На трудном перевале

Позиция А. И. Верховского тех лет определялась в значительной степени его окружением, которому он доверял и с которым шел. А окружение это состояло главным образом из офицеров, буржуазных деятелей, меньшевиков и эсеров, сотрудничавших с буржуазией.

В глазах А. И. Верховского меньшевики и эсеры были выходцами из «потустороннего мира», того мира, где готовилось свержение самодержавия. Весьма далекий от подлинной революционной борьбы, от понимания движущих сил революции, А. И. Верховский видел в меньшевиках и эсерах «старых революционеров», «борцов за революцию» и т. д. и т. п. Работая над своими воспоминаниями, Верховский к 1937 году достаточно ясно видел политическое банкротство этих «борцов», находившихся в услужении реакции, и посвятил этому банкротству многие страницы своих воспоминаний. Однако кое-что от оценок 1914–1918 гг. осталось в воспоминаниях, особенно в характеристиках Гвоздева, Шера, Церетели, Руднева и других меньшевиков и эсеров.

Следует отметить одну особенность мемуаров А. И. Верховского. Автор ввел в свой рассказ ряд вымышленных лиц, которые действуют наряду с историческими персонажами. Таковы Сухотин, Головачева, Герасимов и другие. Однако в описании событий автор не допускает никакого вымысла, что не мешает, конечно ему давать этим событиям свою, субъективную оценку. Впрочем, и за образами некоторых вымышленных лиц проглядывают черты известных деятелей. Так, например, [7] по сообщаемым автором деталям биографии Сухотина, который занимает в мемуарах довольно видное место, можно предположить, что прототипом ему послужил один из крупных деятелей русской контрреволюции П. И. Пальчинский.

Значительный интерес представляют страницы воспоминаний, где А. И. Верховский рассказывает, как вызревал заговор против нараставшей революции, как среди высшего командного состава армии и верхушки буржуазии разрабатывался план смещения Николая II.

Как известно, незадолго до Февральской революции в буржуазных и близких к буржуазным кругах армии созрел план, направленный на то, чтобы предупредить революционное выступление народных масс. Представители русской буржуазии и часть генералитета при активной поддержке империалистов Антанты задумали сместить Николая II и поставить регентом брата царя Михаила. Это, по мысли авторов этого плана, должно было дать выход накопившейся народной ненависти к самодержавию, устранить угрозу революции и позволить буржуазии продолжать войну.

А. И. Верховский не был непосредственным участником этого заговора. Однако, будучи связан с кругами, близкими к организаторам заговора, он сообщает ряд данных о его подготовке, хорошо передает предгрозовую атмосферу Петрограда конца 1916 года, настроения таких активных участников заговора, как Гучков, Коновалов, Крымов и другие. Интересно, что Верховский отмечает участие в заговоре представителей меньшевиков в лице Гвоздева. Он указывает также, что договоренность между заговорщиками и представителем Антанты о смещении Николая II и назначении регентом Михаила была достигнута во время межсоюзнической конференции в Петрограде в 1916 году. А. И. Верховский приводит очень важное заявление А. И. Гучкова, что дворцовый переворот был назначен на 1 марта 1917 года и что на такой переворот было получено согласие некоторых иностранных правительств. Все было готово к дворцовому перевороту, но... революция опередила заговорщиков. «Теперь мы должны снова загнать толпу на место, но это не легкая задача», — приводит А. И. Верховский слова Гучкова. Все это, конечно, косвенные данные о монархическом заговоре, целью которого было смещение Николая [8] II и спасение монархии. Однако, поскольку участники заговора, не сумев предупредить революции, впоследствии тщательно скрывали все материалы о подготовке дворцового переворота, сообщаемые А. И. Верховским данные представляют известный интерес.

Характеристика окружения генерала Алексеева, зарисовки различных слоев буржуазного и дворянского «петербургского общества» написаны с большим знанием дела. Здесь проявляется важная особенность воспоминаний А. И. Верховского — он сообщает много интересных фактов, когда описывает события, свидетелем и участником которых был он сам, дает характеристики людям, которых знал лично. И хотя далеко не все в этих описаниях достоверно изложено, хотя свидетельство человека, близко стоявшего к руководящим кругам старой армии и к ведущим деятелям русской буржуазии, носит достаточно определенную субъективную окраску, мемуары Верховского не лишены интереса.

Несомненную ценность представляют главы, посвященные событиям Февральской революции в Севастополе, в Черноморском флоте. В них дана яркая картина образования двоевластия в Севастополе, приведены интересные данные о поведении Колчака и близкого к нему офицерства.

Автор не задается целью вскрыть сущность двоевластия, да это и не входило в его задачу. Однако весь механизм двоевластия, в том виде как он проявился в Севастополе после февраля 1917 года, показан в мемуарах А. И. Верховского очень выпукло. Усилиями соглашателей Севастопольский Совет постепенно превращается в канцелярию Колчака, чему в немалой степени способствовала деятельность самого Верховского. Автор мемуаров очень живо рассказывает о конфликтах между крайними полюсами — реакционным офицерством и солдатско-матроссккми массами, которые, несмотря на все усилия соглашателей, не хотели уступать друг другу в главном — в вопросе о функциях Совета как органа власти. Каждый раз, когда Колчак и реакционное офицерство пытались выступить против Совета, поднимались солдатские и матросские массы. Это, вопреки воле соглашателей, в конце концов привело к изгнанию Колчака из Черноморского флота. Кстати сказать, Верховский говорит об этом очень бегло. [9]

Несмотря на то, что в своей характеристике Колчака Верховский сохранил некоторые черты, идущие от записей 1917–1918 гг., ему удалось все же раскрыть те приемы, которые позволили Колчаку некоторое время после Февральской революции влиять на флот и гарнизон Севастополя, сохранить позиции реакционного офицерства. Свою собственную позицию того времени автор излагает довольно правильно. В 1917 году А. И. Верховский записал в своем дневнике: «...У солдат создается сейчас организация, мы должны войти в нее и, внеся свое культурное влияние, добиться того, чтобы революция не погубила армию». В воспоминаниях позиция автора несколько смягчена, но в основном сохранилась, с той лишь существенной разницей, что автор критически подходит к оценке этой позиции.

Для А. И. Верховского, как кадрового офицера старой армии, одним из самых важных вопросов был вопрос об армии, её боеспособности, моральных и боевых качествах. В его дневниковых записях за 1917 год довольно четко проходила центральная мысль о том, что нужно спасать армию от «разлагающего влияния» революции. В воспоминаниях, написанных двадцать лет спустя, автор по-иному смотрит на многие события. Он понимает, что не революция, а контрреволюция разлагала армию, что реакционное офицерство — это враждебная народу сила и что именно в ней был один из источников развала дисциплины, а следовательно, и всей армии. Но этот вывод, главный для автора, итог его жизненного пути, сделан на основе опыта последующих лет. Читая воспоминания Верховского, мы можем проследить, как автор приходил к этому выводу, к «большому решению», как он сам говорит.

Мы видим А. И. Верховского на офицерском собрании в Севастополе в начале Февральской революции. Он горячо убеждает офицеров в необходимости завоевания доверия солдат и матросов. Он говорит о путях восстановления боеспособности русской армии. Но, по мнению подполковника А. И. Верховского, прежде всего нужно установить единство солдат с офицерами, армии в целом с фабрикантом Гучковым, помещиком Львовым, кадетом Милюковым. И объективный ход событий в изложении автора, и выводы, которые он делает, показывают, что такое единство солдат с офицерами, к которому призывал [10] Верховский, было на руку Колчаку. «Пусть матросы до поры до времени думают, — замечает автор, — что подполковник Верховский, лейтенант Левгофт и прапорщик Широкий представляют мнение офицерства. Это давало Колчаку возможность тихо и не спеша брать управление массами в свои руки».