Старик

– Пожалуйста, пожалуйста, – засуетился старик. – Пусть вот туда проходит. Там кресла мягкие. И покушать есть что.

– Спасибо вам, в долгу не останусь. – Мужик прижал руку с растопыренными пальцами к груди и слегка поклонился.

– Андрюшенька, они же не знают, как у меня там все. Наберут чего попало. Так ведь и швейную машинку нужно взять… – Старушка с надеждой заглядывала в лицо под хоккейной маской.

– Мать, не суетись. Сейчас Коляша приедет, и отправимся все вместе. Понятно? Там, как доберемся, все посмотришь. Если чего не будет, я опять смотаюсь.

– Андрюшенька, я же как лучше, я же только помочь. Ну зачем Оксаночка и Сергуня там одни будут?

– Мать! Надо собраться быстро, очень быстро. Давай без этого твоего – оханьки-аханьки. Сиди здесь.

Мужчина бережно усадил пожилую женщину в большое черное кресло и сунул ей в руки кружку Вали с недопитым чаем.

– У вас тут безопасно? – обратился он к старику.

– Ну… как безопасно. Двери закрыты, никого не пускаем. Лишних в смысле, – сообщил старик.

– Опасно, опасно! – вмешался Блидевский. – Нас тут недавно на лестнице чуть эти самые не задрали. Спуститься могут.

– Угу! – хмыкнул мужик. – Ща посмотрим.

– Да и вообще еще откуда-нибудь припереться могут, – продолжал Блидевский.

Мужик смерил его холодным взглядом. Потом скользнул взглядом по старику и остановился на толстом армянине.

– А у вас тут еще малец был, крепенький такой?

– Кирилл! – позвал Блидевский.

– Че?

– Подойди, пожалуйста, сынок.

– Чего надо?

В двери появился Кирилл, державший наперевес гуцульский топорик. Мужик одобрительно осмотрел подростка и сказал:

– Пойдем, молодой, повоюем. Сзади прикрывать будешь. Ты вперед не лезь. Смотри, чтобы со спины никто не подошел. Ты главное – кричи, если что. Сам только не пытайся нападать. Я успею в любом случае. Только внимательно смотри, они так затаиться могут, что пропустишь их влегкую. Сможешь? Не трусливый?

– Это я-то трусливый? Ты за базаром следи.

– Идет. Сейчас выдвигаемся. Куртку надень и топор свой не забудь.

Кирилл вернулся за паркой, звонко стуча набалдашником по дорогим гладким плитам пола. Пока подросток надевал куртку и возвращался к аквариуму, хоккеист вытащил из бокового кармана ТТ и озадаченно посмотрел на остающихся в аквариуме.

– Обращаться умеет кто-нибудь?

ТТ он перехватил за ствол и держал его рукояткой вперед.

– Нет. Я в армии в финчасти служил. Только на присяге автомат в руках держал, – заоправдывался Блидевский.

– А я уж и не помню, как там чего, – смущенно произнес дед.

– Понятно, – нахмурившись, кивнул хоккеист.

– А можно я? – сбоку к нему подошла Валентина и протянула руку к пистолету.

Она не стала ждать, когда ей позволят, а игриво перехватила рукоять. Сноровисто выбросила магазин, проверила патрон в патроннике. Потом опять вставила магазин в пистолет и передернула затвор.

– Неплохо… – Хоккеист внимательным похотливым взглядом оглядел Валю от макушки до пяток, задержавшись в районе груди и бедер. – Научил кто?

– Мой Игорь оружие любил. И девушек с оружием любил. Голых девушек с оружием, – уточнила она, глаза Валентины игриво блеснули.

Хоккеист сразу заулыбался. Валентина тоже улыбнулась, показав ровные жемчужные зубки и влажно скользнув по ним кончиком алого язычка.

– Справишься?

– Должна справиться.

– Вы тут за дверью закройтесь. А мы с молодым по этажам пошмонаем, а то мало ли.

Кирилл с мужиком двинулись в сторону лестницы.

– А чего вы чай холодный пьете? – удивилась старушка. – Ой, так у меня же пирожки готовы, с вареньем малиновым и с клюквой. Я клюкву в магазине мороженую покупала по пятьдесят два рубля, а вот малину летом еще сама собирала. Такая ароматная малина. Клубничное варенье еще было, но съели его уже. Чисто съели. А клубника-то не грядочная, дикая лесная была. В околках березовых собирают. Так там всем ароматам аромат. Вот тебе, красавица, в самый раз было бы. А то ледащенькая такая. От клубники лесной знаешь какой румянец на щеках – пудры никакой не нужно.

Валя озорно заулыбалась.

– Бабушка, а вы крыжовенное варенье варить умеете? Королевское называется. У меня только бабушка варить его умела. А вот у мамы и теток не получалось. Варить варили, конечно, но вкус не такой.

– Э-э-э. А это, красавица, с душой, называется, варить надоть. Я как Гошу своего схоронила, так у меня два года варенье никак не выходило – то скиснет, то забродит, то волглое получается. Любовь туда нужно. А без любви оно как?

На лестничной клетке загремели выстрелы. Громыхнуло раз пять. Старушка обеспокоенно завертела головой.

– Вы не подумайте ничего плохого. Андрюша у меня добрый, хороший. Спортом всегда занимался. Ох, и сколько у него медалей и кубков всяких было. Это друзья у него такие беспутные. А он душевный совсем, если кто позовет, то за другом своим и в огонь, и в полымя. Коленька у меня тоже хорошим был, ласковый такой, а потом милиционером стал. Так вы тоже не подумайте. Он воевал в Чечне этой, провались она пропадом. Злой оттуда вернулся, такой злой, как черт. Прости меня, Господи, душу грешную и деток моих не оставь заботами своими.

Бабуля перекрестилась. Потом опять забухали выстрелы.

Старик вспомнил. Эту бабушку к ним, наверное, в октябре прошлого года поселили. Хозяина квартиры он никогда не видел. Бабушка жила там со смуглой интеллигентной молдаванкой лет сорока пяти – Кристиной. Молдаванка ему еще настой для примочек на глаза сделала, когда у него в середине зимы конъюнктивит приключился.

Выстрелы слышались еще несколько раз. За это время бабушка рассказала им про то, какой Гоша у нее шахтер знатный был, как квеленькие цветочки выхаживать, как червивые грибы правильно солить, и уже начала учить Валю носки детские вязать. Ну как же без этого детей растить – ножки застудят, хворыми будут.

Через некоторое время появились суетливый мужичонка, молдаванка Кристина и молодая женщина с мальчиком в сопровождении хоккеиста и Кирилла.

Одежда на мужике была забрызгана кровью. Бабуля подхватилась из кресла и зашаркала ногами в коридор.

– Ой, так тут же не все. Там еще столько понаоставляли, – засуетилась старушка.

– Марья Степановна, ну не сможем мы все забрать. Мы и так все самое необходимое только взяли, – страдальческим голосом выдохнула молодая женщина.

– Непутевая ты, Оксанка, жизни совсем не знаешь. Старших нужно спрашивать, интересоваться. – Бабуля выразительно посмотрела на Валю.

– Мать, что я сказал, то они и забрали, – грозным голосом отрезал хоккеист.

– Так не за себя переживаю. Вон Оксаночке твоей пригодится.

Старик только сейчас понял, что молодая женщина – это жена, а не дочка хоккеиста. Уж слишком большая у них была разница в возрасте. А вот мальчишка точно был не ее сын. Не потому что по возрасту не подходил, а потому, что смотрел на нее озорно – как на сестру, как на ровню.

Молодая женщина спряталась за рослым мальчиком и обняла его, прижав его спиной к своей груди.

– Ты это, батон, топай домой, пока там новые не набежали. Мы в соседскую квартиру дверь захлопнули. Оттуда никто вылезти не должен. – Кирилл вышел из-за спины Андрея.

Блидевский встревоженно и изучающе посмотрел в глаза хоккеисту и сыну, а потом резвой походкой ринулся в лифтовый холл.

– А здорово вы их, – восхищенно сказал подросток мужику, набивающему в ружье по одному красные патроны.

Тут старик удивился. Наверное, все на этом моменте очень удивились. Оказывается, Кирилл мог обращаться к другим людям на «вы»! Вот это была новость.

Мужик улыбнулся и сказал:

– Так мы пацаны реальные. С нами, чисто, не забалуешь.

– Приятно, когда рядом настоящий мужчина, – голосом Красной Шапочки пропела Валя.

Она вышла навстречу хоккеисту, картинно покачивая бедрами и держа пистолет стволом вверх. При этом придерживала руку с пистолетом второй ладонью. Сейчас Валентина напоминала плакат к третьесортному боевику, но очень привлекательный плакат.