Страница 8 из 52
— Наверно, мы ее не найдем, — утомленно сказал Толик.
— Но ты же сам сказал, что обязательно найдешь, а теперь на попятную, да? — с раздражением бросил Миша.
— Почему на попятную? Если она в городе, то, конечно, найду… Ну а вдруг она уехала куда-нибудь, что тогда делать?
Этот вопрос поставил Мишу в затруднительное положение, он сразу умолк, недовольно насупившись.
— Все равно бросать теперь уж нельзя, искать будем. Может, и не уехала, — сказал он после долгого раздумья.
Домой они вернулись поздно. Их мучил голод и усталость, а еще больше неуверенность и сомнения. И все же они решили с утра начать поиски…
Мальчики пересекли улицу, прошли немного вдоль низкой чугунной ограды сквера и, выбрав место, откуда можно было бы видеть и улицу и парк, сели на скамейку.
— Рановато пришли… Закрыто все, — сказал Толик, глубоко и сладко зевнув.
— Ничего, обождем. Лучше уж обождать немного, чем опаздывать…
В парке с каждой минутой нарастал птичий щебет.
— Вон на той широкой аллее я их тогда и увидел, — показал Толик. — У девочки была маленькая корзиночка, и она еще ею махала, вот так. А у дяденьки портфель был в руках, такой большущий, а замочки светлые-светлые.
— Нам в разные стороны разойтись надо. — сказал Миша, все время о чем-то думавший. — Чего мы в кучу собрались? Так ничего и не увидим. Давай сегодня по всем правилам действовать. Я буду наблюдать за той стороной, где Дом пионеров, а ты смотри сюда, в парк.
— Он еще закрыт, чего же смотреть зря?
— Я пойду вон за то дерево, — поднялся Миша. — А ты здесь оставайся. Отсюда тоже хорошо видно. Только гляди как следует, чтобы не пропустить. Заметишь что-нибудь подозрительное, сигнал дашь.
— А какой сигнал?
— Какой-нибудь дашь, и ладно. Я все равно пойму.
— Свистнуть, да?
— Нет, — решительно отверг Миша, наморщив лоб. — Свистеть тут не полагается — центр города, люди везде, нельзя… — Он немного подумал. — Закукуешь, вот.
— Ладно, договорились.
Миша ушел. Толик встал за дуплистый ствол старой липы так, чтобы его не было видно со стороны парка, и стал наблюдать за воротами и центральной аллеей. Временами он отрывался от своего сектора наблюдения и поглядывал в сторону Миши, который тоже сидел у дерева и делал вид, будто что-то нашел и внимательно разглядывает.
А время шло. Город становился все шумней. На улицах начиналась сутолока: люди спешили на работу, взад-вперед неслись чистые, только что вымытые автомобили, но парк по-прежнему был закрыт. «Чего это дед не открывает так долго? — думал Толик, поглядывая из своего укрытия на дремавшего сторожа. — А если и сегодня не найдем?.. — неожиданно мелькнуло сомнение. — Завтра надо приходить или нет? Не надо. Что, целый месяц, что ли, сидеть здесь…» Он поглядел на Мишу. Тот теперь с удвоенной бдительностью следил за всеми подходами к Дому пионеров, и, казалось, ничто его не отвлекало. Не в пример Толику, он часто менял свои позиции: то приседал и таился за зеленой живой изгородью, внимательно глядя сквозь ее густую колючую заросль, то вставал во весь рост за стволом дерева и обозревал площадь, примыкавшую к большому белому зданию. Однако никто из них — ни Миша, увлеченный слежкой за домом, ни Толик, которому начинало надоедать это занятие, — не заметили, что с другой стороны сквера, с той самой, которая совсем не интересовала ребят, давно к ним приглядывается постовой милиционер. Он, по-видимому, заметил ребят, едва они появились в сквере.
— Рановато поднялись ребятенки… — рассуждал сам с собой милиционер, неторопливо покуривая. — А впрочем, ничего необыкновенного в этом нет, находятся они на своей законной территории, возле своего детского учреждения, общественный порядок не нарушают, ну и пусть себе находятся…
Но вскоре постовой усомнился в благонамеренном поведении мальчишек, заметив, как Миша, меняя позиции, внимательно и безотрывно за кем-то следил. Да и Толик вел себя странно: хотя он и не менял места наблюдения, но явно маскировался. Милиционер незаметно подошел к Мише, пригляделся, стараясь понять, что так заинтересовало мальчика. И только хотел окликнуть его, как где-то рядом и не совсем обыкновенно закуковала кукушка. Постовой увидел, как Миша вздрогнул и повернул голову в ту сторону, где стоял Толик.
— Здравствуйте, товарищ пионер! — подкинув к козырьку руку, сказал милиционер. Миша съежился от неожиданности и покраснел. Он не знал, что сказать.
— Чем же это, разрешите поинтересоваться, занимаетесь здесь?
— Ничем, так просто…
— А зачем же в кусты и за деревья прячетесь?
— В кусты?.. А мы тут так… в прятки играем. — уже смелее ответил Миша.
— В прятки? Ага… — Милиционер покрутил пшеничные усы, картинно выделявшиеся на смуглом худощавом лице.
Заметив, как Толик, прячась за деревьями, стал уходить из сквера, он крикнул:
— Эй ты, кукушка серая, не торопись удирать, успеешь! Поди-ка сюда, бездомная пичуга, дело есть.
Толик подошел, упрямо закусил губу и смело взглянул на пышные усы постового.
Милиционер, взявшись обеими руками за наплечные ремни, прищуренным взглядом посверлил мальчишек и уже другим тоном сказал:
— Ну, дорогие товарищи пионеры, может быть, для пользы дела расскажете, по какой уважительной причине вы чуть свет прикатили сюда и в прятки по скверу играете?
— Не можем, — твердо ответил Миша.
— Как это так «не можем»?
— Вот так и не можем, дядя милиционер. II не просите, это военная тайна.
— Значит и мне, постовому милиционеру старшему сержанту Калинину, не полагается знать? — выгнув колесом грудь, украшенную орденскими колодочками, полушутливо спросил постовой.
— Не полагается. Никому нельзя знать. Мы даже дома и то не сказали.
— Ну, теперь дело ясное, мне все понятно, — перебил милиционер. — Раз дома не сказали и тайком утекли, придется вас, дорогие друзья, задержать как безнадзорных детей и препоручить вашим родителям.
Только теперь Миша понял, что допустил ошибку. Он умоляюще посмотрел на постового.
— Не задерживайте, дядя! Мы ведь не озорничаем… Про нас хоть и в школе спросите…
И вдруг в то время, когда Миша, пускаясь на всякие хитрости, упрашивал постового не задерживать их, Толик отступил на два-три шага, надулся как-то неестественно и тихо закуковал.
И тут Миша увидел, что по тротуару шла маленькая белокурая девочка. Ее вела за руку высокая полная женщина, с такими же белыми и пышными волосами. Девочка весело подпрыгивала, встряхивала белыми кудряшками и помахивала маленькой сумочкой. Миша заволновался еще больше. Как же уйти от этого придирчивого милиционера? Рассказать ему тайну — нельзя! Сослаться на высокого капитана из милиции, что они помогают ему в одном очень важном деле, — тоже нельзя! Это будет обман — капитан не давал им никаких поручений. Между тем девочка удалялась. «Ведь сейчас уйдет, потеряем. — пронеслось в голове Миши. — Тогда начинай все сначала». Но как же еще можно просить этого усатого милиционера? Ну что же делать?
— Дядя милиционер! — чуть не сквозь слезы сказал Миша. — Отпустите, мы больше никогда не будем!
— Но только мне очень хочется разузнать эту самую вашу военную тайну.
— Да у нас и нет никакой тайны! — нетерпеливо крикнул Толик. — Мы так просто, дурака валяем… Воробьев подкарауливаем…
— Воробьев?..
Наступила напряженная пауза.
— Можно идти, товарищ старший сержант? — задыхаясь от волнения и сдерживая голос, спросил Миша.
— Идите уж, — ответил милиционер и по привычке козырнул.
Ребята бросились бежать со всех ног. Постовой, покручивая усы, глядел им вслед.
7. Цель достигнута
Миша так быстро бежал по тротуару, что Толик не поспевал за ним. «Вот какой неповоротливый, чуть шевелится, — волновался Миша. — Наверно, уже потеряли ее, не найдем теперь…»
Так они пробежали целый квартал. Девочки не было. Куда же ее занесло? Ведь только сейчас она вместе с тетей прошла мимо ребят, когда те стояли в сквере, плененные постовым милиционером. Может быть, они зашли в какой-нибудь магазин или в подъезд дома.