Страница 26 из 28
Мы признались людям, которые нам разрешили между столбов крыльца их дома привязать наши гамаки (в доме в трех комнатах живут три семьи), что нас сюда в Патану, в соседство священной пещеры таинов, привело, поведали мы и о своем разочаровании. Это продолжалось лишь минуту. Ибо мы узнали нечто, чего не могли и предполагать. Оказывается, отдельные хижины Патаны отдалены друг от друга часто больше чем на километр, селение состоит по существу из двух отдельных деревень, и коренные обитатели Патаны, которые тут живут «с незапамятных времен», — москеры (так их называют) живут в той второй Патане, в Патане Нижней. И еще нам сказали, что эти москеры имеют что-то общее с патанской пещерой. Не понимаю хорошо смысла этих слов, но знаю уже главное-здесь «где-то внизу» мы найдем москеров, которые «живут тут с незапамятных времен». Мы хотим их видеть немедленно. Люди же, которые нас приняли, не желают и слышать о нашем скором отъезде.
— Что вы, сегодня уже ничего не выйдет, это на редкость отвратительный спуск…
Итак, на другой день утром мы собрали свои гамаки и пошли — как Йозеф Швейк — из Патаны в Патану. Эта другая Патана является самым изолированным местом в этой самой изолированной части Кубы. Она расположена в нездоровой прибрежной равнине у Наветренного пролива, отделена от гористой баракоанской внутренней территории почти вертикальной известняковой стеной, а от самого моря — поясом прибрежных болот. Когда мы, наконец, добрались из Верхней Патаны к краю этой известняковой стены, нас ожидало самое худшее — спуститься вниз. Проводники нам помогали, чем могли, но все же это было, особенно при наличии тяжелых кинокамер, делом очень трудным.
Но оно того стоило. Потому что там внизу, в этой другой Патане, столетиями замкнутой между скалой и болотами на берегу моря, мы действительно обнаружили в тринадцати домах, обитаемых двенадцатью семьями (один из москеров имеет двух жен и, следовательно, два дома), очередную группу населения явно индейского происхождения. Мы можем их наименовать по имени здешней священной пещеры и по названию поселения, в котором они доныне живут, как патана.
Патаны обладают всеми физическими признаками, характерными для индейцев. Если сравнить их с ятерасскими индейцами, которых мы посетили во время первой экспедиции, то можно установить, что патаны поразительно похожи на своих соплеменников из гуантанамской и ятерасской общин. Только в одном они отличаются от маленьких ятерасов-они имеют нормальный, обычный рост.
Как и ятерасы, все члены этой группы носят единую фамилию, в данном случае Москеро. Патаны, как и ятерасы, являются земледельцами, и также выращивают главным образом маниок.
Первым стимулом для поисков патанов были, как мы знаем, сообщения о плотном индейском расселении по соседству с патанской пещерой. И вокруг этой священной пещеры вращалась, наверное, половина всех бесед, которые мы вели с патанами. Ее культ доныне все еще жив среди них. Они постоянно о ней рассказывают, перечисляют особенности этой «горячей печи» (ибо пещера имеет постоянную температуру плюс сорок пять градусов Цельсия, так что посещение ее является истинной мукой), повествуют о гигантских змеях, которые якобы стерегут пещеру, и т. д. Любят они также рассказывать о летучих мышах в пещере (летучая мышь была, по-видимому, тотемным животным таинов). В провинции Камагуэй археологи нашли даже огромную земляную насыпь в форме летучей мыши. А священная пещера в Патане до настоящего времени населена тысячами этих животных, помет которых делает обжигающий воздух пещеры еще более непригодным для дыхания. Потомков индейцев священной пещеры Патаны мы должны были вскоре покинуть. У нас на Кубе есть и другие дела. Но все же это свершилось. Мы нашли их, патанов священной пещеры. Последнее изолированное селение, последние потомки владык этих пещер, почитателей божественных семи — кубинских таинов. Мы должны уехать, но вернемся сюда, должны вернуться с этнографами и антропологами. Тут всех нас ждет много интересных задач. Я. например, уверен, что патаны, невзирая на свою с первого взгляда абсолютную изоляцию, некоторое время назад все-таки восприняли примесь неиндейской крови. Ибо некоторые москеры все же немного отличаются от нынешних кубинских индейцев по своему облику. Это, конечно, вопрос для антрополога. Этнографа, который отправится к патанам, ждет коренной вопрос об индейском или неиндейском характере культуры современных патанов. Но все это в будущем. Итак, значит, до свидания, патаны-москеры! До очень скорого свидания!
Несчастье в экспедиции
Итак, мы можем вернуться. Счастливые, удовлетворенные, с результатами лучшими, нежели мы вообще ожидали в начале этой очередной экспедиции к индейцам. Мы действительно нашли в Нижней Патане еще одну группу современного кубинского населения явно индейского происхождения; и вдобавок мы этих последних потомков индейцев священных пещер зафиксировали на кинопленку.
Патаны, конечно, не имеют, по моему мнению, надежды к далее сохранить себя как совершенно обособленная группа. Великий прогресс — дороги, которые кубинская революция строит и в этой малоисследованной неприступной части восточной Кубы, даст возможность и патанам осуществить связь с обитателями других деревень и навсегда покончить с вековой изоляцией.
К первым дорогам, которые здесь уже строятся, относится та, которая соединит наибольшую (но это еще не означает большую) деревню тропической баракоанской внутренней территории — Льяно с отдаленным центром провинции. Через горы и долины, через несколько бродов и над пропастями пойдет завтра эта первая настоящая дорога, которая вступит в баракоанскую сельву. Пойдет. Пока, однако, построены только некоторые ее участки. Из Льяно, расположенного в пятнадцати километрах от Патаны, мы выезжали на нее трижды. Дважды нам пришлось вернуться. Каждый раз нас прогонял страшный тропический ливень продолжительностью по нескольку суток. Мы сочли, что дождь грозит нам двумя опасностями: или машина увязнет в грязи, или пойдет юзом на каком-нибудь особенно опасном месте. Ибо путь идет местами по высокому гребню, и юз здесь обязательно кончился бы смертельным падением.
В третий раз, гласит библия, стены пали. Также и мы в трети раз сумели пробить осаду проклятого дождя. Мы не увязли в трясине, не соскользнули в пропасть, мы проехали по гребню хребта, преодолели два-три брода и постепенно начали спускаться через сельву в цивилизованную низину, к городу Баракоа, который был теперь нашей ближайшей целью.
Экспедиция уже выполнила свою задачу, теперь мы можем живыми и здоровыми вернуться домой. Живыми и здоровыми? В ходе экспедиции мы пережили несколько весьма горячих минут, особенно я — а я, кажется, великий неудачник-пережил богатый набор неприятных приключений. Особенно скверно могло получиться тогда, когда подо мной на очень крутом склоне, поросшем вдоль тропы колючим кустарником, неожиданно пал усталый конь. Произошло это совершенно неожиданно, но все же, к счастью, я успел вовремя соскочить.
Я сижу теперь в нашем газике, сельва понемногу исчезает, нас ожидают несколько последних бродов, а потом Баракоа. В эту минуту, когда все трудности у нас уже позади, мы вспоминаем о многочисленных малых и больших опасностях совсем весело. Теперь, когда все уже у нас за плечами…
Но, оказывается, еще не все. Нас еще поджидали те несколько последних бродов. И на одном из них это случилось. На реке Юмури. Эта река получила свое название от отчаянного крика «Йo мори!» — «Я умираю!» — тонущей индеанки, которую в этом месте жестокие испанские солдаты бросили в речные водовороты. Убивающая Юмури в месте брода шире других рек, которые мы переезжали на нашем газике. Это мы увидели сразу. Но мы не видели и не могли увидеть глубину данного брода. Мы забыли, что дождь перестал идти только два-три часа назад, что перед этим целых семьдесят два часа лило как из ведра.
Мы не знали реку Юмури, и наш водитель ее не знал, мы не представляли, какой она иногда бывает. Следует добавить, что в пяти метрах за нами шла к броду специальная горная машина с очень большими колесами. И вот мы въезжаем в брод перед грузовиком. Вокруг машины дико кипит вода, но мы едем. До самой середины брода мы добираемся вполне благополучно. Посередине же реки брод перестал быть бродом и сделался пропастью. Внезапно мы соскользнули в реку на полметра глубже. Произошло это в одну секунду, вода справа и слева залила машину, мотор, разумеется, заглох, а когда водитель открыл дверцу, внутрь тут же ворвался и забушевал поток воды. И бурное течение уже начало уносить первые веши. Теперь на карту поставлено все! Прыгаем в реку, пока есть время. Я сижу слева и поэтому выскакиваю против течения налево, за мной Миро. Миро удалось устоять, но меня сильнейший поток вышедшей из берегов реки бросил прямо под колесо следовавшего за нами грузовика, которому удалось преодолеть глубокую реку. К счастью, я схватился одной рукой за Миро, он меня удержал, но тяжелая машина — ее водитель меня, конечно, видеть в воде не мог-переехала мне ступню правой ноги. Удар неожиданно сильной боли потряс меня, я отпустил Миро, разбушевавшаяся река снова схватила меня и снова толкнула под колеса упрямо едущей грузовой машины. Течение теснило тело под машину, пока под ней только ноги… но через секунду подойдут задние колеса. Кажется, я страшно вскрикнул. Водитель выглянул и увидел меня, увидел, как я отчаянно держусь за подножку, а ноги мои уже под кабиной. Он молниеносно бросил руль, высунулся наружу, обеими руками-он был невероятно силен — втянул меня в высокую кабину и посадил себе на колени. Голова у меня закружилась…