Остров Тамбукту

Что это все означает? Почему эти люди поступают с нами, как с какими-то преступниками? Почему они хотят нас арестовать? Желание здоровяка загнать нас в хижину не могло означать ничего другого.

Видя, что мы не хотим входить в хижину, туземцы подняли крик и угрожающе замахали копьями. Грей первый вошел, а за ним и мы с капитаном.

В хижине было прохладно. Вдоль правой стены находились широкие нары из бамбуковых прутьев, а вдоль левой — длинная деревянная колода, похожая на большое корыто. На поперечных балках крыши были настланы бамбуковые стебли — одни длиннее, другие короче. По стенам и на балках висели черепа свиней и собак, но не было ни одного человеческого. Хижина была метров десять длиной, шириной около шести метров и столько же высотой. Как только мы вошли внутрь, туземцы заперли дверь, и в хижине стало совсем темно.

III

— Мне кажется, что мы арестованы, — тихо сказал капитан, садясь на нары.

Грей устроился рядом, вытер рукавом потное лицо и глухо промолвил:

— Очень плохо нас приняли, сэр.

— И я недоволен, — ответил Стерн. — Очень неприятно после кораблекрушения попасть в такую дыру. Но будем надеяться, что белое начальство скоро нас вызволит отсюда. Как только ему доложат о нас, сам губернатор явится лично извиниться.

Снаружи послышались шаги, дверь неожиданно распахнулась. Светлый луч солнечного дня ворвался в хижину. В этом потоке света мелькнула черная голова туземца. Он поставил на землю корзину с фруктами, три крупных кокосовых ореха, глиняный сосуд и, боязливо поглядев на нас, поспешил выйти, заперев за собой дверь. В корзинке имелись бананы, вареный ямс[2], таро[3] и печеные куски какого-то плода, наверно, хлебного дерева. Все это показалось нам очень вкусным, ибо нас уже давно мучил голод, а борьба с водной стихией вконец истощила наши силы. Наевшись, мы сразу почувствовали себя значительно бодрее. Стерн вытянулся на жестких нарах и тихо промолвил, мечтательно уставившись в потолок:

— Я побывал на многих тропических островах, но нигде я не пил такого кокосового вина, как на островах Килинг. Только от одного стакана искры начинают сыпаться из глаз. А вот теперь я должен испортить прекрасный обед водой. Жалко...

Он поморщился и приложился к сосуду, но при первом же глотке радостно вскричал:

— О, старый географ не лжет! Жители острова Тамбукту действительно гостеприимные люди. Настоящий эликсир, сэр. Попробуйте!

И морской волк передал мне сосуд.

Питье, которое Стерн назвал настоящим эликсиром, было кокосовым вином. Хотя оно содержало совсем мало алкоголя, но выпив несколько глотков, я почувствовал, как веки у меня отяжелели, и глаза сами собой закрылись. Устало отпустив голову на жесткие бамбуковые нары, я заснул...

Я спал все после обеда и всю ночь. Проснулся только утром. Солнце еще не взошло, и в щели хижины врывался прохладный воздух, насыщенный терпким ароматом тропических цветов. В лесу кричали обезьяны, сердито перекликались попугаи.

Позже туземцы принесли нам жареной рыбы. После того, как мы все хорошо поели, капитан сказал:

— Сегодня нас, наверно, вызовут па допрос. Вчера они не хотели нас тревожить, прежде чем мы отдохнем.

— А на каком языке мы будем разговаривать? — спросил я.

— Это меня не интересует, — ответил Стерн. — Если власти не владеют нашим языком, они должны найти переводчика. Но я знаю столько языков, что, даже если этот остров под патагонским владычеством, мы все же поймем друг друга.

— Я буду рад, если это английское владение, сэр, — заметил Грей.

Капитан кивнул головой.

— Если остров — английское владение, мы все равно, что дома. Но пусть даже и занзибарское, опять-таки нас примут хорошо, потому что мы потерпели кораблекрушение. Не забывайте, что существует международный закон, который обязывает все страны оказывать помощь потерпевшим кораблекрушение. Лично я хотел бы только одного, — мечтательно прибавил морской волк, — подольше остаться пожить па этом острове. Видели, какой он красивый? Деревья ломятся от плодов, а леса полны дичи. Вот я слышу голоса различных птиц, и табак есть, и много других прекрасных вещей. Поживу здесь, как принц на Танганьике...

— Но вы ж не любите суши, — обронил я.

— Правда, не люблю ее, но в известных случаях терплю.

Грей лениво пошевелился на нарах.

— Я только одного желаю, сэр, — промолвил он. — Я желаю поскорее вырваться из этой берлоги.

— Молчите, медвежья душа! — крикнул ему Стерн. — У вас нет ни капли поэтического чувства. Я всегда говорил, что вы не настоящий моряк.

Сказать о человеке, двадцать лет плававшем по всем морям и океанам, что он не настоящий моряк — это жесточайшая обида. Но Грей не обиделся. Он вообще никогда ни на что не обижался. Это нравилось мистеру Смиту, и он часто его хвалил перед нами, но капитан не любил людей, которых ничего не трогает.

Лично меня угнетали плохие предчувствия. Двое караульщиков с копьями у дверей нашей хижины напоминали нам о том, что мы все еще арестанты. Да и застенок, как называл нашу хижину Стерн, не был удобным жилищем. Нары из бамбуковых прутьев были ужасно жесткие.

Капитан уверял, что до обеда нас освободят, но когда и после обеда никто нами не заинтересовался, он начал нервно расхаживать по хижине и возмущаться:

— Почему нас еще держать? Так ли следует поступать с такими людьми, как мы? Ведь мы герои, сэр! Я буду протестовать! А может быть, эти дикари еще не соблаговолили сообщить о нас? Может быть, губернатор ничего не знает? Если бы он узнал, что па остров сошли люди, потерпевшие кораблекрушение, он лично бы осведомился о нашем здоровье. Международный закон его обязывает!..

Я не верил ни в международные законы, ни в гуманность губернаторов, но промолчал, потому что не хотел огорчать капитана.

— Двое суток в этой хижине — это уже слишком! — возмущался он. — Я начинаю сомневаться в испанском географе, сэр. Но он не виноват, так как сам никогда не посещал острова Тамбукту и пишет со слов Магеллановых моряков.

— А Байрон? — поддел я его.

Капитан махнул рукой:

— Не верьте поэтам...

— Таким поэтам, как Байрон, можно верить, — возразил я.

— Вы правы, — кивнул головой старый моряк. — Байрон не виноват. Это я виноват. Да, сэр, я обманул мистера Смита...

— Обманули? Зачем?

— Сейчас вам объясню. Байрон говорит, что предпочитает одну прогулку в Тимбукту двум победам при Ватерлоо, и он прав. Ведь победа при Ватерлоо не помрачила славы побежденного и ничего не дала бесславному победителю. Но важно совсем другое. Байрон говорит о Тимбукту, а не о Тамбукту. Это две различные вещи, сэр. Тимбукту это глухой городок на реке Нигер в Западной Африке, известен как центр древней культуры.

— Вон что? — удивился я. — Расскажите, капитан, что-нибудь об этом городке!

— Ну что вам рассказывать... Обыкновенная история. В XII веке в Тимбукту был университет. Французские колонизаторы завладели городом в 1883 году, и Тимбукту превратился в захолустный городок в пустыне. Он не имеет ничего общего с островом Тамбукту испанского географа. Я это знал, но скрыл от мистера Смита, желая принудить его согласиться на перемену курса на юг, чтобы избежать урагана. Я ошибся, признаюсь. Если бы мы не отклонились от курса, яхта не разбилась бы о скалы этого проклятого острова.

Грей широко зевнул, оскалив зубы.

— Чертовски спать хочется, сэр, — сопливо пробормотал он.

— Вам вечно хочется спать! — упрекнул его капитан. — Удивительно, как вы не заснули прошлой ночью в океане...

— О, я молодецки боролся с волнами, сэр! — пролепетал кок.

Зевота кока все же подействовала заразительно на капитана — через минуту оба храпели на твердых нарах.

Наступила ночь. Лунная, тропическая ночь. Все спало мертвым сном. В хижине было тихо и темно.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Предположения капитана Стерна. Существуют ли людоеды? Романы и действительность. Танцы под звуки деревянного барабана. Грей был первой жертвой. Капитан Стерн рассказывает о своей жене Доанге и маленькой дочери. И Стерн становится жертвой дикарей.