Проклятый

Может, эта картина действовала как спиритическая лакмусовая бумага? Когда в воздухе висела опасность, она темнела и приобретала грозный вид. Даже нарисованные волны вздымались выше, а нарисованные деревья гнулись ниже под напором невидимого ветра.

Я положил картину на пол. Сегодня ночью, подумал я, наступит что-то вроде конфронтации: я и Бедфорды с одной стороны встанем лицом к лицу с духами Грейнитхед. Порыв дождя ударил в оконное стекло. Я застыл, оледеневший, несмотря на огонь в камине, и молился от всей души, чтобы наконец кончился этот гротескный, кошмарный сон наяву.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

19

Весь вечер я надеялся, что Бедфорды не придут. Наконец часы пробили половину двенадцатого, и через пару минут я услышал шум гравия на подъезде. Я пошел открывать переднюю дверь. Да, это были они. Серый блестящий, изыскано качаясь, как раз припарковывался за моим подержанным Торнадо.

Я вытащил зонтик для гольфа из железного стояка в коридоре. Держа его в руке, я поспешил к садовой калитке, чтобы прикрыть миссис Бедфорд от дождя. На ней был темный жакет из норки, и, видимо, она была сегодня после полудня у парикмахера, поскольку ее обесцвеченные волосы вздымались надо лбом, как бело-голубая волна. Небольшая черная шляпа еле держалась на краю головы. Она подала мне правую щеку для поцелуя, и когда я послушно нагнулся, то почувствовал тяжкий дух итальянских духов, такой крепкий, что наверно эти духи можно было использовать вместо топлива для городских автобусов.

Констанс Бедфорд, несомненно, была красивой женщиной. Однако, она была подозрительным, несносным снобом, о чем свидетельствовали узкие щели ее глаз и морщины вокруг опадающих углов губ. Над ее плечом я посмотрел на уолтера. Видя напряжение на его лице, я догадался, что он просил Констанс следить за своим поведением. Он отчаянно хотел увидеть Джейн и понимал, что взамен за эту привилегию Констанс должна по крайней мере проявить малую толику сердечности.

Констанс вошла в холл и огляделась кругом.

— Вижу, что ты в последнее время мало что делал дома, — заметила она. Она слегка сморщила нос, как будто до нее донесся какой-то неприятный запах.

— Я был занят, — объяснил я. — Могу ли я взять мех?

— Спасибо, пока наверно снимать не буду. Отопление действует не наилучшим образом, так?

— Джейн, всегда любила огонь в камине, — ответил я.

— Я тоже люблю огонь в камине, — вмешался Уолтер, стараясь поддерживать товарищеское настроение. — Огонь в камине и стаканчик пунша. Нет ничего лучше зимой. Да и как это романтично.

— Когда мы с тобой в последний раз сидели у камина с пуншем? — жестко спросила Констанс. Она развернулась ко мне с миной, многозначительно показывающей, что Констанс Бедфорд скорее умрет, чем согласится сесть у камина со стаканчиком пунша, даже если бы Уолтер действительно ей это предложил. — Согласно Уолтеру, романтизм это что-то среднее между второсортной туристской базой в Аспене и картинкой на развороте «Плейбоя»,

— заявила она и величаво вплыла в салон. — Да, и здесь ты мало что сделал,

— каркнула она.

— Дай ей немного времени, — простонал Уолтер. — Пусть успокоится. Она крайне переживает из-за всего этого, она очень нервничает.

— Выпьешь? — спросил я так, как будто его вообще не слышал.

— Разве ты пьешь «Шивас Регал»? — заинтересовался Уолтер.

— Конечно. Выпьем немного, с водой. — Констанс, — обратился я, — нет желания выпить рюмку вина?

— Спасибо. Я не пью до шести и после одиннадцати.

Когда я приготовил Уолтеру виски, мы сели перед камином и посмотрели друг на друга. Снова в окна забубнил дождь. Я слышал, как постукивает на втором этаже незакрепленная оконница.

Констанс подтянула край платья и нетерпеливо спросила:

— Нам надо что-либо сделать? Например, взяться за руки или закрыть глаза и думать о Джейн.

— Это не спиритический сеанс, — ответил я. — Во время сеансов вызываешь духов и при доле удачи они отвечают. Если Джейн собирается появиться этой ночью, то она появится, невзирая на то, хотим мы этого или нет.

— Но ты разве не думаешь, что она появится раньше, если будет знать, что ее мать находится здесь? — серьезно спросила Констанс.

Я посмотрел на Уолтера. Я мог сказать, что присутствие Констанс совершенно не делает никакой разницы. Но не всегда нужно говорить правду, а кроме того, у меня не было никакого желания ссориться. Я был очень измучен после сегодняшних подводных испытаний и мечтал только об одном: чтобы лечь в постель и заснуть. Я был так измучен, что почти радовался, что буду спать один, а не с Джилли.

— Я думаю, что твое присутствие значительно повысит шанс появления Джейн, — сказал я Констанс и одарил ее наиболее доброжелательной улыбкой, на какую только еще был способен.

— Дочь всегда приходит к матери со своими хлопотами, — заявила Констанс. — На самом деле, хоть Джейн была папиной любимицей, но с каждым серьезным делом она приходила ко мне.

Я поддакнул и все еще улыбался.

Уолтер посмотрел на часы.

— Почти полночь, — заявил он. — Ты думаешь, что она появится?

— Не знаю, Уолтер. У меня нет над ней никакой власти. Я даже не знаю, почему она является и чего она хочет.

— Выглядит ли она здоровой, — вмешалась, будто в лужу сев, Констанс.

Я вытаращил на нее глаза.

— Констанс, Джейн мертва. Как можно выглядеть здоровым мертвому человеку?

— Не надо мне напоминать, что я потеряла свою дочь, — вызверилась Констанс. — И не надо мне напоминать, как это случилось!

— Очень хорошо. Потому что у меня нет ни малейшего желания разговаривать об этом.

— Ох, — взбесилась Констанс. — Ты наверно считаешь, что не несешь никакой ответственности?

— А за что, по твоему мнению, я должен отвечать?

— Ох, успокойтесь, — вмешался Уолтер. — Не будем раскапывать то, что уже давно закопано. — Он тут же пожалел об этих своих словах. Он выпрямился в кресле и покрылся румянцем.

— Джейн была беременна, — с упорством скрипела Констанс. — Сама идея, чтобы позволить беременной женщине вести машину на такое большое расстояние, во время метели… совсем одной: без всякой опеки, в то время как ты сидел себе дома и глазел на какой-то идиотский хоккей… По-моему, это была преступная неосторожность. Это было обычное преступление.

— Констанс, — закричал Уолтер. — Кончай эти упреки. Это уже в прошлом.

— Он ее убил, убил их обоих, — завывала Констанс. — А я еще должна не волноваться? Моя единственная дочь, мое единственное дитя. Моя единственная надежда на внука. Все потеряно из-за хоккея. Все потеряно из-за мужа, который был слишком ленив и небрежен, чтобы проследить за своей женой и ребенком.

— Констанс, — сказал я. — Мотай отсюда, из моего дома. Уолтер, забери ее отсюда.

— Что? — переспросил Уолтер: как будто меня не слышал.

— Я сказал, чтобы ты ее отсюда забрал. И не привозил ее больше. Никогда. Еще нет пяти минут, как она здесь, а уже начинает свое. Может, до нее наконец дойдет, что никакой метели не было, когда Джейн поехала к вам. И что если кто-то виноват, то скорее ты, если разрешил ей возвратиться домой, когда погода ухудшилась. И может, до нее наконец дойдет, что я потерял много больше, чем вы. Я потерял мою жену, девушку, которая была моей подругой жизни, и я потерял сына. Так спокойной ночи, хорошо? Мне неприятно, что ты так напрасно старался, но я не собираюсь больше выслушивать инсинуации и оскорбления от Констанс, это все.

— Послушай, — запротестовал Уолтер, — мы все так перенервничали…

— Я не перенервничал, — ответил я. — Я просто хочу, чтобы ты забрал отсюда Констанс, прежде чем я сделаю что-то невежливое, например, выбью ей все зубы.

— Как ты смеешь говорить так со мной? — взвизгнула Констанс и встала. Уолтер тоже встал, потом сел и снова встал.

— Констанс, — с мольбой обратился он к ней, но Констанс была слишком взбешена и психована, чтобы ее что-то могло смягчить.