Страница 20 из 48
– Что же это за номера такие? – тихо спросила Таня.
– А нормальные московские номера. На машинах они вроде бы есть. А мой источник откопать их не смог. Пропущены они в милицейском компьютере, понимаешь?
– Круто, – сказала Таня. – Как я понимаю, это ты меня пугаешь. Допустим, я испугалась. А ужас наводить?
– Сооружу-ка я нам кофейку. – Гаршин потянулся к стенному шкафу. – А ужас будет, будет… Я тебе сказал, что это задание – признание твоего мастерства в нашем деле?
– Да, да, – кивнула Таня. – Давай я чашки сполосну.
– Чистые вроде, – сказал Гаршин, выставляя на стол банку растворимого кофе, коробку с сахаром и чашки. Потом он нагнулся, и под столом зашипел не успевший остыть электрический чайник. После одного знаменательного пожара электронагревательные приборы были в редакции под строжайшим запретом. На случай внезапного обыска для чайника оборудовали специальную нишу в деревянном фальшборте, заслоняющем батарею отопления. Как в шпионских романах – с потайной дверцей, открывавшейся нажатием в строго определенном месте.
– Так вот, – продолжил Гаршин, добывая из стаканчика с карандашами и ручками чайную ложечку. – Тебе пора расти. Бегать за привидениями и восхищаться экстрасенсами – это для тебя уже детский уровень. Нужно брать покруче. В конце концов, слабакам и шизофреникам в аномальной журналистике не место. Место в ней умным, эрудированным, уравновешенным и самую малость стебанутым. Как раз таким, как мы с тобой. Но здесь, чует мое сердце, понадобится женская рука. Объяснить почему?
– А то! – сказала Таня. – Туман же сплошной.
– Понимаешь, – Гаршин честно глядел Тане в глаза, – дело крайне непростое. Загадочные силы в нем замешаны. И силы эти странные попали в такую ситуацию, когда дальше отмалчиваться и прятаться им вредно. Того и гляди, мы напишем о них черт знает что. Куда удобнее взять нашего человека и рассказать ему ровно столько, сколько им выгодно. Плюс навернуть полкило лапши на каждое ухо. А грамотно организованные пи-ар[2] – это в первую очередь грамотно подобранные уши для развешивания лапши. Смекаешь?
– Не маленькая! – почти всерьез надулась Таня.
– Очень хорошо, – кивнул Гаршин, бросая в чашки сахар. – Тогда должна понять, что, если пойду я, они будут напряжены. Потом, меня кое-кто еще помнит по старым временам… А если явится девочка симпатичная, ресницами похлопает – вот как у тебя это замечательно получается, – они и расслабятся. И лапши тебе, конечно, повесят на уши не по полкило, а по целому пуду. Но ты наверняка уловишь женской своей интуицией то, чего не замечу я. И уясни позицию: у газеты на них вроде как компромат, но они сами первые на нас вышли и сами заявили, что хотят все объяснить…. Понимаешь этику ситуации?
– Кто «они»? – спросила Таня. – Ты забыл сказать, кто они.
– Да? – удивился Гаршин. – Ну, а как ты себе это представляешь? Что я тебе скажу? Я что – знаю, что ли, кто они такие? Да я понятия не имею. Но судя по тому, что за человек мне позвонил… В общем, ты только напиши. А мировую известность я твоему материалу гарантирую. До тебя доходит или нет, что нам на крючок попалась настоящая спецслужба?
– Вскипело, начальник, – сказала Таня. И Гаршину ее тон показался не особенно дружелюбным.
Тактический класс так и остался классом, только доску поменяли на дорогой многофункциональный экран. И сидели охотники за обыкновенными партами. В таких вещах Школу заставляли экономить. Она и так поедала слишком много денег.
Но проще один раз потратиться на Школу, чем позволить тварям беспрепятственно выходить в город.
Мастер сидел на столе, уперев ноги в батарею, и смотрел в окно. «Вторая» сыпалась по лестнице вниз, но даже сквозь ее страшный топот слышно было, что Боцман с Крюгером опять спорят. Пять минут назад они чуть не подрались, – только грозный окрик Хунты удержал охотников от мордобоя.
– Ну? – спросил Мастер Зигмунда.
– А чего ты от меня, собственно, хочешь?! – разозлился вдруг Зигмунд. – Что я тебе скажу такого, чего ты сам не знаешь?
– Погоди. – Мастер зажмурился. – На полтона ниже, пожалуйста. И спокойненько мне ответь – что с людьми?
– А сам ты не знаешь? Охренели люди. Просто охренели, вот и все.
– Интересные термины использует психиатрия.
– Я не психиатр, – надулся Зигмунд. – Я психолог.
– А мне плевать, – с неожиданной злобой сказал Мастер. – Ты все равно больше не профессионал. У вас уже через три года простоя – дисквалификация. Но ты мог бы помочь. А ты не хочешь.
– Дубина… – вздохнул Зигмунд. – Чем я помогу, если ты не в состоянии грамотно поставить мне задачу? Ты меня даже обидеть грамотно – и то не можешь… Недоучка. Двоечник несчастный.
Мастер звонко клацнул зубами и отвернулся.
– Я не двоечник, – гордо объявил он, глядя в пол. – Я прогульщик. И у меня нет способностей к иностранным языкам и физкультуре.
– Угу, – кивнул Зигмунд. – Слышал я про такое редкое нервное заболевание. Ладно, не переживай. У тебя зато отличные способности задавать непонятные вопросы.
– Люди стали истеричны, – сказал Мастер. – Как колли. Легко срываются, любая эмоция доходит до предела. Если смеются – обязательно до икоты. А уж если кто разозлится… И все такие, понимаешь, все! Это уже смахивает на массовый психоз.
Зигмунд сидел, опустив глаза, и рассеянно дергал вверх-вниз клапан кармана, скрежеща «липучкой». Видно было, что он с Мастером в целом согласен, но не готов делать выводы на основании голой интуиции. Зигмунду очень хотелось запустить серию экспериментов и разложить по полочкам результаты. Он любил все раскладывать по полочкам, вешать ярлыки и бирки. Именно поэтому аналитиком во «Второй» числился не педант Зигмунд, а раздолбай Крюгер. С ним случались время от времени припадки вдохновения. С Зигмундом – никогда.
– Мы все устали, Мастер. И ты в том числе.
– Спасибо большое, что объяснил… Я хочу знать, на сколько нас еще хватит. И если в Школе произойдет взрыв – в какую сторону он будет направлен и какие примет формы. Осознал?
– А почему бы тебе не спросить Доктора? Он же главный по этой части.
– А почему бы мне не спросить тебя?
Зигмунд вздохнул.
– Ты же знаешь, что я дисквалифицирован. И я не сенс, я почти ничего не смыслю в биоэнергетике. Вообще, тебе не приходило в голову, что общение с тварями могло нас всех сильно изменить? Психику-то это затронет в последнюю очередь. Сначала должна начаться патология в самом организме…
– Я думал об этом, – кивнул Мастер. – Но как раз Доктор считает, что нам тут ничего не грозит. Он никак свое мнение не обосновал, но был весьма категоричен. Так прямо и сказал: «Мертвых не бойтесь, бойтесь живых«.
– А если он врет? Если мы все – подопытные крысы?
– Нет, – улыбнулся Мастер, – мы не крысы. Мы охотники. Нас глупо использовать как расходный материал. Мы для этого слишком дорого стоим. Тем более что нас готовить по полтора года приходится.
– Положим, это не нас, а собак…
– Мне одно только нравится, – перебил его Мастер. – Пусть даже мы от тварей чего-нибудь подцепим, у нас на этот случай есть отличный градусник. Он же клизма.
Зигмунд кивнул. «Разумеется, как же я не подумал. Допустим, пребывание в активной зоне действительно нас изменяет. Но главное – что мы не становимся на тварей похожи. Если в энергетике охотника появятся характерные для твари черты, первыми отреагируют собаки. А у них на тварей реакция однозначная…»
– Давай пока эту тему оставим, – попросил Мастер. – Так что же люди?
– Месяца два протянем как-нибудь. А дальше – прямо не знаю. И учти, я могу отвечать только за «Вторую». Мы сейчас с другими группами почти не общаемся, времени нет.
– В других не лучше. Разве что «Трешка» – но она всегда была такая разболтанная… Все равно что вы теперь.
– Я давно у тебя хотел спросить, – начал Зигмунд нерешительно. – А почему ты, собственно, с нами сейчас ходишь? У тебя ведь куча дел помимо охоты. Надорвешься, старик. Дай нам трех-четырех стажеров…
2
Пи-ар (англ. ) – паблик рилейшнс (public relations): комплекс мер по организации общественного мнения.