Избранные

Попробовать скрыться, используя богатейший арсенал накопленных за столетия уловок? Но мир нынче тесен, как никогда, а этот «супер», похоже, настоящий сатана. У него определенно есть система, которая пока не дает осечек. Как матерый волк, опьяненный запахом крови», он будет преследовать жертву хоть год, хоть два, но в конце концов обязательно настигнет и вопьется в горло…

Кановас подошел к машинке для уничтожения бумаг и скормил ей оба листка. Подошел к компьютеру, несколько раз нажал на клавиши. Открыл неприметный ящичек стола, вынул оттуда обтянутую синим сафьяном маленькую шкатулку и поставил перед собой. В шкатулке был яд, быстрый и эффективный. К тому же гуманный: смерть наступит без мучений.

Этот дьявольский состав получил еще до рождения Диего какой-то ныне забытый алхимик. Нравы в средние века, вопреки слащавым рыцарским романам, царили вовсе не благородные, поэтому новый препарат приобрел в определенных кругах большую популярность.

Впоследствии, правда, способ его изготовления, как и многих других снадобий, был утерян. Но наш герой успел прихватить с собой изрядную дозу и больше с ней не расставался. Жизнь — слишком жестокая и непредсказуемая штука, даже если она представляется бесконечной…

Он протянул руку к пульту дистанционного управления. Музыкальный центр ожил — вновь зазвучала Lacrimosa. «Вот — действительно бессмертное, — подумал Мануэль. — Эта мелодия переживет всех нас, даже тех, кто возомнил себя живым воплощением вечности. Жалкие потуги, непосильная роль… Когда-то я считал себя особенным. Но особенным был тот, кто сумел создать „Реквием“. А я… Жаль, не успею узнать одну вещь, которая давно не дает мне покоя. Если творец всегда уходит, а творение остается, то где же сейчас те… или то, что создало нас? Как знать, не перемололи ли и его жернова времени?»

Он открыл коробочку.

На мониторе компьютера горели всего два слова: «Я устал…» Вскоре и они потухли.

Глава 24. РАСКОЛ

«Мечтатели» собрались практически в полном составе — как и в тот вечер, когда Ворохов впервые переступил порог квартиры Кирилла Ильича. Однако на этот раз атмосфера была совершенно иной — зараженной бациллами уныния и страха. Стол не ломился от яств — так, несколько расставленных без всякого порядка тарелок, на которые, предварительно порезав, свалили все, что нашли в холодильнике. Это зрелище даже не возбуждало аппетита. Участники заседания вяло поклевывали нехитрую снедь, а несколько человек вовсе не притрагивались к еде. Сидели неподвижно, свесив кисти рук между колен, и лишь изредка поглядывали на председателя, словно ожидая, что он явит чудо.

— Так-с, настроение похоронное, — констатировал Кирилл Ильич. — И то сказать, радоваться нечему. До сих мы как-то ухитрялись давить «суперов». И вот впервые не на того нарвались. Самое обидное — ведь совсем у нас в руках был! Но ушел, гадина… Это уже не промашка наша, это преступление. Да и я тоже сглупил, на авось понадеялся. Жестче надо было. Жестче!

— Как? — поднял голову Гудков. — Всех, кто уцелел на острове, сразу пустить в расход? Для полной гарантии, не разбираясь, кто из них убийца?

Неведомский отодвинул от себя тарелку.

— Не знаю! Знаю одно: мы могли его прихлопнуть, а теперь он на свободе и не успокоится, пока не покончит со всеми нами. Я давно заметил: нет ничего абстрактнее, чем гуманизм. Взять правительство наше любимое, депутатов драгоценных. Сколько законов мудрых напринимали, что теперь, прежде чем преступника арестовать, надо перед ним навытяжку встать и извиниться за причиняемое беспокойство. А если и взять его, то только нежно, как девицу, под локоток, надев перед этим бархатные перчатки. Ну а потом… Отсидит годика два и выйдет по амнистии. Вон их сколько объявляют по любому поводу — как блины пекут. Для депутатиков наших главное — добренькими казаться. Им-то что? Они все на колесах, через темные дворы не ходят, по магазинам не бегают, дом у каждого — крепость. Пусть где-то кого-то режут — это далеко и не страшно. А вот если у кого из них обкурившиеся подонки дочку хором изнасилуют, да потом кишки из нее выпустят и на березу намотают… Тогда бы взвыли: расстрелять, расстрелять… мать… мать! Когда себя, любимого, дело касается, тут уж не до абстракций.

— Да при чем тут это! — не выдержал Гудков. — Я что, преступников защищаю? Их карать надо, слов нет. Но действовать такими методами… Даже в самые варварские времена Клан отличался тем, что…

— Постойте, Леонид Сергеевич! — перебил его председатель. — Вы со своими экскурсиями в историю далеко зайдете. Я тоже так могу. Дескать, когда Каин Авеля убивал ни за хрен собачий, на соседнем холме сидели «кси» и при виде кровавой картины, недоступной их пониманию, плакали навзрыд. Нож-то к нашим шеям приставлен здесь и сейчас! Чего ради рассуждать о временах былинных? Вы хоть понимаете, что все мы уже могли лежать на кладбище? Был бы верующим — помолился бы за то, что эта мразь у нас дальше Макарова с Гарусовым не пошла. Ведь всех мог, всех… Если бы не тот расклад, что выгоднее оказалось без всякого шума поехать на Вуд…

Пичугина всхлипнула.

— Кирилл Ильич, — сказала она дрожащим голосом, — надо же что-то делать! Я знаю, что многие из нас… но я… но у меня же дети! Две девочки… Если Клан раньше справлялся, то почему теперь…

Видно было, что и Неведомскому уже трудно сохранять самообладание. Какое-то время он нервно мял в пальцах край скатерти, затем, опомнившись, положил руки на стол.

— Все возможное делается. Я дам инструкции, как распознать «супера». Это чертовски трудно, но методика все же существует. Тогда он застал нас неподготовленными. Теперь, надеюсь, ему это не удастся. К нам уже едут два «волновика» взамен Макарова. «Супер» практически ничего не излучает, но, опять же, шанс есть. Мне так сказали, хотя деталей я и сам не знаю. Кроме того, неплохо всем вооружиться. Это не проблема, тут положитесь на меня. Были бы деньги, а деньги есть. Проблема в другом. Кто из вас, друзья мои, в силах направить ствол на человека и спустить курок? Даже если это ваш палач?

Он обвел взглядом «мечтателей». Почти все отводили глаза.

— Вот видите… Раздать вам «игрушки» — так вы с ними только «залетите», а защитить себя не сможете. Разве не так?

— Я смогу… смог бы, — вдруг сказал Стадник.

— Отлично! И это все?

Марго выразительно посмотрела на Ворохова. Андрей был одним из немногих, у кого на лице не читался страх. Но он молчал.

Кирилл Ильич вновь начал теребить скатерть.

— Сам я, конечно, отныне без ствола не ходок. Кстати, вас интересует, как раньше Клан справлялся с «суперами». Я наводил кое-какие справки. По-моему, объяснение одно: в стародавние времена среди «кси» не было столько хлюпиков, как сейчас. Если проблему надо было решить жестко, ее решали жестко. Никто не старался отсидеться в сторонке, надеясь, что дерьмо разгребут и без его участия. Всякая мораль отступала перед интересами Сообщества. А теперь правит бал мягкотелость. Наверное, цивилизация нас испортила. Кто-то может сказать: ну и что? Все равно мы скоро перекочуем на другую планету, а там незачем спускать курки.

Живи себе в мире и благоденствии! Но это еще неизвестно. Кто знает, что нас ожидает среди звезд? Даже бесштанные аборигены умудрились скушать Кука, когда он явился к ним со своим уставом.

— А перекочуем ли мы вообще куда-нибудь? — мрачно спросил Лучинский. — После того, что случилось на Вуде…

Кирилл Ильич стиснул кулак с зажатой в нем скатертью.

— Да, «слухачей» мы потеряли. Это страшный удар. Но не всех. Есть несколько «кси» с определенными задатками. Надо только выждать время, когда они разовьются. В любом случае «слухачи» рождаются гораздо чаще, чем «суперы» или бессмертные. Бессмертные… Какую нелепость совершил Кановас! Одно дело, когда тебя убивают из-за угла, но чтобы сам, да еще имея впереди вечность… Видно, сдали нервы, не захотел дожидаться, когда «супер» придет и по его душу. Э-эх!.. Но подобные ему рано или поздно появятся. Может, уже есть. Главное — не следовать его примеру, не впадать в панику. Даже если помирать придется, то лучше все-таки в сухих штанах.