Холодное блюдо мести

Она встала и направилась к выходу. Федор, помедлив пару секунд, быстро пошел за ней.

Он и Марат одновременно протянули к ней руки. Федор взял ее за правый локоть, а Шестериков — за левый.

— Наташа, прекрати, что ты такая горячая! Ну не могу я не ерничать, характер у меня мерзкий…

— Наталья Владимировна, у вас проблемы?

— Марат Валерианович! — Она взглянула на Шестерикова с удивлением, а вовсе не с надеждой, как тот, видимо, ожидал. Ну да, решил, что Михайловский собирается прямо здесь ее арестовать, и захотел ей помочь. Наташа улыбнулась: — Нет у меня проблем. У нас с Федором Михайловичем небольшой спор вышел.

— А мне показалось, — Марат неодобрительно взглянул на Михайловского, — кое-кто разговаривал с вами недопустимым тоном.

— Шел бы ты, Шестериков, — с нажимом в голосе заметил Федор. — У тебя, между прочим, еще условный срок не кончился.

— Намекаешь, что я могу настоящий огрести?

— А ты не цепляйся к служителям закона, тогда сможешь на свободе остаться.

— То есть ты выполняешь здесь, в «Трех поросятах», свои служебные обязанности? — не отступал Марат.

Михайловский на мгновение смутился, но взял себя в руки:

— Требуешь от меня отчета? Я, между прочим, в настоящее время согласно приказу в отпуске.

— Ясно, ты здесь с дамой. А могу я пригласить ее на танец?

— Ты видел, чтобы здесь кто-то танцевал?

Наташа, не выдержав, прыснула: так по-мальчишески они спорили.

— Видел. Совсем недавно один мент в отпуске здесь как раз и танцевал.

— Мальчики, — сказала Наташа. Она иной раз так обращалась к мужчинам, шутливо копируя их же манеру разговора, когда они говорят женщинам «девочки». — Мне надо на работу. Я вовсе не кокетничаю — обычно в это время, примерно через двадцать минут, я рассказываю детям сказку перед дневным сном.

— Я вас подвезу, — сразу вызвался Шестериков.

— Спасибо, но я на машине. — Наташа мягко улыбнулась ему и пошла к выходу, провожаемая взглядами двух мужчин. И хотя она не слышала, о чем они продолжали говорить между собой, была уверена, что знает.

Она очень удивилась бы, если бы все же могла слышать, о чем мужчины говорят.

— Ладно, Марат, — миролюбиво сказал Федор, — дама ушла, перья распускать не перед кем. Пойдем посидим с тобой немножко. Тем более я кое-что заказал, а моя визави сбежала. Ты ведь поесть зашел.

Шестериков окинул взглядом накрытый стол:

— Но я все-таки не дама, фигуру мне не блюсти, так что, если не возражаешь, я хотел бы как следует поесть. Милочка, рыбка моя, — окликнул он проходившую мимо официантку, — принеси двум оголодавшим холостякам какой-нибудь мужской еды.

— Эскалоп у нас сегодня — пальчики оближете.

— Тащи!

— А на первое грибного супчику не хотите?

Марат вопросительно взглянул на Михайловского. Тот согласно кивнул.

— Супчика тоже давай. А то посмотришь на эти салатики, начнешь думать, что самый крутой мент района перешел из своей уголовки няней в детский сад.

— Грубишь, Валерианыч, задираешь милиционера.

— Задираю соперника.

— Даже так? — вздернул брови Федор. — Что-то раньше я тебя возле Натальи не видел… Хотя она так явно смутилась. Между вами уже что-то было?

— Ничего между нами не было! — нахмурился Шестериков. — Просто я вдруг как бы ее увидел… Ну, до этого был весь в бегах, работа, опять работа, а тут вдруг вгляделся…

— «Вгляделся»! Слышала бы бедная женщина!

— Кончай уводить в сторону. Что ты хотел сказать?

— Опять торопишься.

— Тороплюсь, — согласился Шестериков. — У меня не так-то много времени осталось.

— Тебе же еще сорока нет, — удивился Федор.

— В декабре исполняется. Если подумать, то активной жизни — четверть века. Пробежит, не успеешь и глазом моргнуть.

— Ты прав, — печально согласился Михайловский. — А мы все сами бежим… Ладно, ладно, не будем отвлекаться. Понимаешь, в наших краях Фокин объявился.

— Намекаешь, что именно я грозился ему что-то оторвать? Или угроза — это уже состав преступления?

— Не думаешь же ты, что меня волнует безопасность Фокина? Просто я размышляю, что ему здесь надо.

— Говорят, преступника тянет на место преступления. Знает ведь, что ему башку могут свернуть, но рискует. Послушай, Федор, ну не стану я об него руки марать. Теперь у меня вполне легальный бизнес. И не полезу я ни в какие разборки. Кто тогда мою дочь растить станет?

— Фильм такой был «Никогда не говори «никогда»», — проговорил вроде в никуда Федор.

— Какие-то намеки у тебя странные.

— Дело в том, что наш Димка нацелился на одну женщину, которая кое-кому небезразлична.

— Имеешь в виду Наташу?!

— Имею в виду.

— Нет, ну посмотри, какой сучара! Неужели он думает, что мы здесь все забыли? Ты прав, Федор, я начинаю злиться…

— Злись, если охота, но между приступами своей злости подумай все-таки, как Наташу защитить. Хорошая она баба, и надо же, именно вашему брату глянется.

— Какому такому — нашему? — с подозрением спросил Шестериков.

— А то ты не знаешь!

Глава 19

— Проходите, девочки! — радостно встретила нас Галина и расцеловала обеих в губы, будто мы не малознакомые люди, а близкие родственники.

Она была все еще в черном платье, но скорбь из глаз уже исчезла, как если бы она добросовестно завершила одно дело и теперь могла с чистой совестью приступить к другому.

Мы прошли в квартиру.

Странно выглядело это жилище. Никакого стандартного набора мебели вроде стенок или книжных шкафов и полок. Зато кругом зеркала, диванчики, пуфики, ковры, драпировки. Все не без вкуса, но взгляду непривычно. Впечатление, которое произвела на нас Галина, подобной обстановке никак не соответствовало. А может, у меня просто стереотипное представление обо всем?

— Я оставлю вас на минуточку, — каким-то новым грудным голосом предложила Галина и ускользнула, надо понимать, в кухню.

Ольга покрутила пальцем у виска, обводя взглядом комнату. Значит, у нее такое же представление, как и у меня.

Хозяйка и правда появилась вскоре с изящным подносом в руках, на котором стояли графинчик с какой-то рубиновой жидкостью и тарелки с легкой закуской.

— Мы можем сесть прямо на ковер, — предложила она, тут же опускаясь вниз и жестом фокусника расстилая на ковре большую кружевную салфетку.

Нам ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Последний раз нам с подругой пришлось сидеть таким образом в ее новой квартире, в которую еще не успели завезти мебель.

У каждого свои странности. Успокоив себя этим соображением, я решила не затягивать наш визит.

— Галя, а как ты познакомилась с Леной Быстровой?

— По объявлению, — охотно пояснила та.

— Что-нибудь вроде обмена? — с ходу попробовала догадаться я.

— Нет, что ты! — лучезарно улыбнулась Галина. — По эротическому. Ну, тому, что в газетах печатают вверх ногами.

— Получи, фашист, гранату от советского бойца! — прошептала Ольга, что обычно выражало у нее крайнюю степень удивления.

Галина явно услышала ее шепот, но никак не отреагировала.

— Видишь ли, — осторожно начала я, — наша реакция…

— Не стесняйтесь, я привыкла, — снисходительно заметила Галина. — Что поделаешь, наш народ совершенно эротически не воспитан. А как можно любить или не любить того, чего ты никогда не пробовал? Вот если бы вы смогли раскрепоститься…

— Благодарим покорно, — сказала Ольга несколько резче, чем следовало.

— Я имею в виду, конечно, не сейчас, а потом когда-нибудь. — Галина красноречиво посмотрела на Ольгин живот.

— Когда-нибудь в другой жизни, — с нажимом отозвалась та.

— Ну и напрасно. Вот Леночка была необычным человеком. Она очень оживила нашу с Андрюшей жизнь.

— Сколько у вас комнат? — задала я нейтральный вопрос, потому что Ольга уже засопела, не стараясь скрыть свою неприязнь от Галины.

Как же она собиралась вести расследование? Неужели думала, что предстоят разговоры исключительно с милыми и добрыми людьми, не имеющими всяких там осуждаемых обществом пороков?