларовый Билл, и три пары глаз с подозрением уставились на него. — Первая: если обмен совершится успешно, Саддам не сможет утверждать, что располагает оригиналом.
— Разумно, — сказал Скотт.
— А вторая? — спросил Декстер, которого не оставляли сомнения в мотивах маленького ирландца.
— Профессору не удастся привезти назад эту копию и выдать её за оригинал.
Скотт рассмеялся.
— Вы мыслите, как преступник, — сказал он.
— Вам тоже лучше мыслить подобным образом в течение следующих нескольких дней, если хотите перехитрить Саддама Хусейна, — сказал Долларовый Билл, когда появился Чарльз с пинтой «Гиннесса» на серебряном подносе.