Страница 45 из 170
Он быстро глянул на Кэрол Эбернати, которая несмотря на хваленую женскую интуицию, которой она беспрестанно хвасталась, кажется, тоже ничего не заметила. И немедленно его охватило отвращение. Они уже даже не любовники. Какая мощная сила — привычка.
Уже был готов катер для подводного плавания, даже больший, чем встретившая ихлодка (Файнер и Орлоффски со своими дамами все утро на нем плавали), и Бонхэм, Файнер и Орлоффски засуетились вокруг него. Все что им оставалось сделать — это надеть купальники и отплыть.
Кэти Файнер и Ванда Лу, так звали подругу Орлоффски, решили, что не поедут на этот раз, они и так слишком много сегодня были на солнце, о чем они и сказали Кэрол Эбернати за спиной Гранта. И в этот момент Кэрол решила, что тоже не поедет, а останется в отеле с «девушками». Она, кажется, уже очень полюбила Кэти и ее чувственные глаза и лицо.
Но когда Грант просто кивнул и ничего не сказал, Кэрол отозвала его в сторону.
— Ты действительно едешь? Без меня?
Ну и что? — подумал он. И ответил:
— Конечно еду! Я сюда для того и прилетел — нырять! — Он подумал, что, возможно, нужно бы немного покачаться. Он был пьянее, чем сам думал.
— Ну, тогда не думай, что я позабочусь о твоем багаже и развешивании одежды, — злобно сказала она. — Ты илион! — она дернула головой в сторону Бонхэма.
— От тебя я ни черта не жду! — почти закричал Грант. Он неожиданно впал в опасную ярость и усиленно старался избежать публичной сцены.
— Об этом должны позаботиться служащие отеля. Нам так сказали, — сказал он поспокойнее.
— Я просто хочу, чтобы ты знал, что я тебе ни в чем не буду помогать на этот раз, — со значительной улыбкой сказала Кэрол.
— О'кей! Я и не жду!
К ним подошел Бонхэм.
— Рон, управляющий ждет указаний насчет комнат, — сказал он в медленном, хладнокровном, неизменном стиле, к которому он прибегал во время обучения. — Уильям платит за себя, у него маленькая дешевая комната наверху, он раньше знал управляющего. Миссис Эбернати, конечно, захочет отдельную комнату, но почему бы нам с тобой не жить вместе? Сэкономишь на стоимости комнаты.
Несколько мгновений Грант не мог думать, даже не слышал, так он был сердит.
— О'кей, — коротко сказал он. — Прекрасно. Конечно. Почему нет? — Он думал, что общая с Бонхэмом комната спасет его от назойливых визитов по ночам Кэрол Эбернати и, что важнее, она об этом знает.
— Хорошо, — сказал Бонхэм. — Я распоряжусь. Пойдем переоденемся? — Глаза у него все еще были стеклянными от выпитого джина. Но он мягко и искусно выпихнул из игры миссис Эбернати. Именно это и хотел сделать Грант и именно таким способом.
— Конечно. Иду, — сказал Грант, развернулся и ушел.
Отель состоял как бы из отдельных пристроек вокруг центральной столовой и бара. В комнате он бросился и вытянулся на одной из двух двойных постелей и сообразил, что пьян.
— Что бы я хотел, так это не вставать и выспаться до обалдения.
С другой кровати, где он начал раздеваться, засмеялся Бонхэм.
— Ну, твое дело. Но раз ты все равно платишь, нужно идти. В качестве дополнительного стимула могу тебе по опыту сказать, что наилучший способ протрезветь и избежать вечернего похмелья — это пойти с нами понырять. — Он сам слегка покачнулся, вылезая из трусов.
— Да я и боюсь.
Бонхэм засмеялся:
— Бояться нечего.
— Все равно боюсь.
Комната была прохладной, темной и тихой, от слепящего глаза солнца южных Багам ее заслоняла наружная решетка с виноградом. Бонхэм не ответил.
— По правде, я все время боюсь во время погружений. Ты что, не заметил? — Бонхэм и сейчас промолчал. Ощущение было такое, будто Грант ничего не говорил, и на мгновение он сам в это поверил. Он заставил себя встать. — Ну, тогда я думаю, что я лучше еще выпью. Херово себя чувствую.
Бонхэм заржал:
— Ну, теперь это разумнаямысль.
Грант вяло разделся, ощущая опустошенность, лень и разбитость во всем теле, а Бонхэм ждал.
— Ты все еще новичок, знаешь, — сказал Бонхэм, когда они шли под тенью решеток. Наступила очередь Гранта промолчать. Когда солнце обожгло их, это воспринялось как физический удар. Женщины исчезли. А Файнер и Орлоффски бесстрастно ждали их в доке.
— Где твои японские туфли? — мило спросил Бонхэм.
— Няма, — ответил Орлоффски.
У всех у них, кроме него, были японского типа сандалии, сделанные в Америке, с подошвами из резиновой губки и твердой резиновой полоской между пальцами; Бонхэм и Гранту порекомендовал купить такие в Ганадо-Бей. «Славные ботинки», — называли они настоящие туфли из соломы в давние времена Перл-Харбор.
— Его девка их сперла, Эл, — сказал Сэм Файнер неожиданно высоким и тонким для человека с такой грудью голосом, — вот что.
— Ни черта она такого не делала, — ругнулся Орлоффски.
— Он потерял одну утром на катере, — ухмыльнулся Файнер.
Бонхэм столкнул их.
Абсолютная правда, что ныряние и плавание протрезвило их и каким-то таинственным образом предотвратило похмелье. И когда они вернулись, физически Грант чувствовал себя намного лучше. Но это было, наверное, единственное приятное событие всего дня.
Во-первых, стало уже слишком поздно, пока они собрались, чтобы плыть к так называемой «лагуне» или другому хорошему для охоты месту. Так что Бонхэм повел их мимо заякоренного и покинутого самолета и остановился примерно в миле от дока. Вода была не глубже пятнадцати футов, а песчаное дно — почти без кораллов, а следовательно, почти и без рыбы, — простиралось на той же глубине в необозримую даль. Фактически, сказал Бонхэм, им надо бы плыть мили и мили в этом направлении, почти до Инаугуа, чтобы найти дно поглубже. Течения превратили район почти в пустыню, нанося песок и создавая необитаемую мель. Но Бонхэму, как сразу стало понятно, было на это плевать, потому что он собирался заняться Сэмом Файнером и маленькой камерой «Минокс» с боксом, которые он ему привез. Это он и сделал. «Тренируйся, оставайся под водой как можно дольше», — вот и все, что он сказал Гранту и исчез с Файнером. Если Файнеру понравится маленькая камера, сказал он, он ее отдаст.
Сэм Файнер, кажется, был парнем, что надо. Но он, конечно, тоже нырял все утро. И у него уже была камера поиграться. Из всех них только у него было настоящее подводное снаряжение — привезенный за большие деньги «Скотт Гидро-Пак» с тремя заполненными двойными баллонами, поскольку фильтрованного воздуха на Гранд-Бэнк не было. На катере он с помощью Бонхэма и Орлоффски надел его, хотя глубина была всего пятнадцать футов, и прыгнул за борт. Чтобы сберечь воздух, он дышал только через выводную трубку «воздушного экономизатора» на одной стороне маски во все лицо. Бонхэм только с трубкой пошел за ним и дал ему камеру. Орлоффски, который вовсе не был парнем, что надо, взял ружье и, чертыхаясь и проклиная плохое дно, отправился один. Не прошло и пятнадцати секунд, как Грант неожиданно оказался в воде в одиночестве.
Пятнадцать футов — это глубина конца большинства плавательных бассейнов, по дну которых Грант свободно бродил. Не нужно даже продувать уши. Ясно, что не могло быть и речи о свободном нырянии без акваланга. Там хоть можно подобрать шпильки или пару кусочков мрамора. Несколько рыб-игл шныряло то здесь, то там, несколько крошечных яркоокрашенных сержант-майоров рылось в песке или в траве. Вот и все.
Рассерженный поведением Кэрол Эбернати, раздраженный тем, во сколько обойдется ему эта поездка, раздраженный уроками свободного ныряния, которые обещал и не давал Бонхэм, он поплавал вокруг катера, увидел и изучил первого морского зайца, о котором он читал, но никогда не видел, который и был-то похож на жидкое пирожное тесто, свернутое в ватрушку, поглядел со страхом и отвращением на коричневые чернила, выплескивающиеся изнутри, когда раскрывался острый кончик; понырял к песку и траве, удерживая дыхание, а потом, до смерти утомленный, он начал расширять круги и уплыл от катера. Здесь он на крайнем пределе видимости увидел, что Орлоффски преследует рыбу, и поплыл в этом направлении.