Каллистяне

– У них развито мьенькоедство, – сказал как-то Диегонь. – Много времени надо, чтобы отучить их от этого обычая. (Напоминаю читателю, что «мьеньк» по-каллистянски означает) «человек».)

– Были жертвы среди каллистян? – спросил Широков.

– Да, были, – неохотно ответил Диегонь.

– И что же предприняли каллистяне?

– Стали осторожнее.

В дальнейшем выяснилось, что каллистяне никогда, ни разу не применили оружия. В жителях Кетьо они видели таких же людей, как они сами. Настойчиво и терпеливо добивались они дружбы с туземцами, снабжая их предметами первой необходимости в неограниченном количестве. Рано или поздно это должно было принести плоды. Пока еще результаты были почти неощутимы, но нельзя было забывать, что каллистяне появились на Кетьо сравнительно недавно. Они понимали, что поспешность в таком сложном деле ни к чему хорошему не приведет, и их план цивилизации обитателей Кетьо был рассчитан на много лет. Но что значило это время в сравнении с тем, которое понадобилось бы на тот же путь без вмешательства каллистян!

– Когда мы преодолеем последние остатки недоверия и добьемся их дружбы, дело пойдет гораздо быстрее, – сказал Гесьянь.

Широков и Синяев видели кетьян несколько раз. Толпами, человек по сто и по двести, они подходили к шару, очевидно ожидая привычных подарков. Они нисколько не боялись звездолета, так как знали, что его экипаж не причинит им вреда.

Чтобы не обмануть ожиданий туземцев, Диегонь распорядился вынести несколько тонн самых разнообразных вещей, главным образом продуктов, которые были уже не нужны экспедиции.

Широков и Синяев видели, с какой жадностью набросились на эти вещи обитатели Кетьо, видели возникшее между ними побоище.

Кетьяне были очень похожи на каллистян ростом и даже чертами лица. Только в сильный бинокль можно было рассмотреть низкие приплюснутые лбы и злобный взгляд длинных, но не таких узких, как у каллистян, глаз.

Синяев обратил внимание, что у туземцев совершенно нет металлического оружия.

– Мы им не даем, – пояснил Гесьянь. – Это приведет только к более частым убийствам. У них есть камни и дубины. Даже этого, к сожалению, слишком много.

– А звери?

– Крупных хищников на Кетьо нет, мы их всех уничтожили. А с мелкими они хорошо справляются тем, что имеют. Камнями они ловко владеют.

Широкову пришлось на практике убедиться в справедливости этих слов.

Экипаж корабля наблюдал за кетьянами с площадки на вершине звездолета. Первое же появление Широкова и Синяева вызвало среди них переполох. Кетьяне заволновались, что-то крича и показывая друг другу на странных белых людей, совсем не похожих на привычных для них каллистян.

И вот однажды, когда Широков и Синяев одни были на вершине шара, рассматривая очередную партию, подошедшую к кораблю, кетьяне неожиданно напали на них.

Что послужило причиной этого неожиданного нападения? Об этом не могли догадаться ни люди, ни каллистяне.

До сих пор обитатели Кетьо вели себя мирно. Может быть, белые люди показались им почему-то врагами и только постоянное присутствие рядом с ними каллистян сдерживало дикарей. Увидя, что странные существа одни, кетьяне проявили свою враждебность к ним. Град камней обрушился на вершину шара. Надо было обладать поистине исполинской силой, чтобы забросить камень величиной с кулак на такую высоту.

Один камень попал в лоб Широкову и содрал порядочный кусок кожи. Лицо Петра Аркадьевича сразу залилось кровью.

– Вниз! – закричал Синяев.

Он схватил Широкова в охапку и бросился к подъемной машине. Несколько камней попало в него самого, но не причинило никакого вреда.

Синьг и Гесьянь немедленно уложили Широкова в постель. Хотя рана была пустяковая, экипаж корабля был в отчаянии.

Широков смеялся, но вынужден был лежать два дня. У его изголовья дежурили каллистяне, сменяя друг друга, точно он был тяжело болен.

Именно во время этой болезни, существовавшей только в воображении Гесьяня и Синьга, произошел с Широковым памятный ему случай.

Он проснулся среди ночи и, открыв глаза, увидел Дьеньи. Она сидела возле него, сменив кого-то другого. Склонив голову, девушка читала книгу при свете тщательно закрытого со стороны постели маленького светящегося шарика. Такие лампы, с заключенной в них самих энергией свечения, Широков хорошо знал, привыкнув к ним за время пути.

Очевидно, Дьеньи услышала его движение и повернула голову. Широков успел закрыть глаза, притворившись спящим.

Она подошла к нему, и он почувствовал ее взгляд на своем лице.

А потом… она наклонилась, и ее теплые губы коснулись его руки, лежавшей на одеяле.

Каллистяне не были знакомы с поцелуем. Такого обычая у них никогда не существовало. Дьеньи не поцеловала руку Широкова, она только коснулась ее своими губами. Его бросило в жар. Он боялся пошевельнуться, чтобы как-нибудь не выдать ей, что не спит. К счастью, Дьеньи тотчас же отошла.

Зачем она это сделала? Широков не переставал задавать себе этот вопрос и не находил ответа. Он никому, даже Синяеву, не говорил об этом случае.

Поведение Дьеньи по отношению к нему оставалось прежним. Она, казалось, не делала никакой разницы между ним и Синяевым. Ширкову иногда мучительно хотелось спросить ее о причине странного поступка, но какое-то сложное чувство, быть может боязнь разочарования, удерживало его.

«Если бы она узнала, что я не спал тогда, – думал Широков, – изменилось бы ее отношение ко мне или нет?»

И он не мог признаться даже самому себе, какой ответ на этот вопрос был бы ему приятнее.

На память о Кетьо Широков получил маленький шрам на лбу, который, по словам Синьга, должен был скоро совсем исчезнуть.

Настал, наконец, день отлета с Кетьо. Оба друга без всякой грусти расстались с планетой. Она нисколько не походила на Землю, а видеть оранжево-красную растительность они предпочитали на Каллисто.

– В Сетито, – сказал Синяев, – мы увидели далекое прошлое нашей родины. Кетьо тоже прошлое, но более близкое. Теперь предстоит увидеть будущее. Каким-то будет оно?

– Не может быть никакого сомнения, что прекрасным, – ответил Широков.

Рано утром, когда вокруг только начал расходиться ночной туман, разгоняемый лучами только что взошедшего Рельоса, белый шар медленно поднялся над равниной Кетьо.

Начался последний и самый короткий перегон. До Каллисто было всего пять земных суток пути.

* * *

И вот за прозрачными экранами раскинулась панорама долгожданной планеты.

Во все стороны, до самого горизонта, был океан. Оранжево-красный остров ярким пятном выделялся на его темно-синей поверхности. Крохотными белыми точками виднелись несколько зданий и тонкие ниточки колец бьеньетостанции.

Весь экипаж находился в помещении центрального пульта. Диегонь сидел у щита управления, остальные толпились у «окон».

Взволнованные и мучимые нетерпением, каллистяне не спускали глаз с родной картины. Долгие годы они ждали этого момента, и вот он, наконец, настал. Остались позади бесконечные просторы Вселенной – черная безвоздушная бездна. Звездолет летел в атмосфере Каллисто. Еще немного – они ступят на землю, вдохнут родной воздух, обнимут близких. Им казалось, что корабль почти не движется, и нетерпеливые взгляды поминутно обращались к Диегоню, словно прося его увеличить скорость.

Широков и Синяев обнявшись стояли рядом. Они молчали, без слов понимая друг друга. Цель, достижению которой они отдали столько лет жизни, была перед ними.

Каллисто! К ней стремились они, оставив на Земле все, что было им дорого. Ради нее, ради того, чтобы увидеть будущее своей Земли, согласились они на томительные годы пребывания на звездолете. Ради новых знаний, ради пользы для всего человечества совершили они долгий и тяжелый путь.

И вот Каллисто перед ними!

Впереди три года большого и напряженного труда.

Широков и Синяев отдохнули с избытком. Они были полны энергии и желания трудиться. И только в самой глубине их сознания таилась смутная тревога, вызванная опасениями Гесьяня. Они гнали ее от себя, но тревога упорно возвращалась, отравляя радость достижения цели, вызывая теперь уже бесполезные мысли.