Странник по прозвищу Скиф

«Печально, но факт», — мелькнуло у Скифа в голове. Он покосился на компаньона, подумав, что выглядит тот куда солидней, чем в первый миг своего появления в Амм Хаммате. Не цветастая шелковая пижама была на нем, но облегающее одеяние из оленьей замши и высокие сапоги; с плеч спадал серебристый плащ, с широкого пояса свисали меч и нож, а смуглое лицо казалось суровым, значительным и печальным. Воистину звездный странник, пришедший издалека! Компаньон, миссионер, соратник, друг… И предчувствие близкой разлуки наполнило сердце Скифа горечью. Такой горечью, будто Ри Варрат уносил с собой в галактические просторы не одну лишь память о Джамале Саакадзе, сыне Георгия, а частицу души Кирилла Карчева.

Но пока он был еще здесь; глядел, прищурившись, на солнце, словно размышляя о том мгновении, когда превратится в рубиновый луч, бесплотный и быстрый, скользящий в космической тьме, неощутимый, но живой, ожидающий конца долгого странствия, чтобы возродиться в новом теле и в новом обличье. «На кого же он будет похож? — подумал Скиф. — Впрочем, неважно; сделавшись телгани, он останется человеком и жителем Земли и когда-нибудь возвратится на свою вторую родину, вернется с Миссией Защиты, принесет надежду и спасение… Вот только когда?» Сарагоса, пошевеливая бровями, глядел на часы, что-то прикидывал, хмурился и мрачнел. Внизу, в глубине шахты, с безукоризненной ритмичностью отлаженного механизма, продолжали всплывать сизо-бурые трепещущие сгустки, исчезая в зеленом сиянии врат. Бесчисленные, словно амебы, и столь же неуязвимые; но в отличие от амеб эти монстры питались людскими душами, коих, судя по темпу производства, требовалось немалое число.

— Ну, что скажешь, князь? — закончив свои вычисления, Пал Нилыч посмотрел на Джамаля. Тот пожал плечами.

— А что тут говорить? Творец, как положено, творит, выпекает свои пироги… Вот ты и добрался до дьявольской кухни, Нилыч! Теперь доволен?

— Большая кухня, — пробормотал Сарагоса, — и Сатана там правит бал. Только кто он такой, Сатана? Или что?

— Возможно, природный феномен, но мне кажется, механизм. Квазиживой механизм, запущенный в древности, когда Небесные Вихри носились в Галактике и Безмолвные Боги искали знания в тысяче миров — или, быть может, озаряли их своей мудростью… — Джамаль бросил взгляд на Сийю и улыбнулся. — Наша красавица верит в это, и я тоже. Почему бы и нет?

— Не слишком-то они были мудры, если выпустили на свет божий такую пакость, — возразил Сарагоса, пристально всматриваясь вниз.

— Мудрость не в том, чтоб не ошибаться, а в том, чтоб вовремя исправлять свои ошибки, дорогой.

Пал Нилыч полез в карман, вытащил блестящий диск с пляшущей в языках пламени саламандрой и подбросил его на ладони.

— Думаешь, это их исправит?

— Не уверен, — сказал Джамаль. — Убить — легче всего, Нилыч; понять и договориться — куда труднее. Зато интереснее! Разве не так?

«Опять начинают прежний спор, — мелькнуло у Скифа в голове. — Но вряд ли в этом споре родится истина! Ее, по сути дела, не было вовсе; как сказал однажды звездный странник, у истины множество обличий, а значит, каждый мог выбрать то, которое считал единственно правильным и верным. Он, Скиф, видел свою истину, Джамаль — свою, и у шефа был, разумеется, собственный вариант…» — Не хочу я их понимать и не хочу договариваться, — сквозь зубы процедил Сарагоса. — Вот, погляди! — Его нога в тяжелом башмаке с грохотом опустилась на блестящее покрытие. — Погляди на них! Я тут кое-что подсчитал… Нарождаются на свет с каждой секундой! Еще быстрее! Восемьдесят тысяч тварей в сутки! Почти тридцать миллионов за год! А сколько живет на твоем Телге? Пять миллиардов? Десять? Звездный странник покачал головой.

— Телг — не Земля, Нилыч. Его население стабильно и долгие века не превышает пятисот миллионов.

— Значит, когда они, — Сарагоса снова притопнул, — доберутся до твоего Телга, то высосут его быстрей, чем успеешь глазом моргнуть. Ясно, нет? Да и с Землей расправятся за пару столетий!

— Ну, если на Земле дела пойдут прежним темпом, то через век там будет вдвое больше народу.

— Или никого!

— Или никого, — эхом откликнулся Джамаль. — Но ваше собственное неразумие прикончит вас быстрей сархов. Не так ли, дорогой?

— Вот и не будем усугублять сей процесс. Что бы нас ни прикончило — экология, озоновые дыры или перенаселение, — мы примем погибель от собственной руки. Не от тварей, что бродят в тумане, не от вампиров, похитителей душ! — Присев на корточки, Сарагоса обрушил кулак на прозрачную хрустальную поверхность. — Толстая, дьявол! Метр, если не больше! Ну, ничего, прожжем!

Мрачно сдвинув брови, он приподнял крышку с гравированной маленькой саламандрой, и Скиф заметил, как над угольно-черным кристаллом зажегся огонек. Одновременно с этой красной искоркой раздалось мерное тиканье, будто включился невидимый метроном, торопивший события и словно бы заставлявший само время уже не шагать с медлительной важностью, но нестись вскачь.

Итак, предохранитель был взведен; духи огня уже скалили зубы, уже готовились сокрушить прозрачную преграду, ринуться вниз и — жечь, палить, обращать в прах и пепел! Над колодцем, где Творец сархов в слепом неведении метал и метал свою икру, сгущались тучи, и пролиться им было суждено пламенным дождем Апокалипсиса. Древние Безмолвные Боги не подавали знака, зато бог Земли, безжалостный Саваоф, потрясал кулаком и грозил обрушить на дьявольское семя губительный огонь — такой же, каким спалил он некогда Содом и Гоморру. У Саваофа были густые брови, небритые щеки и сурово сжатый рот; зрачки его казались двумя застывшими шариками из обсидиана.

— Все! — Сарагоса поднялся, пошевелил блестящий диск носком башмака и вытащил лазер. — Надеюсь, я накрою эту штуку лучом с пятидесяти метров…

— Он повернулся к серому бортику, прикидывая расстояние.

— Ты не хочешь рассмотреть иные возможности? — вкрадчиво произнес Джамаль. — Я буду очень торопиться, Нилыч, и я вернусь… вернусь на Землю и принесу защиту и спасение. А ты… если ты сейчас выстрелишь, то превратишься в убийцу целой расы. Пусть злой расы, жестокой и бесчувственной, но тоже имеющей право на жизнь. И тогда ты станешь таким же, как эти двеллеры… Подумай об этом, дорогой! Подумай и не бери греха на душу!

— Это — раса дьяволов! А за дьяволами я не признаю никаких прав! — рыкнул Пал Нилыч, решительно направляясь к серому кольцу оправы. Джамаль, взяв его под руку, шел рядом; Скиф с Сийей шагали позади. Лицо девушки побледнело.

— Все течет, все меняется, — произнес звездный странник. — Представь, Нилыч, что душа твоя могущественна, сильна и способна превозмочь разум и силу сарха. Вах, почему бы и нет? Он крадет твою душу, а ты становишься хозяином над ним и его плотью… Тебе бы это понравилось, а?

— Нет. Плоть у меня своя, и я пока что с ней расставаться не собираюсь.

— Но ведь придется, дорогой, придется! Нагрянет старость, посетят тебя немощи и боль, а за ними — смерть… Почему бы не пожить еще пару веков в плоти сарха? Соединив свою душу с его телом в тот миг, когда душе твоей — грош цена?

— Еще один дьявол нашелся… дьявол-искуситель, — с хмурым видом проворчал Сарагоса. — Все это мечты, князь! А реальность — вот она! — Он ткнул стволом лазера себе под ноги, где продолжали всплывать к зеленому пятну врат сизо-бурые сгустки. — Восемьдесят тысяч в день, тридцать миллионов за год! Без сна, без отдыха, без остановки!

«Не переспорить его Джамалю», — с тоской подумал Скиф. Пал Нилыч, вне всяких сомнений, обладал многими достоинствами, но сговорчивость к их числу не относилась. Он свою истину уже узрел! Он мог бы внять доводам рассудка, поверить проверенным фактам и отступить, но звездный странник предлагал не факты, а лишь гипотезы и мечты; журавля в небе, когда в ладони шефа уже трепыхалась синица, и стоило лишь покрепче сжать пальцы, чтобы жалобный ее писк замолк навсегда. И хотя Джамалю волею судеб был дарован великий талант убеждения, сейчас дар его был столь же бесполезен и бессилен, как в шинкасском пленении. Упрямством Пал Нилыч Ивахнов, куратор звена С, не уступал князьку Тха, предводителю банды степных разбойников.