Страница 44 из 63
«– Вот сейчас вы увидите, какой это поэт, – сказала она. – Какой огромный. Удивительно, что вы его не знаете. Ведь все поэты из него вышли: и Осип (Мандельштам. – В. П.), и Пастернак, и я, и даже Маяковский.
Она прочитала мне четыре стихотворения, действительно очень замечательные. Мне особенно понравились «Смычок и струны», «Старые эстонки» и «Лиры часов». В самом деле, очень слышна она, и Пастернак слышен» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. С. 165—166). Это сейчас, в 1940 году, а в сборнике «Вечер» влияние И. Анненского было еще заметнее и «слышнее».
Вскоре Н. Гумилёв придумал назвать свою группу в Цехе поэтов акмеистами, придумал свою теорию акмеизма, много писал, теоретически обосновывая появление нового течения в поэзии. Анна Ахматова тоже думала, что она – акмеистка: «Несомненно, символизм – явление XIX века. Наш бунт против символизма совершенно правомерен, – писала она, – потому что мы чувствовали себя людьми XX века. И не хотели оставаться в предыдущем…» (Ахматова А. Собр. соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 278). Но акмеизм, как символизм, как футуризм, скоро скончался, не оставив, кроме названия, особого следа, но осталась тонко передающая переливы чувств поэзия.
Два месяца Гумилёвы путешествовали по Северной Италии, беременная Анна Андреевна ни в чём не уступала любопытному Николаю Степановичу, а вернувшись из Италии, Анна Андреевна уехала в имение Слепнёво, и 18 сентября 1912 года у Николая Гумилёва и Анны Ахматовой родился сын Лев. Но это ничуть не уменьшило активности молодой поэтессы, почувствовавшей свой дар. Она выступала в различных творческих объединениях, таких как кабаре «Бродячая собака», во Всероссийском литературном обществе, на Высших женских (Бестужевских) курсах. Красота, непосредственность, манера выступать, поиски откровенной правды и справедливости привлекли к ней внимание молодёжи, которая её и бранила, и ею восхищалась: «Все мы бражники здесь, блудницы, / Как невесело вместе нам! / На стенах цветы и птицы / Томятся по облакам. / Ты куришь чёрную трубку, / Так странен дымок над ней. / Я надела узкую юбку, / Чтоб казаться ещё стройней…» и «Да, я любила их, те сборища ночные». «Затянутая в чёрный шелк, с крупным овалом камеи у пояса, – вспоминал Бенедикт Лившиц Анну Ахматову и Николая Гумилёва в «Бродячей собаке», – вплывала Ахматова, задерживаясь у входа, чтобы по настоянию кидавшегося ей навстречу Пронина вписать в «свиную» книгу свои последние стихи, по которым простодушные «фармацевты» строили догадки, щекотавшие только их любопытство.
В длинном сюртуке и чёрном регате, не оставлявший без внимания ни одной красивой женщины, отступал, пятясь между столиков, Гумилёв, не то соблюдая таким образом придворный этикет, не то опасаясь «кинжального» взора в спину» (Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Л., 1923. С. 261—263). Художник Юрий Анненков с той же тщательностью подчёркивает необыкновенную гибкость юной красавицы: «Застенчивая и элегантно-небрежная красавица со своей «незавитой чёлкой», прикрывающей лоб, и с редкостной грацией полудвижений и полужестов читает, почти напевая, свои ранние стихи. Я не помню никого другого, кто владел бы таким умением и такой музыкальной тонкостью чтения, каким располагала Ахматова» (Анненков Ю. Анна Ахматова // Возрождение. Париж, 1969. Сентябрь. № 129. С. 43).
Не только молодых слушателей привлекла Анна Ахматова, но и художников-живописцев, таких как К. Петров-Водкин, Ю. Анненков, Н. Альтман, А. Модильяни, Г. Верейский, Н. Тырса, А. Тышлер, О. Дела Вос-Карбовская, А. Зельманова-Чудновская. Откликнулись своими стихами и поэты, прославляя её величавость, обаятельность, достоинство. В эти годы, 1913—1914, Анна Ахматова печатала свои стихи в журналах «Гиперборей», «Аполлон», «Северные записки», «Русская мысль», «Ежемесячный журнал», «Нива». Бывала в Обществе поэтов, где познакомилась с организатором этого общества Н.В. Недоброво, который всячески поддерживал её стихи, особенно стихи о любви, и в статье об Ахматовой упрекал тех, кто критиковал поэтессу за узость её увлечений, за якобы однотонность её любовной лирики (Русская мысль. 1915. № 7. Отд. 2. С. 68).
В марте 1914 года вышел второй сборник стихотворений «Чётки» (СПб.), который приветствовали её современники В. Ходасевич, В. Маяковский, Б. Пастернак, М. Цветаева, О. Мандельштам, обратили на неё внимание А. Блок и В. Брюсов.
В это время Н. Гумилёв и Анна Ахматова разошлись. Николай Степанович увлекся артисткой «Старинного театра» и Студии Мейерхольда Ольгой Николаевной Высотской (1885—1966), в 1913 году у них родился сын Орест Николаевич Высотский. Анна Андреевна знала об этом увлечении Гумилёва и предложила ему разойтись. «Мы прожили с Николаем Степановичем семь лет, – вспоминала А. Ахматова. – Мы были дружны и внутренне многим обязаны друг другу. Но я сказала ему, что нам надо расстаться. Он ничего не возразил мне, однако я видела, что он очень обиделся. Вот это стихотворение о лесе, что я вам прочитала, это обо мне… (А.А. Ахматова достала стихи Гумилёва «К синей звезде» и прочитала строчки: «Я женщиною был тогда измучен». – В. П.) Тогда он только что вернулся из Парижа после своей неудачной любви к Синей Звезде. Он был полон ею, – и всё-таки моё желание с ним расстаться уязвило его… Мы вместе поехали в Бежецк к бабушке взглянуть на Лёву. Мы сидели на диване, Лёвушка играл между нами. Коля сказал: «И зачем ты всё это затеяла». Это было всё… Я нахожу, что мы слишком долго были женихом и невестой. Я в Севастополе, он в Париже. Когда мы поженились в 10-м году, он уже утратил свой пафос…» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. С. 197—198).
Анна Ахматова духовно сблизилась с О. Мандельштамом, М. Лозинским, актрисой О. Глебовой-Судейкиной, Ф. Сологубом, Г. и Н. Чулковыми, Б. Анрепом, Г. Адамовичем, с актрисами, художниками, о ней много говорили, спорили, писали критические статьи. Привлекали её незаурядный талант и необыкновенное обаяние, простота и полная правдивость.
Открывшийся у неё туберкулёз заставил её уехать лечиться в Финляндию, потом в Крым.
Начавшиеся революционные перемены, житейские трудности и неудобства не затронули её духовного богатства, напротив, закалили, она стала мужественней, стала глубже осознавать себя как русскую национальную поэтессу. И, наблюдая, как лучшие силы России уезжают за границу, она со скорбью написала:
1917. (Воля народа. 1918. № 1 (12 апреля). Затем: Подорожник. Пг.,
1921. Без строфы «Когда приневская столица…» и пр.)
Блок, прочитав это стихотворение, сказал: «Ахматова права – это недостойная речь. Бежать от русской революции – позор» (Чуковский К. Александр Блок как человек и поэт // Блок А. Стихи. Пг., 1925. М. 34—35). Некоторые с ним согласились, другие возмутились и продолжали уходить.
24 декабря 1917 года Д. Выгодский писал: