Страница 7 из 52
— Что ты, мама.
— Скажи, будешь ли ты когда-нибудь свободным от работы?
— Ну конечно, буду. — Николай засмеялся, но в это время раздался продолжительный телефонный звонок. Марфа Алексеевна выглянула из кухни.
— Вот оказия, — сказала она, махнув рукой. Шатеркин подошел к телефону.
5. А что скажут эксперты?
Риф подбежал к кабинету своего хозяина, прыгнул на дверь, вытянулся на задних лапах и замер, повернув голову в ту сторону коридора, откуда слышались легкие торопливые шаги — там шел капитан Шатеркин. Так повторялось почти каждое утро. Если не было никакой тревоги и дела двигались хорошо, Риф тут же у двери получал из рук хозяина кусочек сахару или конфетку и, довольный, отправлялся в отведенное для него место. Но сегодня хозяин был чем-то озабочен, за всю дорогу не сказал ни одного слова, не ободрил ни одним ласковым взглядом.
Шатеркин на ходу достал из кармана ключ, взглянул на Рифа и скомандовал:
— А ну, Котельникова ко мне!
Риф опрометью кинулся по коридору. Через две-три минуты и Котельников и Риф были в кабинете Шатеркина.
— Слушаю вас, Николай Иванович, — поздоровавшись с капитаном, сказал Котельников.
— Садитесь. Полковник меня не спрашивал?
— Пока нет.
В кабинете было еще сумрачно и прохладно. Тепло начавшегося дня не успело добраться сюда. Шатеркин по-хозяйски осмотрел стол, подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы и опустил фрамугу.
— Нового ничего не поступало? — спросил он, садясь на свое место.
— Ничего решительно.
— Плохо, — задумчиво произнес Шатеркин. — Плохо… Что дало вскрытие?
— Ничего существенного. В организме не обнаружено никаких патологических изменений. Человек был вполне нормального развития, здоров. В желудке обнаружен незначительный запах спиртного. Вот и все.
— Пулю извлекли?
— Да, конечно. Она у меня. Разрешите принести?
— Пожалуйста… А ведь вся обстановка действительно очень неясная, — тихо постукивая по столу карандашом, проговорил капитан, как только скрылся за дверью Котельников. — Документов — никаких, следы оборвались… Кто он?.. — Шатеркин взглянул на календарь и откинул листочек с большой черной цифрой «20». — Скоро сутки, а личность убитого еще не опознана.
Вошел Котельников, положил на стол акт вскрытия и пакет с вещественными доказательствами. Но Шатеркин, прежде чем приступить к рассмотрению документов, спросил:
— А хорошо ли мы отработали место происшествия, Алексей Романович?
— Мне думается, хорошо, — без колебаний ответил Котельников и, чуть подумав, добавил с хитрецой: — Если говорить языком криминалистики, при осмотре места происшествия были соблюдены оба периода — и статический и динамический.
— Но никакая наука не исключает элементов халатности и прямых ошибок работников. Все-таки никаких личных документов на месте происшествия мы не обнаружили.
— Не обнаружили, Николай Иванович.
— Вот то-то и оно… — Шатеркин склонился над столом. В акте сухими медицинскими терминами излагались объективные данные вскрытия. Капитан задерживался только на тех местах акта, которые для него имели какое-то оперативное значение.
— Н-да, формальная сторона, без чего никакое уголовное делопроизводство немыслимо, — все в том же тоне неторопливого раздумья сказал Шатеркин, откладывая акт. — Это уж теперь можно отнести к истории.
Они помолчали.
— Пока нельзя еще сказать что-нибудь определенное, Николай Иванович. Доктор утверждает, что здесь самое обыкновенное самоубийство, — нарушив затянувшуюся паузу, сказал, наконец, Котельников.
— Но как вы увяжете факт самоубийства с тем, что карманы убитого пусты? Допустим, ограбление. Но тогда преступник взял бы только то, что имеет ценность. А ведь при трупе нет ровно ничего. Если мы хотим объективно разобраться в событиях, то сейчас лучше всего послушать, что скажут опытные криминалисты. Как вы думаете?
Шатеркин достал из ящика стола большой блокнот, еще раз внимательно осмотрел вещественные доказательства, взглянул в акт вскрытия.
— На разрешение экспертов мы поставим несколько главных вопросов, — сказал он, делая пометки в блокноте. — Первое: мог ли самоубийца выстрелить себе в голову таким образом? Экспертиза должна установить, в каком положении находилась правая рука погибшего в момент выстрела и соответствует ли этому положению направление полета пули. Стоит выяснить этот вопрос?
— Кажется, стоит, — ответил Котельников.
— Второе: поскольку в нашем распоряжении оказались две стреляные гильзы, следует проверить, принадлежат ли эти гильзы одному оружию и имеют ли они отношение к пистолету, найденному при трупе. Нужно это знать?
— Нужно! — опять подтвердил Котельников.
Шатеркин продолжал говорить и писать, склонив, словно школьник, голову на левое плечо.
— Третье: установить принадлежность пули, извлеченной из черепа пострадавшего. Имеет ли она отношение к пистолету «Вальтер».
Шатеркин откинулся на спинку кресла, легко провел по лицу тупым концом ручки.
— Вот, кажется, и все. — Он потянулся к массивному портсигару. — Передадим все эти вопросы в кабинет криминалистики профессора Данилина и попросим дать заключение.
Зажав в зубах папиросу и прищуривая один глаз от колючего дыма, Шатеркин вырвал из блокнота листочки со своими записями и передал их Котельникову.
— Возьмите. Оформите документы, опечатайте вещественные доказательства и все это как можно скорее отправьте Сергею Владимировичу.
— Слушаюсь, Николай Иванович.
Котельников быстро повернулся, но Шатеркин остановил его.
— Одну минуту. Сегодня нужно поднять из архива дело на Денисова.
— Но в этом деле ничего нет определенного, я уже знакомился с ним, один голый факт и все… Хозяин оружия точно и сам не знает, когда и откуда украли у него пистолет.
— Ничего, тем более надо нам еще раз вернуться к этому делу и как следует разобраться в нем. — строго ответил Шатеркин, поднимаясь с кресла.
— Я готов…
Котельников постоял еще минуту и вышел, пропустив впереди себя Рифа.
Капитан неторопливо собрал со стола бумаги, убрал их в сейф, снял трубку внутреннего телефона.
— Если меня будут спрашивать, скажите, что на месте буду поздно.
Он по привычке взглянул на часы и вышел из кабинета.
6. На поиски белокурой девочки
Рано утром, когда на улицах города было еще пустынно и тихо, Миша Парфенов подкрался к окну, возле которого спал Толик, осторожно огляделся по сторонам, стукнул один раз в подоконник, обождал немного, прислушиваясь, а потом трижды раз за разом настойчиво и твердо повторил стук.
В окне, между ярко-пунцовых цветов герани, показалось заспанное лицо Толика. Он смешно поморщился, зевнул, растирая кулаком глаза, и покорно спросил:
— Вставать, да?
— Давно пора, — тихо ответил Миша, в лепешку расплюснув о стекло нос, — и так, наверно, опоздали.
Город еще спал. Только дворники наводили порядок на тротуарах. Впрочем, встречались и редкие прохожие: почтальоны с объемистыми тяжелыми сумками, молочницы в белых халатах.
Толику было холодно, смуглые загорелые ноги его покрылись пупырышками, он вздрагивал, ежился, но все же старался не отставать от Миши. На перекрестке ребята повернули за угол и чуть не попали под ледяную струю воды из шланга. Толик бы, наверно, в другое время поругался с дворником, но здесь только пискнул, скорготнул зубами от холода и отскочил. Зато дворник сердило заворчал, направляя серебристую струю воды в сторону.
Молча они дошли до Дома пионеров и остановились в нерешительности.
— Посидим немного?
— Лучше пойдем в сквер, оттуда виднее, — сказал Толик. — А то здесь опять просидим все на свете, как вчера…
Вчерашний день у ребят был полон событий. Утром, после неудачной рыбалки, наткнулись они на убитого человека. Потом встреча с капитаном. После обеда в очень приподнятом настроении они отправились в город. Но, увы, фортуна была к ним несправедлива. Как искусно ни устраивали они засады — сперва в детском парке и потом на улице, возле Дома пионеров, — девочка не появлялась.