Братья Ждер

Служители затолкали его под лавку и, опрокинув стол, заслонили им монаха. Выйдя из комнаты, они задвинули засов и повесили замок.

— Гляди, чтобы никто не входил сюда, — велел Дрэгич харчевнику. — Мы вернемся поздно ночью.

Они вывели коней и вскочили в седла. Дрэгич закинул ключ в стог сена. Затем они погнали коней в поле, навстречу холодному вечернему ветру.

ГЛАВА XI

Когда стало известно, что дочь Яцко Худича похищена

О происшествии узнали прежде всего в городе, хотя толком никто не знал, что именно случилось. Во втором часу ночи все княжеские гости и бояре спали — кто в своих собственных домах, кто в гостях. Крепостные ворота, по обыкновению, были заперты с вечера, и стража то и дело перекликалась на стенах. Одинокий человек, проскакав по ночному городу, постучался к его милости Штефану Чернату, сучавскому посаднику, стал ломиться в ворота, всполошив всех собак, и громко кричал, зовя слуг. Впустите поскорей! Неслыханное дело! Много лет не было лихих людей вблизи стольного города, a этой ночью напали на одного из самых видных сановников господаря. Его милость Яцко Худич возвращался к себе в усадьбу с боярыней и дочкой. Его сопровождали двое слуг с факелами и двое с копьями. Кучер был навеселе — недаром же возил он господ на свадебный пир. Это был тот самый человек, что прибежал и ломился в ворота Штефана Черната. Возок боярина спустился на равнину, и тут за колодцем Мирона выскочили изо рва вооруженные тати. Кинувшись к коням, они схватили их под уздцы и сбили в кучу, перепутали постромки. Остальные напали с саблями на слуг. Из двух вооруженных служителей боярина только Роман Спэтэрелу осмелился бросить пику и взяться за кинжал. Но ему нанесли тяжелый удар по голове. Теперь он лежит с пробитым черепом на обочине дороги. Его милость боярин Яцко засуетился, хотел поскорее выбраться из колымаги. Но пока он с трудом протискивал тучное тело в дверцу, возок опрокинулся, колесо придавило боярину ногу и сломало ее. Тут-то кучер-цыган по имени Хараламбие и услышал испуганные крики женщин. Злодеи вытаскивали их одну за другой через вторую дверцу опрокинутого возка. Схватив боярынь, они увезли их, по своему злодейскому обычаю. Теперь боярину придется выкупать их. Страх берет, когда подумаешь, какую прорву злотых придется ему выложить. А как же вы думали? Боярыни — самый дорогой товар.

Посадник получил эту весть во втором часу ночи. Тут же послал он распоряжение слугам подняться, вскочить на коней и без промедления поехать с кучером Хараламбие на место происшествия посмотреть, что стряслось, поднять боярина и отыскать грабителей.

— Где их там разыщешь? — удивился цыган Хараламбие, почесывая затылок и ухмыляясь. — Да разве теперь их найдешь? Схватили, кого им нужно было, и были таковы.

После целого дня веселья, когда гуляло все сучавское войско, головы служителей были тяжелы от хмеля. Сам честной посадник, отдав нужные распоряжения, снова зарылся головой в подушку. Но тут же подумал с тревогой, что, возможно, ему-то и придется рано утром первому держать ответ перед господарем. Сбросив с себя одеяло, похожий на привидение в своей длинной ночной рубахе, он заметался по комнате, ища одежду. Когда он наконец вышел во двор — узнать, не вернулись ли служители от колодца Мирона, оказалось, что те еще не опоясались саблей.

До крепости весть дошла в восьмом часу утра. У ворот стояли новые стражи — сыны старшины Кэлимана. По тропинке со стороны города прискакал на неоседланном коне простоволосый всадник. Повернув к воротам и увидев поднятый мост, он остановился у рва, размахивая рукой.

— Сделайте милость, ратные люди, доложите обо мне.

Онофрей Кэлиман посмотрел на него сверху и решил, что человек не в своем уме.

— Иди, иди, человече, — мягко посоветовал он ему. — Сюда нет хода.

— Молю вас, не гоните меня, а не то господин мой, боярин Яцко, заживо сдерет с меня шкуру.

— А что стряслось?

— Передайте, что душегубы напали на боярина Яцко.

— Кому передать?

— Государю нашему.

— Опомнись, дурень, — огрызнулся Онофрей. — Как это я пойду будить господаря? Да нам и вовсе не дозволено отходить от ворот.

— Позовите капитана стражи, я ему доложу. Как можно, чтобы государь не узнал о таком случае? Боярин Яцко чуть было не лишился жизни. Слуги еле донесли его до дома. И теперь он лежит со сломанной ногой и вопит, что никогда уж не увидит своей дочери.

— Я же говорю, что ты спятил, православный. Какая еще сломанная нога?

— Нога нашего господина.

— И какая дочь?

— Тоже его. Это-то он и велел мне сказать. Что в пути на него напали злодеи и хотели его убить.

Братья недоуменно переглянулись, затем снова обратили взоры на взлохмаченного смерда, который метался у ворот.

— Помилосердствуйте, православные, — умолял он, вытаращив в страхе глаза, — передайте весть. А то мой господин спустит с меня шкуру. Я еще ни разу не видел его в таком волнении.

— Какую весть передать?

— Вы дайте знать капитану. Его милость сразу сообразит, что делать. И еще передайте капитану, что следом едет боярыня Анка. Пусть он откроет ворота и дозволит ей предстать перед господарем.

Сыны Кэлимана все еще советовались. Кто их знает, эти порядки при входе в княжескую крепость? Разве осмелишься потревожить в это утро государя? Ионуц Ждер, начальник стражи в эту ночь, строго-настрого наказал держать на запоре ворота крепости до десятого часа утра. А с десятого до двенадцатого часа впускать и выпускать одних мелких служителей. Сегодня до обеденной трапезы господарь будет отдыхать, чего не бывало у него много лет. В обед к государю войдут самые ближние бояре. Помня это, стражи были непреклонны.

Снизу донесся приказ. Все дозорные повернулись лицом к замку. Княжеское знамя поднималось на мачту. Они смотрели на него, не двигаясь с места. Трубачи протрубили лишь один раз. Капитан повелительным жестом тут же приказал им замолкнуть. Северный ветер, надув полотнище знамени, колыхал его.

Ионуц Черный поднялся на стену — проверить дозоры. Сверху он увидел, что сыны Кэлимана делают знаки простоволосому человеку, сидевшему верхом на неоседланном коне, и велят ему отойти в сторону, не то может случиться беда. Но человек снова закричал, требуя, чтоб его выслушали и дали о нем знать начальным людям крепости. Ионуц, уловив несколько слов, задал вопрос:

— Когда и кто увел дочь боярина Яцко?

— Неизвестно, — крикнул человек. — Сейчас явится боярыня Анка. Она все скажет.

— Пустите его, — распорядился Ионуц. — И как только приедет боярыня Анка, впустите ее тоже… Входи приятель, — обратился он к смерду, — и следуй за мной.

Заскрежетали цепи поднятого моста. Человек, оставив коня, прошмыгнул в ворота. Шагая за Ионуцем, он путано отвечал на его вопросы, с трудом переводя дыхание. По его разумению, наибольшим несчастьем была сломанная нога боярина Яцко Худича. Вот уж разгневается государь, когда узнает.

Ждер остановил его.

— Подожди тут на крыльце. И ни слова никому.

— Подожду. А ты передашь весть?

— Я велел тебе ждать здесь, не двигаться с места и никому ничего не говорить! — гневно повторил Ионуц.

Рванув дверь, он вошел к брату и захлопнул ее за собой.

Симион повернулся к нему.

— Что такое? Кто-нибудь спрашивает меня?

Маленький Ждер замялся на мгновение.

— Батяня Симион, — ответил он, — во дворе ждет нарочный от Яцко Худича.

Постельничий вздрогнул, сдерживая радость.

— Меня зовут?

— А что? Ты ждал какой-нибудь вести? Боярин Яцко должен был тебя пригласить?

— Я ждал вести, но не от него. Что надобно нарочному?

— Этой ночью случилась беда, — сказал как можно спокойнее Ионуц. — На боярина Яцко напали в пути, когда он возвращался домой, похитили княжну Марушку.

Кровь прихлынула к сердцу Симиона. Он побледнел и растерянно взглянул на брата. Потом замигал, вытянулся в струнку, ища в себе внутренней опоры. Но оказалось, что ему нужна и внешняя опора. Пройдя к окну, он ухватился за подоконник.