Одна минута славы

— То же, что и я, — мол, ошибочка вышла. Девушка просто похожа. А я к тому же прическу менять собиралась. Только вот зачем? Все равно никто не узнает.

— Отец узнает.

— А разве в Австрии наши каналы принимают?

— Да черт его знает!

— Ну, тогда и не будем заострять. А как быть со статьей?

— Написала уже?

— Пока нет.

— Вот когда напишешь, тогда и поговорим.

— И вы только из-за рекламы так расстроились? — усмехнулась Алена.

— Ну… — протянул Борисыч. — В общем-то не совсем. Реклама, конечно, ерунда, но вот замять твое участие нам будет трудно. Даже не в этом дело! В конце концов, любой ход событий можно направить себе на пользу, на то мы и журналисты. Но у тебя, девочка, появились враги. Вот что мне не нравится. Вот что меня пугает.

— На чем основаны такие заключения?

— Полюбуйся! — С этими словами Борисыч протянул Алене рулончик тонкой бумаги. — Сегодня по факсу пришло.

Она развернула рулон, пробежала глазами, потом молча вернула Борисычу.

— То-то и оно! — Он выразительно прищурился, сразу напомнив ей кого-то из «знатоков» — героев любимого телесериала. — Кто мог иметь доступ к твоему договору со студией «Степ»?

Она пожала плечами, хотя точно знала, у кого на руках документы — у Сашки Сакисяна, у кого же еще?! Ну, в крайнем случае, у Марины. Только Марине затруднительно из больницы рассылать по факсу ее договор, даже если не учитывать, что она в коме. К тому же Марина не знала, где Алена работает, а вот Сакисян знал. Но зачем ему так ее подставлять — понятно же, что начальство ее не похвалит за участие в любой рекламе, тем более в рекламе такого сорта. Это хорошо, что Борисыч относится к ней как к родной дочери. А если бы он не дружил с ее отцом с институтской скамьи, если бы она для него была просто лишь рядовым сотрудником? Ведь точно бы на дверь указал. Журнал «Оберег» — уважаемое печатное издание, а тут такое грязное пятно на репутации. Так зачем это Сашке-то нужно?! Неужели мстит за Игоря? Неужели до такой степени мужики мелочны? Быть не может!

— Ты чего задумалась? — услыхала она голос Борисыча.

— А разве нет повода поразмыслить о жизни?

— Только не в моем кабинете, — усмехнулся шеф и снова протянул ей факс: — Держи. Советую выкинуть, и побыстрее. И не испытывай ты больше моего терпения: стригись, переодевайся — в общем, меняй внешность. И ради всех святых, не лезь больше на скользкую дорожку.

— Ладно, — вздохнула Алена и поднялась.

— Но ты точно не знаешь, кто бы мог такую подлость сотворить? — кивнул он на факс, который она сжимала в руке.

— Попробую разобраться.

— Мой совет, затаись. Тот, кто это сделал, сделал это не просто так. Сам проявится. Вот тогда и поймешь. А когда поймешь, держись от этого человека подальше, поняла?

Алена кивнула. Понять-то она поняла, но ведь Борисычу не скажешь, что она все по-своему сделает — конечно, постарается узнать, кто послал в редакцию ее договор на съемку в рекламе, но главное — зачем послал. Только нужно очень постараться, чтобы это выяснить. Сначала, конечно, надо сесть и спокойно все обдумать. Ведь Сашка Сакисян зачем-то сделал этот свой ход, следовательно, и впрямь, как говорит Борисыч, ожидает дальнейшей реакции. Но какой?

Что-то в этой истории цепляло, что-то непонятное навязчиво крутилось в голове, вспоминались обрывки фраз — но что это был за разговор? Обо всем этом, однако, нельзя Борисычу рассказывать, хоть и хотелось поделиться. Этот с виду ленивый и вялый начальник — настоящий психолог. Он мигом может раскусить любой мотив любого поступка. Но в ее конкретном случае раскудахтается, точно бройлерная курица, и все ее расследование сойдет на нет, дойдет ведь до прокуратуры, Терещенко впаяют выговор, а ее сошлют в Вену, к родителям. Так что Борисычу лучше ничего не знать.

Она вышла из кабинета и глубоко вздохнула: «Закрутилось!» Алена замерла — почему она раньше об этом не вспомнила? Ведь действительно, пора бы уже закрутиться делам, предполагаемое убийство-то на носу. Два дня осталось. Неужели она думала, что все так и будет идти — мирно да тихо? Ведь в Лялькином случае ничего похожего не происходило. Лялька страдала. Инга страдала. И Ирина тоже. Видимо, настал черед и ей, Алене, пострадать. На это ведь и расчет!

— Какая же я умная! — вслух похвалила она себя и улыбнулась.

— И еще симпатичная! — заорал ей в ухо Леша Бакунин.

Алена вздрогнула от неожиданности.

— Сдурел совсем?!

— Не совсем, — хохотнул он. — Рад тебя видеть. Ты же появляешься у нас, как красное солнышко, — раз в месяц. Есть повод радоваться! — Леша обнял ее и доверительно склонил голову к ее уже пострадавшему уху.

— И какой повод для бурных восторгов? — Алена поморщилась.

В сущности, Бакунин был милым парнем, если не брать во внимание его длинные, до плеч, волосы. В этом вопросе Алена придерживалась консервативной точки зрения: мужчина должен быть стриженным — и никак иначе. Во всем же остальном Лешка был отличным малым — умным и веселым, к тому же писал замечательные статьи на всяческие юридические темы. Он многозначительно улыбнулся.

— Я рад, потому что наконец разыскал тебя. У Вари в следующий четверг день рождения. Все уже отстегнули в общую казну положенный полтинник. Ты одна осталась злостной неплательщицей.

— И всего-то? — притворно разочаровалась Алена.

— Пока да! — Лешка изобразил грусть, но тут же снова просиял: — Впрочем, можешь угостить меня ужином в ресторане. Очень хочу с тобой отужинать, но поиздержался на юбилеях. Июль — просто ад какой-то в этом смысле, человек двадцать моих знакомых родились именно в июле. Да еще Варвара…

— Не сочти меня скупердяйкой, — улыбнулась Алена и протянула ему пятидесятирублевую купюру, — к сожалению, у меня совершенно нет времени на ужины.

— На ужины со мной, — подмигнул он. — Слушай, а это правда?

— Что? — Алена нахмурилась. Не то чтобы она боялась еще и от Бакунина услышать про «Тендер», просто очень уж неожиданно повернулся разговор.

— Ну… то, что все говорят о тебе?

— Хотелось бы услышать, что именно.

— Две вещи. Правда, первая… я сам знаю — полнейшая чушь. Но вот вторая!.. — Он многозначительно округлил глаза.

— Ну?! — потеряла терпение Алена.

— Тут ходит вялая сплетня, что ты снялась в рекламе тампонов «Тендер»…

— Да ты понимаешь… — пробормотала Алена, но Лешка махнул рукой.

— Даже и не начинай. Сам видел — действительно похожа, но все равно никто не верит. Так, треп идет. А вот история!..

— Ну?..

— Про Скрипку. Якобы ты на его шофера с саблей кинулась, и после этого Скрипка в тебя по уши влюбился. А теперь у вас бурный роман, и дело идет к свадьбе, — выпалил Лешка с такой гордостью, словно речь шла о его собственной свадьбе.

— Ох! — выдохнула Алена и вдруг покраснела.

Видимо, Бакунин сделал выводы и усмехнулся:

— Н-да… впрочем, любовь зла…

— Дурак! — У нее лопнуло терпение. — И сплетник к тому же! Слушай меня внимательно и распространи, пожалуйста: сабля была, шофер был, все остальное — брехня! Понял?!

— А почему столько эмоций?

— Злость распирает.

— Не верю!

— Лично мне кажется, что история про «Тендер» больше походит на правду.

— Ну, конечно! — презрительно скривился Лешка.

Он не поверил. Так и ушел, оставшись при своем убеждении: мол, у Алены бурный роман с Иваром Скрипкой. Ей от этого стало очень тоскливо — и почему люди не верят своим глазам, зато готовы принять за истину любую глупость, сказанную «по секрету»?

«Все-таки странно, что Сашка Сакисян решил испоганить мне жизнь таким подлым образом. Зачем это ему?» — Алена поднималась по лестнице в глубокой задумчивости. Она вспомнила о Ляльке. Дело было на второй день после того, как ее ролик стали крутить по всем каналам. Соседка пожаловалась, что на улице проходу не дают, а Алена фыркнула — какая ерунда! Смени прическу, перекрась волосы, носи джинсы вместо юбок — и всего делов-то!