Страница 19 из 49
— У меня всего достаточно. Если мне чего-то не хватает, — он впился глазами ей в губы, — то тебя.
В то лето его отправили в родной город на разведку — прикормить местных людей, а потом подыскать базу для производства добавок.
Алексей нашел бывшее оборонное предприятие. Судя по недавно поменявшемуся забору — вместо деревянного, промытого до серости дождями и снегом, в небо вознесся черными пиками чугунный кованый, больше двух метров высотой, предприятие поменяло свой профиль. Что происходит за тем забором — мало кому доподлинно известно. Но именно там, знала Гутя, делают биодобавки, которые она развозит по области.
— Вообще-то, Августа, — сказал Алексей, когда пришла новая партия БАДов, — на Западе с наемным работником заключают особое соглашение, чтобы защитить коммерческую тайну.
Они сидели в его офисе, который он снимал в бывшем горисполкоме.
— Так в чем дело? — спросила она осторожно.
— Но с тобой не стану, моя августейшая особа. Знаешь, я все больше убеждаюсь, что имя наделяет человека чем-то особенным. Августа, по-моему, в этом городе нет другой женщины с таким именем.
Она пожала плечами. Что ей до других? Это имя из глубин рода. Как имя ее матери — Полина. Но ее собственное — со смыслом, как рассказывала бабушка. По семейному преданию, в их семье была женщина, которая, взяв имя Август, мужское имя, принимала участие в войне со шведами. Почти как великая французская Жанна или кавалерист-девица. А потом, вернувшись домой, завела псовую охоту. Держала борзых собак.
— Поэтому я тебе просто объясню, как поступают западные дельцы. На моем месте они заключили бы с тобой письменное соглашение о конфиденциальности. Если ты при увольнении прихватишь с собой клиентскую базу данных, то это не просто печально для компании, а полный крах. Еще они подписывают договор о нераспространении негативной информации. То есть ты обязуешься не говорить ничего дурного о моей компании, не важно, правда это или нет.
— На всю жизнь? — удивилась Гутя.
— Вопрос правильный, — согласился он. — Нет, западный суд признает срок не более чем два-три года.
— Выходит, если я захочу уйти от тебя в другую компанию, то я не смогу? Я должна сидеть без денег и ждать, когда закончится срок? — Она насмешливо посмотрела на него. — Мы не в…
— Знаю, знаю. Мы не в Париже, мы не в Чикаго. Поэтому я просто разъясняю тебе принципы мировой практики. У нас с тобой к тому же могут быть отношения другого свойства. — Он выразительно посмотрел на нее.
— Вместо бумажных — телесные, — бросила она.
— Ты все правильно понимаешь, Августа.
— Хорошо, что у тебя мало сотрудников, а то остался бы без сил.
Он засмеялся.
— Я не сказал тебе еще об одном — работодатели обязуются выплачивать компенсацию.
— Ну да! — Августа оживилась. — Давай подпишем. Я хочу деньги за молчание!
Он встал со стула, тот крутанулся ему вдогонку, он подошел к ней и обнял сзади. Тесно прижался к спине.
— Я твоя компенсация, — пробормотал он. — Хочешь получить сейчас или…
Она повела плечами, оттолкнулась и подалась вперед.
— Или, — бросила она, но он не убрал руки, они скользнули ниже, собрались нырнуть в разрез блузки. — Или, — громче сказала она и наклонилась к столу.
Алексей отстранился.
— Надеюсь, ты поняла меня правильно, — хрипло заметил он.
Гутя повела плечами, возвращая треугольник выреза черного пуловера на место, но ничего не сказала.
— Хорошо. — Алексей вернулся за стол. — Продолжим наш деловой разговор…
— Погоди, а если я стану говорить дурно о конкурентах, ты мне прибавишь премию? — внезапно спросила она.
— Я думаю, договоримся, — усмехнулся он.
— А как на Западе?
— Там, — он вздохнул, — там действуют жестко, иногда клиентам подсовывают некачественный товар специально, чтобы вызвать отвращение к продукции конкурента.
— Что, прямо со смертельным исходом?
— А почему бы нет? У бизнеса жесткие нравы. — Он усмехнулся. — Но мы не станем так делать.
Она вздрогнула, снова подумав о снегоходе, на котором разбился Сергей. Нет, нет, конечно, не станем, снова подумала Гутя. Ничего другого — тоже.
— Мы запустим новый проект. Я тебе говорил — добавки для животных. В области полно ферм — звероводческих, свиноферм, крупного рогатого скота. Ты станешь менеджером, согласна?
— Согласна, — сказала она и подумала, что больше никем для него не станет. Потому что рядом с ним ничего не испытывала ни раньше, ни теперь… Ничего такого, что чувствовала рядом с Сергеем…
Гутя продолжала щелкать пультом, гоняя фигурки по экрану. А Полина? Ее мать? Она-то как — счастливая женщина? Или не очень? Полина хороша собой, у нее прекрасная работа. Но с матерью рядом тоже нет мужчины, который ей нужен.
Бабушка? И с ней — пролет. Но… Гутя поморщилась — неужели такой силой обладают слова какой-то разозлившейся студентки?
Не-ет, что-то Тамара Игнатьевна не договаривает. Надо ее как следует потрясти.
Она прислушалась. Бабушка говорила в телефон:
— Пишу. Улица Свободы… дом… та-ак… квартира восемь. Не знаю, как тебя благодарить, дорогая. Очень, очень ты мне помогла. Да, да… все в порядке. Я думаю, мы с ней найдем общий язык. Конечно, помогу ее дочке с русским языком. Выучим грамоте. Давление меряю, а как же. Таким аппаратом — одно удовольствие. — Она смеялась. — Ну конечно, как измерю, половину таблетки или треть даже приятно съесть. Ага, и снова измерить. — До Гути вновь донесся смех.
Бабушка остановилась на пороге.
— Как здорово смотреть без слов, верно? — Она кивнула на экран. — Все кажутся такими милыми. — Она засмеялась, указывая на экран.
— Что-то узнала?
— А как же. — Тамара Игнатьевна выпрямилась. — Мне пора заняться частным сыском. У меня, оказывается, в городе полно агентов.
— Значит, Тимоша нас покидает? — спросила Гутя.
— Не спеши, у меня пока промежуточный адрес.
Гутя закрыла глаза и изобразила полную потерю сил.
— Пойди спать. Выспись. Завтра тебе никуда не надо?
— Нет, — сказала Гутя. — Никуда не надо и ничего не надо.
— А мне придется сегодня выходить в свет, — сказала она.
— В ночной клуб? — насмешливо спросила Гутя.
— Но еще не ночь, — фыркнула Тамара Игнатьевна. — Сегодня юбилейный вечер в медучилище. Я иду туда, заметь, из-за твоего Тимоши.
— Вот так, да? Тимошу кое-кто украл, а он, оказывается, мой! О времена, о нравы! — Гутя воздела руки к небу.
— Ты не актриса, перестань цитировать вечных.
— Ладно, не буду. Может быть, тебя встретить? Позвони.
— Я надеюсь, меня проводят. — Она вздернула подбородок.
— Ох, — выдохнула Гутя. — Снимаю свое предложение с торгов.
— Можно подумать, ты на аукционе, — засмеялась Тамара Игнатьевна.
— Я пробую пожить их жизнью. — Она кивнула на экран.
— А кто-то недавно смеялся над дурным влиянием сериалов.
— Миру мир, — сказала Гутя. — Желаю хорошо провести время.
Гутя заснула перед телевизором, пригревшись на диване, куда она перебралась из кресла.
Тамара Игнатьевна вернулась в сонный дом почти в полночь. Гутя открыла глаза.
— Привет, уже вернулась?
— Посмотри, какие все-таки благодарные люди живут в провинции. Ты только взгляни на букет.
— Кто подарил? — зевнула Гутя.
— Мои бывшие выпускницы.
Августа посмотрела на рыжие игольчатые хризантемы.
— Скольколетний юбилей праздновали? — потягиваясь, спросила она.
— Сто тридцать пятый.
— Ого, и они… пришли?
— Кто? — Тамара Игнатьевна замерла с вазой в руках.
— Ну, твои выпускники.
— Дорогая, ты думаешь мне двести лет, да?
— А при чем тут ты? — Гутя сонно потрясла головой. — Я про них.
— Ладно, иди спать, — бросила Тамара Игнатьевна.
Но, уловив тень обиды в голосе бабушки, Гутя заставила себя проснуться.
— Прости, я на самом деле того… Редкий цвет, да? — Она кивнула на букет.
— Да-а… А в Москве? — Тамара Игнатьевна обрадовалась, что Гутя окончательно пришла в себя. Ей хотелось говорить… — Там о тебе забудут, как только получат диплом.