Холодное блюдо мести

Мы могли бы прежде следователей разобраться п отношениях Быстровой со всеми ее гостями по списку. Если, конечно, это не Алексея вчера «строила» Быстрова.

Так называемый список включал людей, которые могли убить Елену. Или хотя бы желать ее смерти. Или иметь для этого время и возможности. Последнее, увы, относилось ко всем гостям. Каждый из нас мог, но вот кто хотел?

Представить Ольгу в роли преступницы я никак не могла. Странно, я была знакома с ней куда меньше, чем с той же Быстровой, но доверяла ей неизмеримо больше. Как бы то ни было, я уже набирала ее номер телефона, чтобы договориться о встрече.

Во-первых, нам так и не удалось как следует поговорить о житье-бытье, а во-вторых, надо обсудить случившееся на наших глазах преступление. Или несчастный случай… Нет, все-таки первое. И мне казалось, что Ольга осведомлена о некоторых аспектах этого события куда лучше меня.

Затем я, конечно, зашла в детскую.

— Мама! — просиял сын и протянул ко мне ручки.

На этот раз Аня уже была в детской и пожаловалась:

— Не хочет одеваться.

— Как называются дети, которые не слушают своих нянь? — строго спросила я.

— Посята! — возликовал юный Шувалов.

— Вот именно, поросята. Хорошие дети вырастут мальчиками, а плохие — хрюшками. Разве ты хочешь стать хрюшкой? Будешь ходить по дому на четырех ножках и хрюкать.

Надо же быть такой глупой — встать на четвереньки и захрюкать! Это привело Саньку в неописуемый восторг. Я не успела оглянуться, как мой сын стал ползать по ковру и хрюкать. Я поднялась с колен под осуждающим взглядом Ани и пробормотала:

— Извините, я тороплюсь.

Чмокнула сына в макушку и поспешила ретироваться.

Куда ушел мой муж? Правильно, к ребятам. А что мешает пойти к ребятам мне? В смысле к девчатам. А еще точнее, к одной девчонке. Правильно, ничего не мешает. Я наскоро позавтракала и пошла.

Глава 14

— Рома! — удивленно воскликнула вошедшая в мой кабинет Олеся Евгеньевна.

А вообще-то чему удивляться? В городе-то народу всего ничего, это не областной центр. Тут почти каждый если не родственник, то сосед.

— Вы знакомы, — нейтрально отозвалась Наташа.

Как раз сейчас мальчик, заканчивая обедать, пил сок из черной смородины. Воспитанники его любили, и Наташа закупила большую партию, потому что перед зимой нужно было укрепить детей витамином С, которого в смородине предостаточно.

— Знакомы, — подтвердила воспитательница, — но прежде я не догадывалась, что у его мамы столько денег, чтобы оплачивать пребывание в нашей «Вишенке».

— По-моему, мы можем поговорить об этом завтра, — заметила Наташа. — А сейчас давайте не будем мешать мальчику заканчивать обед.

Олеся — хорошая воспитательница, но порой забывает придерживать язык. Или она думает, что маленький ребенок не понимает ее разглагольствований? Вон как у него тотчас напряглись плечики. Нет уж, пока ребенок с ней, Наташей, она Рому в обиду не даст!

Она уже просмотрела его вещи и решила, что такого скромного гардероба давно не видела. По крайней мере у своих воспитанников. В Чите, где они с мужем служили, Наташу выбрали в женсовет, и она однажды побывала в семье старшего лейтенанта, которая за три года ухитрилась произвести на свет троих детей. Тогда полковое начальство, кстати, с Наташиной подачи, здорово помогло той семье. Так вот, у детей старлея тоже было немного вещей, и все явно не из дорогих магазинов.

Встрепенувшись, она взглядом приказала Олесе Евгеньевне молчать и сказала:

— Дело в том, что нам с Романом надо съездить в магазин. Так что на сегодня все разговоры отставим. Вы не возражаете?

— Конечно, Наталья Владимировна, как я могу возражать?!

Вот как, сообразила, значит? В Ивлеве не так уж много мест, где зарплата выше, чем в садике у Наташи. Именно эту мысль Наташа прочла в глазах своей сотрудницы, которая не успела достаточно быстро их отвести. Что ж, она может поддерживать дисциплину среди своих сотрудников именно таким образом. Это, кажется, ничем не хуже тех, которыми пользуются в государственных учреждениях.

На бедного мальчугана сегодня слишком много всего свалилось. Уж если Наташа могла не явиться на работу из-за Димки, то из-за такого слабого, хрупкого существа уйти немного пораньше, как говорится, сам Бог велел.

В самом деле, в доме у Наташи нет никаких детских игрушек, а в рюкзачке у Ромика — тоже ни одной. Мать забыла положить? Неужели у него нет маленького плюшевого медвежонка или Чебурашки? Игрушки, с которой малыши любят спать или класть их себе под подушку.

Наташа заглянула в кошелек — у нее с собой было три тысячи рублей. Не слишком много для того, чтобы приодеть ребенка, но кое-что ему купить она сможет. Остальное — потом. Не стоит, пожалуй, его утомлять примерками и выбором. Она купит пижамку, домашний костюмчик, тапочки, кроссовки… Стоп! Невольно хочется приобрести все сразу. Но что надо взять непременно, так это плюшевую игрушку!

По привычке она отправилась в тот же магазин, где покупала платье Свете Шестериковой.

— В прошлый раз одевали дочь, теперь привели сына, — сразу признали ее девушки-продавщицы.

Интересно, догадываются они или нет, что у Наташи нет своих детей? Ну и пусть догадываются! Что же ей теперь, гадать или объяснять: «Нет, это не мой ребенок, мне подбросила его одна кукушка. По крайней мере есть на эту тему серьезные подозрения»?

— Сегодня нам нужна пижамка для Ромы. Что вы нам можете предложить?

Странный он все-таки мальчик. Перед ним девушки выложили просто ворох пижамок со всякими зверушками, машинками и космонавтами, а он стоял, тесно прижавшись к Наташе, и не решался подойти поближе.

Наконец он поднял на нее глаза.

— Выбирай, — сказала Наташа, — штанишки и футболку одного цвета — в этой одежде ты будешь сегодня спать.

— У меня есть майка для сна, — сказал мальчик.

Она на миг даже растерялась, потому что ожидала от ребенка совсем другой реакции. Например, радости. Вот у него загорятся глаза, и он станет перебирать такие славные пушистые вещи, которые и взрослые, наверное, не отказались бы надеть, будь те побольше.

И тогда ей на помощь поспешили продавщицы. Они затормошили мальчика, чуть ли не носом сунули его в ворох пижам.

— Посмотри, — показывали они, — это человек-паук. Он тебе нравится?

— Нет, — сказал мальчик, — я не хочу, чтобы у меня на груди сидел паук. Пусть он и человек.

Одна из девчонок, не выдержав, присвистнула:

— Трудно тебе придется в жизни, парень, если ты не разучишься капризничать. Это девчонки все перебирают, носами крутят. Парни носят то, что им дают.

— У меня есть майка, — опять повторил Рома дрогнувшими губами, и Наташа схватила его за руку, чтобы прижать к себе.

— Тогда позволь, я сама тебе выберу, — сказала она ему на ухо. — В конце концов, если ты не захочешь пижаму надеть, можешь остаться в своей майке.

Она ткнула пальцем в пижаму, чем-то похожую на форму десантника, и одна из девушек ее тут же завернула, приговаривая:

— Между прочим, сейчас такая расцветка очень модна.

Все еще держа Рому за руку, Наташа отошла от отдела белья и задумалась. У нее были такие планы в отношении мальчика, а он, оказывается, не хочет от нее ничего принимать.

Но она все же спросила:

— А как ты посмотришь на то, что мы зайдем в отдел игрушек?

Он взглянул на нее с недоверием:

— И нас туда пустят?

О Боже, что же это такое?! Можно подумать, этот мальчик ни разу не был в магазине игрушек! Неужели на свете такое бывает?

Зря все-таки она сегодня не стала слушать Олесю Евгеньевну. Пусть бы рассказала поподробнее, что же это за отношения были у мамы Гриневич со своим маленьким сыном. И как теперь вести себя с ним Наташе?

Корнелия Альбертовна не была похожа на тех мамаш, которых лишали родительских прав, на алкоголичек или бездомных, но что-то в ней было, на взгляд Наташи, странное. А еще точнее, недоброе. Как будто она была зла на весь свет. И даже этому затравленному мальчугану дала жизнь назло всем…