Другие Семь дней

– Вы хотите расшифровать нас? – недоуменно бросил Лаго.

– Ну что вы, мы будем действовать не столь прямо, как вы решили, – улыбнулся «товарищ Лапиньш». – Вы забыли о секретных сотрудниках? – иронически добавил он. – Да и ваш груз нашему народному хозяйству лишним не будет.

– Хорошо, – улыбнулся в ответ капитан. – Тогда разрешите откланяться, мне уже пора быть в порту.

– До свидания. Следующую встречу назначим на послезавтра, по этому адресу, – он показал Алексу бумагу. Тот прочел написанное, кивнул в знак того, что запомнил и встал, прощаясь.

Проводив Лаго до выхода, собеседник задержался на некоторое время в комнате дежурного, о чем‑то инструктируя сменившихся бойцов.

Вернувшись в кабинет, он вызвал по телефону секретчика, а потом заказал машину.

Прибывший секретчик помог упаковать полученный от капитана конверт и опечатать получившийся пакет. Проводив сотрудника, капитан госбезопасности спрятал пакет в портфель и тут же опечатал его личной печатью. После чего достал из сейфа браунинг, проверил его состояние и сунул в карман, несмотря на наличие на боку кобуры с наганом.

Через пятнадцать минут машина, в которой сидел капитан, ехала по городским улочкам к управлению НКВД…

– Товарищ старший майор! На связь вышел человек из системы «Армагеддон»[35], – спокойный доклад капитана ГБ заставил сидящего расслабленного начальника вскочить.

– Докладывайте…

Киргизская ССР, в предгорьях Памира.

Группа альпинистов

Такое хорошо вспоминать на турслете, где‑нибудь на берегу Волги, под убаюкивающее потрескивание костра, далекие гудки проходящих судов и унылое кваканье лягушек…

А еще лучше – на «гостевой» поляне альплагеря. Когда маршрут уже за спиной, а вздымающиеся вдалеке заснеженные вершины создают романтический фон.

Накинув пуховку, лениво привалившись спиной к не успевшему остыть после захода солнца камню, сидишь, прихлебывая чаёк из заботливо принесенной кем‑то кружки или попыхивая видавшей виды трубочкой, и лениво цедишь скупо отмеренные слова: «А что делать?.. На спину – и вперед… Отек легких же… Да ладно, полста кило… Рюки тяжелее бывают… Ну да, шестьдесят на выходе… Линейная шестерка… Конечно успели… За день четыре тыщи скинули…».

И девочки из «новичковых» отделений смотрят горящими в восхищении глазами, напрочь забыв про собственных мальчиков. Ты же герой. Легенда. Монстр. Супермен пополам с Бэтменом! Можешь брать любую и вести в палатку. И забытые подругами мальчики не смеют возразить. Им остается только вздыхать украдкой и мечтать, что когда‑нибудь придет время, и они будут такими же сильными и умелыми. И так же смогут ураганом пронестись по ледникам с пострадавшей на спине и лазать по скалам, небрежно потряхивая шестидесятикилограммовым рюкзаком за плечами. Им пока невдомек, что мешком такого веса нельзя потряхивать. Просто физически невозможно. Его и одеть‑то самостоятельно за счастье.

Рюкзак пригибает к земле, заставляя чувствовать себя Атлантом, держащим небо. Нет, не держащим. Несущим, что еще хуже. Вес ломает спину, лямки режут плечи, пояс пережимает бедра, ноги дрожат при каждом шаге, и ты всем телом наваливаешься на ледоруб или альпеншток, мертвой хваткой зажатый в руке. Пот заливает глаза, ручьями стекает по лицу и спине, и не спасает ни самое продвинутое термобельё, ни супердышащая штормовка, ни специально просчитанная геометрия рюкзака, ни его качающаяся подвеска. И физическая подготовка, результат бесконечных тренировок, тоже не спасает. Стальные мышцы, так восхищающие девочек в палатке, лишь дают возможность не упасть сразу, а «прокачанная» дыхалка, предмет зависти «значков» и «разрядников», позволяет еще и идти. Переставлять ноги в нужном направлении.

Шестьдесят килограмм – это много. Очень много. Больше, чем можно. Хотя иногда меньше, чем нужно. Но еще хуже, когда груз – человек. Девочка в палатке и девочка за спиной или на носилках – две больших разницы, как говорили евреи в благословенной довоенной Одессе. Девочка в палатке – это много удовольствия и никаких серьезных эксцессов. Если, конечно, правильная девочка. А девочка на спине тянет к земле сильнее любого рюкзака, даже если она маленькая, худенькая и легкая. Потому что девочка не снабжена ни качающейся подвеской, ни специально просчитанной геометрией. К ее вроде бы «бараньему весу» добавляются килограммы одежды и обуви, она шевелится в самые неподходящие моменты и в самом неподходящем направлении, заставляя тебя терять равновесие, чудом удерживаясь на ногах. А если в комплекте к девушке прилагается пневмония, норовящая плавно перейти в отек легких или мозга, если тело через шаг кэхает тебе в ухо, обдавая жарким потоком воздуха… Не надо путать это с жарким дыханием всё в той же палатке. Да и в палатке девушка в комплекте с пневмонией – совсем не та девушка. Она полусидит в заботливо и трудолюбиво сооруженном ложе, поскольку горизонтальное положение ей строго противопоказано, и дрожит, невзирая на супертеплые спальники и пару живых грелок по бокам. И ты, одна из этих грелок, в таком же неестественном положении не столько пытаешься заснуть, сколько следишь, чтобы неосторожное движение не сдвинуло спальник с опекаемого тела.

Она не девушка. Она – больная. По идее, ее надо тащить всю ночь, потом весь день и опять всю ночь пока не окажешься внизу, в цивилизации, в приемном отделении больницы, где есть квалифицированные врачи, полный комплект современных лекарств и оборудование, похожее на антураж фантастических фильмов. Но человек не может идти сутками. Тем более под большой нагрузкой. Даже герой, легенда, монстр и Супермен пополам с Бэтменом. Всем им тоже надо изредка есть, пить, спать и «ходить за камень». И еще спасибо, что «легенде» хватает сил тянуть тельце на спине, и не приходится сооружать носилки, чтобы вчетвером тащить их в руках, не снимая со спин рюкзаков и топая сбоку от тропы, над которой гордо проплывает нелепое сооружение из ледорубов, стоек от палаток, ковриков, спальников и вспомогательной веревки, общим весом в половину пострадавшей…

К вечеру третьего дня, когда вышли к кишлаку с длинным непроизносимым названием, Лешка был выжат досуха. Сил не осталось даже на самое маленькое движение типа прикуривания сигареты или отправки в рот очередной порции витаминов. Он видел, что остальные не в лучшем состоянии: два дополнительных рюкзака, раскиданные на шестерых, а в первый день, так и вовсе на троих, – не лучшее средство сохранения сил. Но прекрасно понимал, что если выяснится отсутствие хоть малейшей пользы от кишлака, то все встанут, взвалят на плечи мешки и пойдут дальше. И он тоже. Встанет, взвалит и пойдет. Куда ж тут на фиг денешься?

Однако сейчас Лешка не мог даже поднять руки. И не хотел!

Расселись у крайнего дома, сильно смахивающего на летний кош. Кто устроившись на сброшенных рюкзаках, кто прямо на земле, как Лешка, растянувшийся во весь рост и обозревающий безоблачное небо. Низко, тепло. Мухи не кусают. А даже если и кусают? Пофиг на мух. На всё пофиг. Лежать!!! И не двигаться!

Егор сидел на рюкзаке в термобельевине и капроновых штанах на голое тело. От спины валил пар, словно из трубы. Надо бы начать распоряжаться, двигаться, людей поискать… Но нет сил. Нет мыслей. Нет желания…

Влад, привалившийся к низенькой каменной кладке заборчика…

Капитан Усольцев. Плашмя, ноги подняты на рюкзак…

Наташа…

Привал… Отдых… Перекур…Хорошо…

Все‑таки человек ужасно живучая скотина. Первым зашевелился Санек. Подошел на подгибающихся ногах к Наташе, пощупал пульс, послушал дыхание. Улыбнулся. Достал из клапана аптечку, не целиком, только «дежурный комплект», сделал укол, вручил больной горсть таблеток. Тем временем, начали оживать остальные. Появились котелки, зашипели горелки, сам собой возник «дастархан» на спине лежащего рюкзака. Егор и Сергей двинулись к дому, пообщаться с хозяевами. Пять минут полной неподвижности – это очень много. Если добавить немного силы воли и понимания необходимости движения.