Страница 59 из 112
Неизвестно, что помешало Джигерсу продолжить его дневник и как он закончил свою жизнь, но одно ясно: легенда о моряках Магеллана не выдумана. Они действительно жили на острове Тамбукту. Ясно было и другое — дневник Магеллана не был уничтожен, как думают историки. Он был у меня в руках, и я решил сохранить его во что бы то ни стало.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
День большой охоты. Заблуждения Амбо. «Я хочу тебя убить!» Конец неожиданного поединка.
I
Однажды утром я услышал голос Боамбо, который кричал перед моей хижиной:
— Вставай, Андо! Идем! Сегодня день большой охоты!
День большой охоты был настоящим праздником для туземцев. Все задолго до этого говорили о нем и готовились так, как у нас хорошие хозяева готовятся к жатве и молотьбе. Мужчины делали себе новые копья и стрелы, подтягивали тетиву па луках, а женщины плели из лыка новые мешки или чинили старые иглами из рыбьих костей. Готовился и Боамбо. Несколько дней я учил его стрелять из ружья. Сначала он пугался сильных выстрелов, но потом привык и, радуясь как ребенок, показывал на деревьях следы от пуль, выпущенных им. Учились стрелять и другие охотники, получившие ружья. Между ними был и Амбо. В последнее время он подружился с капитаном Стерном, и каждое утро оба ходили на охоту в лес. Иногда выстрелы слышались в селении и пугали детей. Однажды Стерн сказал мне, что сын вождя научился прекрасно стрелять. Когда я его спросил, почему не зовут и меня на охоту, Стерн пожал плечами, а после признался, что сын вождя не хочет встречаться со мной.
Я и раньше замечал, что Амбо избегает меня, а когда мы случайно встречались, отвечал на мое приветствие легким кивком головы и спешил отойти. «За что он сердится? — задавал я себе неоднократно вопрос и старался открыть хотя бы один мой поступок, который мог его обидеть. — Нет, я ничем его не огорчал. Арики был виноват во всем. Этот проклятый старик стал между нами как стена и стремился нас рассорить, но почему Амбо его слушал?»
— Слышишь бурум? Он уже созывает людей, — прервал мои мысли Боамбо. — Ну, пошли!
— Войди, выкури трубку, пока я приготовлюсь, — позвал я его и открыл дверь в мою хижину.
Вождь вошел с ружьем за плечами и патронташем поверх разноцветных поясов. Он был возбужден, и голос его звучал плотнее и мужественнее.
Я вымылся и одел охотничий костюм, подаренный мне Смитом. Когда ему стало ясно, что он не сможет уберечь все свое имущество, плантатор стал необычайно щедрым: кроме охотничьего костюма и сапог, он подарил мне голландскую пенковую трубку.
Я был уже готов, когда пришел сам мистер Смит, тоже одетый в охотничий костюм, в новых сапогах из желтого шевро и с пером попугая на зеленой шляпе. Ружье на новом ремне свободно висело на плече.
— Вы тоже идете на охоту? — спросил я его.
— Почему нет? — удивленно взглянул на меня Смит. — Мне надоело целыми днями валяться в тени.
— Вот как? — усмехнулся я. — А вы помните, что я вам сказал недавно.
— А что вы мне сказали?
— Я вам сказал, что туземцы с радостью ходят на работу, потому что без труда их жизнь стала бы адом.
— Охота не труд, а развлечение, — возразил Смит. — Но чего нам спорить? Я не желаю портить себе настроения.
Он и в самом деле был весел и, по дороге на площадку, беззаботно посвистывал и шутил с встречавшимися людьми.
— Смешной пакеги, — шепнул мне Боамбо. — Ты как-то мне сказал, что в своей стране он был очень сильным человеком. Это верно?
Я кивнул утвердительно головой.
— Раз так, пакеги в его стране — наверно, очень слабые люди.
Недавно и Зинга мне сказала то же самое, И она, подобно отцу, судила о силе людей по их мускулам, а не по их богатству, которое давало им власть над бедными.
Люди со всех концов селения собрались на большую площадку. Всюду слышались возбужденные голоса. Все торопились, только старики и дети стояли в стороне и жалели, что не могут участвовать в этом шумном торжестве.
Охотники были готовы. Боамбо вышел вперед, махнул рукой, и они тронулись длинной вереницей. За охотниками шли женщины с мешками на плечах, в которых были ямс, бананы, таро и даже горшки.
По обеим сторонам тропинки возвышались кокосовые пальмы, хлебные и тиковые деревья, до сорока метров высотой, панданы с толстыми надземными корнями, служившими дереву опорой, и ветки которых оканчивались очень длинными и узкими листьями.
Тропинка уходила все глубже и глубже в лес. Тут деревья были гуще и выше. Это были настоящие джунгли, переплетенные густой сетью лиан, вившихся вокруг стволов и ветвей деревьев до самых верхушек и перебрасывавшихся на соседние деревья или свисавших вниз, до самой земли.
Стволы деревьев были покрыты паразитными растениями, эпифитными бромелиями и орхидеями с белыми, красными, розовыми или коричневыми цветами. Несколько раз мы переправлялись через один и то же ручей с прозрачной и прохладной водой. Мы шли в полумраке, хотя был солнечный, светлый день. Отовсюду веяло теплой влагой. На листьях переливались мелкие капли росы. На ветках деревьев прыгали юркие гиббоны и тревожно скулили. Зеленые и желтые попугаи издавали пронзительные крики, но туземцы привыкли к ним и не обращали на них внимания.
Только в середине дня мы достигли вершины. Мы снова попали под лучи солнца, и жара стала невыносимой. Мы остановились в тени деревьев, чтобы перекусить и отдохнуть. Отсюда на север виднелся океан, величественный и безбрежный, а на юг, в низине, простиралась довольно широкая долина, пересеченная полноводной рекой. Туземцы назвали ее Коломоной — спокойной и величественной, и она действительно была такой. Она брала свое начало в западной части острова, собирала по дороге много ручьев, стекавших с соседних гор, и вливалась в океан у селения Калио. По ее берегам, поросшим густой зеленью, не было видно ни одного селения. Очевидно, эта плодородная долина не была населена.
— Райская долина, сэр! — восторженно воскликнул Смит.
Его восторг удивил меня, так как я думал, что плантатор не способен восхищаться красотами природы. И как будто, чтобы оправдать такое мое мнение, он продолжил:
— Знаете какую прекрасную плантацию можно создать в этой чудной долине, если иметь с десяток тракторов...
— И сотню рабов, — ввернул я, но плантатор замечтался и не слышал.
— Тысячи гектаров могут быть засажены полезными деревьями, — продолжал он, — и столько же — сахарным тростником. А когда задымят трубы сахарного завода... Эх! Как подумаю, какое богатство пропадает напрасно, меня просто в дрожь бросает. А эти водопады с гор? Сколько электрической энергии кроется в них, сколько лесопильных заводов и деревообрабатывающих фабрик могли бы они привести в движение!..
— А чьи будут эти плантации и фабрики? — спросил я.
— Того, кто доставит машины.
— А что будет с туземцами? Смит поморщился и махнул рукой:
— Будьте спокойны, каждый из ваших туземцев будет получать то, что ему нужно. Несколько бананов и таро — этого совершенно достаточно.
— А все остальное превратится в золотой поток, который потечет в несгораемый шкаф Смита, не так ли?
— Вы всегда ищете крайних результатов, — упрекнул меня плантатор. — Ну что ж, поговорим о золотом потоке. Почему бы мне или кому-нибудь другому не использовать этих огромных богатств, раз туземцы не знают, что с ними делать? Вы знаете какой кофе будет здесь расти, какое какао, какой ароматный чай? И какой строительный материал может выйти из этого прочного как сталь тикового дерева? А кокосовые пальмы, о которых сейчас никто не заботится. На них висят миллионы фунтов стерлингов, и если кто-нибудь сумеет их сорвать, он сделает доброе дело для человечества, уверяю вас.
— Почему кто-нибудь, а не люди?
— А кто будут эти люди, сэр? Дикари? Но они ничего не умеют делать, вы сами видите.