Страница 47 из 56
— Садись, мой любимый командир, за стол, я тебя ужином кормить стану.
Санька, как всегда, повис на любимом папочке, так что тот даже руки мыть отправился в ванную вместе с ним и заодно умыл сынулю, который до этого усиленно грыз морковку.
Не знаю, в кого он такой спокойный, наш Санька. Наверное, в отца. По словам моей мамы, я доставляла ей куда больше беспокойства. И плакала по ночам, и в еде капризничала, и болела… Тьфу-тьфу!
Как обычно, я отпустила Лидию пораньше. И это ее устраивало. Она и так приходит каждый день чуть свет, но зато после двух часов дня имеет возможность идти домой и вовремя забирать из детского садика внучку.
Аню я тоже отпустила, как только днем она уложила Саньку. Все-таки полностью устраняться от домашних дел и от занятий с ребенком мне не позволяла совесть. Что поделаешь, если я буржуйка в первом поколении.
— Как у вас, о смерти Быстровой говорят? — спросила я осторожно, для разбега.
— Говорят. Выдвигают версии. Мне вопросы задают. Старые милицейские зубры на охране скучают, а тут такая возможность извилины проверить.
— Если мне не изменяет память, кто-то обещал рассказывать, как продвигается расследование… Вот, например, интересно: опера беседовали с хирургом?
— Почему так выборочно, именно с хирургом?
— Ну… мне интересно все-таки, кого из нас они подозревают. Инна Викторовна тоже как бы в стороне осталась. Неужели никто не знает, что она Елену ненавидела?
— Фантазируешь!
— Ничуть, ее взгляд я сама видела.
— Если бы взгляды убивали…
— Между прочим, сегодня у меня в гостях Кононовы были.
— Вроде у Лешки рабочий день.
— Ну и что же? Лелька попросила, чтобы я сама с ним поговорила, а то он от нее все отшучивался.
— Как — поговорила? А честное слово?
— Я его не нарушала. Человек пришел, что же с ним, и поговорить нельзя?
— Та-ак!
— Можешь не такать. Я всего лишь спросила Алексея, не он ли отравил Елену, а когда Кононов признался, что да, это он, уточнила: таблеткой или жидким ядом?
— Что-о?! — Сергей даже тарелку отставил.
— А чему ты удивляешься? Ушастый пошутил. Ольга его не слушается, расследование не бросает, вот он и вредничает.
— Тогда из-за кого «вредничал» Макаров?
— Евгений шутил. Ему было смешно, что мы в сыщиков играем…
— Смешно, — эхом повторил Сергей.
— Вот я и говорю: неохваченным остался хирург со своей бриллиантовой женой. Видел бы ты, как она на Елену смотрела! Наверное, будь у нее в руках пистолет, не задумываясь выпустила бы в Быстрову всю обойму.
— Думаю, и ты бы на ее месте смотрела на Елену без любви, зная, что твой муж почти открыто живет со своей медсестрой…
— И здесь она успела! Прямо нимфоманка какая-то. — Я уже мало чему удивлялась. — Выходит, Елена вполне могла его шантажировать…
Сергей, принявшийся было за борщ, так и не донес ложку до рта.
— Ты несколько переоцениваешь способности своей одноклассницы. Она была хитрой и даже пронырливой, но не слишком умной… Кроме того, в паре с хирургом они добывали деньги, так что никакого другого интереса хирург для нее не представлял. Подозреваю, что даже интим с врачом был для нее чем-то вроде работы. По крайней мере так говорят те, кто знал ее ближе.
Ага, спохватился! Не слишком ли хорошо мой муж знал Елену, которая положила на него глаз в госпитале, где он когда-то лежал? Надо будет узнать, работала ли Быстрова в госпитале.
Подумала так и спохватилась: «Что я делаю! Мало того что сомневаюсь в его словах, так теперь еще и собралась проверять то, что он говорит?! Вроде совсем недавно я была уверена, что Сергей к этой истории не имеет никакого отношения, но как, оказывается, хрупка эта уверенность! Забыть немедленно! Вон из моей головы, противная мыслишка!»
— Иными словами, ты думаешь, что она могла шантажировать только не очень умного человека?
— Скажу точнее: не очень осторожного. Возможно, того, кто ей доверился, не подумав о последствиях. Или не ожидая такой акульей хватки от молодой женщины.
— Чем же они занимались? Наркотиками, что ли?
Я нарочно высказала сущую на первый взгляд нелепицу, потому что пыталась совместить две смерти, случившиеся со знакомыми нам людьми всего в течение какого-нибудь месяца. И надо сказать, в непосредственной близости от нас.
— Если Свиридов — великолепный хирург, — говорят, он работал в челюстно-лицевой хирургии, — то легко представить, за что он мог брать деньги.
— Я, конечно, не следователь, и логика у меня хромает, но скорее всего Павел Яковлевич делал это не лично, а через Елену. Подумаешь, нечистый на руку врач! Много ли их, чистых?
Простите меня, врачи! Понесло. Отчего-то мне захотелось вывести супруга из себя. Слишком уж он снисходительно со мной разговаривает.
— Вот именно, ты не следователь и логика у тебя хромает…
— Но как говорил юморист: «Ноев ковчег построили любители, а «Титаник» — профессионалы».
— Знаешь, мне неприятен такой разговор, — сказал Сергей с раздражением, что меня удивило.
Эта история не так проста, и отметать сразу незаинтересованность в ней Шувалова только потому, что он мой муж, не следовало.
— У тебя даже тон стал развязным. Поверь, тебе это не идет.
Устыдил. Выходит, не только я идеализирую своего мужа, но и он меня? Что я такого сказала? Об этом все говорят, даже юмористы. Жванецкий, например, заметил, что граждане воруют, страна богатеет. А Задорнов добавил: воровство нужно разрешить официально, как зарплату.
Сергей же Шувалов не может слышать подобных рассуждений от своей жены. В то время как сам далеко не ангел. Воистину, в чужом глазу соринка видна…
— Значит, Сереж, ты думаешь, что Павел Яковлевич не мог убить Елену?
— Теперь думай не думай…
Странно он это сказал, многозначительно, и посмотрел на меня так же.
Да что же он кота за хвост тянет? Мне, значит, заниматься расследованием нельзя, а он информацией делиться не хочет! Министерство внутренних дел и не задумывается, сколько бывших милиционеров в охранных структурах работает. И для них в розыскной работе никаких секретов нет. А раз мой муж такую службу возглавляет, то, естественно, он многое знает.
— Да что случилось-то?!
— Наш хирург тю-тю, последовал за своей медсестрой.
Я думала, ослышалась. Что значит «тю-тю»? В смысле его арестовали или тоже убили?
— Ты можешь говорить без загадок? Он жив?
— Нет. Упал с лестницы. И так неудачно. Убился насмерть. Перелом основания черепа. Мгновенная смерть.
— Как ты странно это говоришь.
— Странно говорю, потому что происшествие странное.
— Ага, еще три-четыре трупа, и убийцу можно будет вычислить по остаточному принципу.
— Никто и подумать не мог, что он опять решится на убийство. Видно, медики прижали парня как следует. И не оставили ему выбора.
— Ты уже знаешь, кто это?
— Догадываюсь.
— Кто?
— Много будешь знать, скоро состаришься!
— Вон ты как!
— Ладно, не сердись, я тебе расскажу. Обещаю. Немного подожди, я вначале для себя все объясню.»
— То есть свой ковчег выстроишь?
— Типа того. Наверное, настоящий следователь над моими рассуждениями посмеялся бы. Этим они и хороши, что до поры до времени можно их не высказывать.
— Раньше ты не казался мне таким скрытным.
— Так нечего было скрывать.
— А сейчас есть чего?
— Послушай, моя маленькая сыщица, чего мне тебя зря пугать? Этак и до истерики недалеко. Ничего страшного нам с тобой не угрожает. Неприятно, согласен, но, как говорят блатные, мы с тобой не при делах. Ничего не видели, ничего не знаем, ни для кого не опасны…
Странно, чем больше Сергей меня успокаивал, тем тревожнее мне становилось. Я даже не смогла как следует расслабиться. У него, как ни странно, тоже появилась в тоне некая развязность. Мол, нам, крутым, море по колено…
В общем, он старался, старался, а потом махнул рукой:
— Что-то у тебя сегодня настроение не то.