Холодное блюдо мести

— Спасибо тебе, — сказала она.

— Не за что, — буркнул он и все медлил закрывать дверь, любуясь ее стройной фигурой, а она, чувствуя его взгляд, невольно выпрямила спину.

Наконец Марат закрыл дверь и обернулся к лежащему Фокину — вернее, к тому месту, где мужчина только что лежал. Никого там не было.

— Олух! Остолоп! — выругался он и добавил кое-что покрепче, а потом заорал: — Стой!

И бросился со двора. Но совсем рядом за углом взревела машина, взвизгнули покрышки… Марат взглянул на свою машину, приткнувшуюся у забора, вспомнил про оставленные в куртке ключи и понял, что броситься в погоню, а тем более догнать Фокина он уже не успеет.

Почти тотчас из-за противоположного угла квартала выскочил милицейский «уазик» и остановился у его машины. Из него вышли трое мужчин и направились к нему.

Михайловский, приехавший вместе с оперативниками, забрал из руки Шестерикова пистолет и сунул его в полиэтиленовый пакет.

— Взял в руки все-таки.

— Не говори глупостей, Федор. Что мне важнее: безопасность любимой женщины или твои вещественные доказательства?

— Значит, «любимой», проговорился?

— А я и не скрываю.

— Ладно. Показывай, где твой задержанный.

— Так нету его, — опустил голову Шестериков.

— Как нету? — удивился Федор. — Хочешь сказать, устроил нам холостой пробег?

— Да, понимаешь, тут псу тоже отравы досталось. И пока я помогал Наташе зайти с ним в дом, дверь придержал, то да се, этот и сбежал.

— Много времени затратил на то да се, — съехидничал Михайловский, отдавая своим коллегам пакет с пистолетом. — Сегодня у нас улика есть, а подозреваемого нет.

— И вы не поедете за ним? — удивился Шестериков.

— На чем? На этой старой колымаге? — спросил Федор. — Это тебе не боевик, а суровая действительность. Насколько я знаю, у него такая навороченная иномарка… Даже в Москве не у всех ментов служебные «мерседесы», а о нас и говорить нечего.

Оперативники пошли со двора, кажется, не слишком расстроенные, а Михайловский остался с Маратом.

Наташа опять вышла из дома, кутаясь в пальто, и отдала куртку Шестерикову:

— Надень, а то простудишься. — Потом обратилась к Федору: — Протокол будешь составлять?

— А как же без протокола? — ответил вопросом тот. — Или жалко менту поганому винишка налить?

— А ты откуда знаешь про вино?

— Дедукция. — Федор поднял кверху палец и крикнул в темноту: — Ребята, не ждите меня, я с Шестериковым подъеду! А пока со свидетелей показания сниму.

— «И выпью заодно», — подколола его Наталья.

— А ты жадная, — улыбнулся Михайловский. — Подумай как следует, Шестериков, прежде чем жениться на ней.

— Не жадная, а хозяйственная, — поправил Марат, обнимая Наташу за плечи. Так естественно, будто имел на это право.

И Наташа даже не подумала отстраниться.

Глава 21

Обычно я не изображаю страуса, пряча от неприятностей голову в песок, так что вечером я первым делом позвонила Ольге и сказала, что больше не провожу вместе с ней никаких расследований, потому что дала слово мужу. Я ожидала, что подруга обидится или съехидничает насчет утерянной свободы, но она только задумчиво проговорила:

— Что ж, может, он и прав… Я тоже, пожалуй, отойду от дел. Вот только выясню последнее. То, что не дает мне покоя.

У меня зачесался язык спросить, что же это такое, но, опасаясь насмешки, я промолчала и, пожелав подруге удачи, перевела разговор на ее здоровье.

— А что мне сделается? — легкомысленно отозвалась она.

— Как это — что? А не подскажешь, кого я сегодня к врачу водила?

— Два сапога — пара! — не удержавшись, прокомментировал Сергей, который до этого вроде внимательно читал газету.

— А ты не подслушивай, — сказала я, прикрыв трубку.

— Ты с мужем препираешься или со мной говоришь? — поинтересовалась Ольга.

— А он считает, что мы с тобой похожи, обе чокнутые.

— Я такое не говорил! — крикнул Сергей, чтобы и Оля услышала. — Но то, что обе слишком самостоятельные, — однозначно. Нет, женщине лучше сидеть дома и в крайнем случае ходить для развлечения по магазинам и фитнес-клубам.

Мне захотелось огрызнуться насчет того, что одна его жена уже дома сидела, но я старалась о прошлом не говорить. Ни о Сережином, ни о своем. Мой быстрый переход от одного жениха к другому, откровенно говоря, до сих пор воспринимался мной с чувством вины.

— Алло, подруга, ты куда ушла?

— Да так, думаю, когда это мы с тобой сможем ходить в фитнес-клуб, — соврала я. Не признаваться же при Сергее, что только что думала о его бывшем сопернике.

— Зато скоро ты сможешь ходить ко мне в роддом, — неловко пошутила Ольга. — А вообще, честно признаюсь, я лежу. Кононов вставать не дает. Ругался последними словами… Хорошо, не последними, но не слишком ласковыми. Он рядом лежит, наши разговоры слушает. Грозится поставить охранника у входной двери, чтобы я не сбегала из дома… Ладно, подруга, закрываем свое бюро частного сыска… Алексей обрадовался. Говорит, наконец услышал от меня разумную речь.

Если бы Кононов знал получше свою жену, то он этому бы не радовался. Мало ли чего вслух произносит Ольга. Главное, она собирается выяснить то, что не дает ей покоя. И она выяснит, можно не сомневаться.

Утром я встала в нерабочем настроении. Ну не хотела ехать в свой магазин, и все тут. Позвонила Корнею, и он напомнил мне, что все равно пятница, и заверил, что сам все сделает, а уже с понедельника, со свежими силами, мы поедем в город, где на местной швейной фабрике для нас подготовлен товар. И что директор уже звонил, меня спрашивал, а Корней с ним о встрече на понедельник как раз и договорился.

Наш дом стоит посреди одного из самых зеленых кварталов частного сектора, так что жить здесь не мешает ни шум машин, ни звон трамваев, который доносится издалека, как и звон колоколов местной церкви.

А еще у нас есть собака, о которой я редко вспоминаю, потому что занимается ею Сергей. По утрам он бегает с Полем на реку, где делает зарядку, в то время как Поль — надо же было так назвать собаку! — носится рядом и пугает птиц. Сейчас, правда, пугать уже некого. То есть вороны сидят высоко, а остальные птицы улетели в теплые края.

В общем, с утра Сергей умчался на реку — он-то не станет устраивать себе поблажек и на работу выйдет, в чем я не сомневалась.

Я заглянула в детскую — Санька еще спал — и пошла в кухню.

Тут как раз и появился Сергей, наскоро поел и уехал, а минуту спустя я выглянула из окна на визг тормозов и увидела, как наша няня опять выходит из роскошной иномарки, кстати, тоже «мицубиси-либеро». Многовато у нас все же японских машин. Где мы, а где Япония, но вот же возят. Пользуются тем, что наше автомобилестроение в загоне.

Когда Аня поднялась в дом, я встретила ее в прихожей.

— Анечка, вашего друга, случайно, не Евгением зовут?

— Нет, — удивилась она, — его зовут Дмитрием. А что, это важно?

— Просто у одного моего знакомого такая же машина, — смутилась я. Девчонка еще подумает, что я за ней шпионю.

— Дима тоже говорил, что видел еще одну похожую, — как-то облегченно улыбнулась Аня, и я подивилась, что она так напряжена.

Я же не монстр какой-нибудь, чтобы выступать против ее встреч с молодым человеком. Конечно, будет жалко, если девушка от нас уйдет, но воспрепятствовать этому я все равно не смогу.

Ноябрь стоял на редкость теплый и ясный, поэтому я надела теплый спортивный костюм, мягкие тапочки, вышла в сад с книжкой, которую купила накануне, и улеглась в гамак, предварительно застелив его старым пледом. Гамак был еще сыроват от росы, и я сама не знала, что мне вдруг приспичило на нем лежать.

Сергей повесил гамак по моей просьбе, но как-то получилось, что летом я так ни разу им не попользовалась. Теперь, как раз накануне нудных осенних дождей, я смогу наконец исполнить свою мечту.

Я услышала, как стукнула дверь детской, и на огромную веранду, которая опоясывала половину нашего дома на втором этаже, на свежий воздух вышла Анечка. Она облокотилась на перила, и я помахала ей из гамака.